Джон Толкин - Хоббит, или Туда и Обратно
Но среди горящих домов еще оставалась группа лучников, которые не собирались сдаваться. Ими командовал Бард, человек с мрачным голосом и лицом; это его обвиняли в том, что он предсказывает наводнение и гибель рыбы, хотя всем были известны его достоинства и храбрость. Он был отдаленным потомком Гириона, повелителя Дейла, чьи жена и сын спаслись из гибнущего города по реке Бегущей. И вот он стрелял из большого тисового лука, пока не истратил все стрелы, кроме последней. Вокруг все горело. Товарищи покидали Барда. Он в последний раз натянул лук.
Неожиданно что–то вылетело из темноты и опустилось ему на плечо. Бард вздрогнул — но это был всего лишь старый дрозд. Без страха дрозд пригнулся к уху Барда и принялся сообщать ему новости. Бард удивился тому, что понимает язык дрозда, но ведь он сам родом из древнего Дейла.
— Подожди! Подожди! — сказал дрозд. — Восходит луна. Когда дракон подлетит и повернется, смотри на углубление слева у него на груди! — И пока Бард удивленно смотрел на птицу, дрозд рассказал ему о новостях с Горы и обо всем, что он слышал.
И тогда Бард натянул тетиву своего лука. Дракон возвращался, он летел низко, и тут взошла луна и серебром осветила его огромные крылья.
— Стрела! — закричал лучник. — Черная стрела! Я оставил тебя напоследок. Ты меня никогда не подводила, и я всегда возвращал тебя. Я получил тебя от отца, а он — от своего. Если ты действительно выкована в кузницах Короля–под–Горой, лети быстрей и попади в цель!
Дракон опустился ниже, чем раньше, и его белое брюхо сверкнуло в свете луны блеском драгоценностей. Но в одном месте оставалось темное место. Щелкнула тетива большого лука. С нее сорвалась черная стрела и полетела прямо в углубление с левой стороны груди, там, где в сторону отходит левая лапа. Попала точно в цель и вся исчезла, углубилась — наконечник, древко, оперение, так стремителен был полет. С криком, оглушившим людей, рушившим деревья и раскалывающим камни, Смог пронесся, перевернулся в воздухе и упал в развалины.
Он рухнул прямо на город. В судорогах разбрасывал он искры и уголья. Озеро закипело, поднялся густой белый пар, луна неожиданно потемнела. Раздалось шипение, поверхность озера закружилась водоворотом, затем наступила тишина. Так наступил конец Смога и Эсгарота, но не Барда.
Луна поднималась все выше и выше, ветер становился холодней. Он скручивал белый туман высокими столбами и торопливыми жгутами, уносил на запад и разбрасывал клочьями на окраинах Мерквуда. И тогда на темной поверхности озера стало видно множество лодок, и ветер донес голоса жителей Эсгарота, оплакивающих свой город, погибшее добро и разрушенные дома. Но если бы люди подумали о чем–то, кроме своих несчастий, им нужно было бы поблагодарить судьбу: по крайней мере три четверти населения города спаслось; леса, поля, пастбища, весь скот и большая часть лодок оставались невредимыми; а дракон умер. Но люди еще не поняли, что это означает.
Печальными группами собирались они на западном берегу, дрожа на холодном ветру, и первые их жалобы и гнев обратились, против бургомистра, который так быстро бросил город, пока многие еще оставались и защищали его.
— У него, может быть, и хорошая голова для торговли, особенно для его собственных дел, — слышались голоса, — но от него никакого толка, когда происходит что–то серьезное! — И все прославляли храбрость Барда и его последний могучий выстрел. — Если бы он не погиб, — говорили горожане, — мы выбрали бы его королем. Бард, убийца дракона, потомок Гириона. Как жаль, что он погиб!
И посреди всех этих разговоров из теин выступила высокая фигура. Человек был весь мокрый, черные влажные волосы падали ему на лицо и плечи, и в глазах горел свирепый огонь.
— Бард не погиб! — воскликнул этот человек. — Когда враг был убит, Бард нырнул в воду. Я Бард, потомок Гириона; я убийца дракона!
— Король Бард! Король Бард! — закричали все. Но бургомистр сказал сквозь стиснутые зубы:
— Гирион был повелителем Дейла, а не королем Эсгарота. В нашем городе на озере мы всегда избирали бургомистра из числа мудрых стариков, а не из простых воинов. Пусть «король Бард» уходит в свое королевство — благодаря его доблести Дейл теперь свободен, и ничто не мешает возвращению короля. И все, кто хочет, могут уйти с ним, если предпочитают холодные берега в теин горы зеленым берегам озера. Мудрые останутся здесь и возродят наш город. И будут радоваться в мире и богатстве.
— Мы хотим, чтобы нашим королем был Бард! — кричали ему в ответ. — Хватит с нас стариков и ростовщиков! — И все на берегу подхватили этот крик: «Да здравствует Лучник, и долой денежные мешки!» — Их крики гулом отдавались на берегу.
— Я последний стал бы недооценивать Барда Лучника, — осторожно сказал бургомистр (потому что Бард теперь стоял рядом с ним). — Сегодня он заслужил почетное место среди благодетелей нашего города. И он достоин множества бессмертных песен. Но чем, о народ, — с этими словами бургомистр встал и заговорил громко и ясно, — чем я заслужил твое осуждение? За какую вину меня смещают? Кто пробудил дракона должен я вас спросить? Кто получил от нас богатые дары и помощь и заставил поверить, что сбываются древние пророчества? Кто сыграл на нашем добросердечии и воображении? Какое золото прислали нам в награду? Пламя дракона и разрушения! С кого мы должны требовать компенсации за ущерб, кто должен помочь нашим вдовам и сиротам?
Как видите, бургомистр не зря занимал свой пост. В результате такой речи люди на время забыли о новом короле и обратились с гневом против Торина и его компании. Со всех сторон звучали злые горькие слова; и те, кто недавно громче всех пел старые песни, теперь громко обвиняли гномов в том, что те сознательно натравили дракона на город.
— Глупцы! — сказал Бард. — Зачем тратить слова и гнев на эти несчастные создания? Несомненно, они все погибли в огне, прежде чем Смог обрушился на нас. — И тут он подумал о сказочных сокровищах в сердце Горы, лежащих сейчас без охраны и владельца, и неожиданно замолчал. Подумал о словах бургомистра, о восстановленном Дейле, представил, как снова зазвучат его золотые колокола, если только он сумеет найти для этого людей.
Наконец он снова заговорил.
— Не время для гневных слов, бургомистр, или для смены власти. Нам предстоит большая работа. Я по–прежнему служу вам — хотя потом могу передумать и отправиться на север с теми, кто пойдет со мной.
И он пошел присматривать за разбивкой лагеря и за помощью больным и раненым. А бургомистр продолжал мрачно сидеть на месте. Он напряженно размышлял, хотя мало говорил, только приказывал принести себе огонь и еду.
