Джон Толкин - Хоббит, или Туда и Обратно
Обзор книги Джон Толкин - Хоббит, или Туда и Обратно
ХОББИТ, ИЛИ ТУДА И ОБРАТНО
Глава 1
НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
В норе под землей жил да был хоббит. Нет, не в какой-то грязной противной норе по соседству с дождевыми червями, не в гадкой сырой норе, откуда тянет промозглым воздухом, но и не в пыльной и голой песчаной норе, где не на чем посидеть и нечем перекусить. О нет, то была хоббитская нора — уютная и со всеми удобствами.
В нору вела круглая, как корабельный люк, дверь, выкрашенная зеленой краской. Точно посередине двери желтой шишечкой торчала блестящая бронзовая ручка. Дверь отворялась внутрь, в большой коридор с полукруглым сводом, похожий на печную трубу (только без дыма и копоти), очень уютный и хорошо обустроенный: стены обшиты деревянными панелями, мощеный плиточный пол застлан ковром, повсюду удобные кресла и много вешалок и крючков для пальто и шляп, потому что хоббит любил приглашать гостей. Коридор постепенно заворачивал: он шел вдоль склона, не забираясь далеко в глубь Холма (как именовали его окрестные жители), — и по обе стороны открывались небольшие круглые двери. Никаких лестниц: спальни, умывальные комнаты, погреба, кладовые (их было, прямо скажем, немало), гардеробные (их тоже было несколько: в одной комнате вся одежда не помещалась), кухни, столовые — всё располагалось на одном этаже, и даже в одном коридоре. Парадные комнаты находились по левую руку (если смотреть от входа), и только в них были окна: круглые окна в глубоких нишах, выходившие в сад, за которым виднелись луга, спускавшиеся к реке.
Наш хоббит был весьма состоятельным хоббитом и носил фамилию Бэггинс. Бэггинсы проживали в окрестностях Холма с незапамятных времен и считались очень почтенным семейством — не только потому, что почти все Бэггинсы были богаты, но и потому что они никогда не позволяли себе никаких приключений и вообще не совершали ничего неожиданного: всегда было точно известно, что именно скажет любой Бэггинс в том или ином случае. Но наша история — о том, как однажды на долю Бэггинса выпало-таки приключение, и он, к собственному изумлению, вдруг начал говорить и делать такое, чего никто не мог от него ожидать. Наверное, он утратил при этом уважение соседей, зато приобрел... впрочем, сами увидите, приобрел он в конце концов что-нибудь или нет.
Матушкой нашего хоббита... кстати, а знаете ли вы, кто такие хоббиты? Похоже, надо кое-что рассказать о них, ведь нынче хоббиты сторонятся Большого Народа (как они называют людей) и теперь их нечасто встретишь. Ростом они примерно в половину нашего, пониже бородатых гномов. К слову сказать, у хоббитов борода не растет. В них нет ничего волшебного, если не считать волшебством совершенно естественное умение беззвучно и быстро исчезать из виду, едва поблизости, топая как слоны, появляются всякие бестолковые неповоротливые верзилы, вроде нас с вами, которые пыхтят так, что слышно на милю вокруг. Хоббиты склонны отращивать брюшко; они любят яркие одежды (особенно желтые и зеленые); башмаков не носят, потому что ступни у них грубые, а на ногах от подошвы до щиколоток — теплая густая бурая шерстка, под цвет курчавых волос. У хоббитов длинные ловкие смуглые пальцы и добродушные лица; они смеются густым мелодичным смехом (с особенным удовольствием — после обеда, а обедают хоббиты дважды в день, если получится). Ну вот, пожалуй, для начала и хватит.
Итак, матушкой нашего хоббита — Бильбо Бэггинса — была достославная Белладонна Тук, одна из трех незабвенных дочерей Старого Тука, главы хоббитов, который жил по ту сторону Реки (как именовалась небольшая речушка, протекавшая у подножия Холма). Поговаривали (в других семействах), будто давным-давно кто-то из Туков взял себе жену из дивного народа. Глупости, разумеется, но Туки и впрямь чем-то отличались от остальных хоббитов, и некоторые из них время от времени срывались с места и отправлялись искать приключений. Они исчезали тихо и незаметно, и семья старалась замять это дело, но факт остается фактом: Туки считались не столь почтенным семейством, как Бэггинсы, хотя были куда богаче.
Впрочем, Белладонна Тук с тех пор, как вышла замуж за мистера Банго Бэггинса, ни в каких приключениях не участвовала. Банго Бэггинс, батюшка Бильбо, выстроил для нее (и частью на ее деньги) роскошнейшую нору, самую лучшую из всех нор, вырытых под Холмом, за Холмом или по ту сторону Реки, — и жили они там до конца своих дней. Но все же вполне возможно, что Бильбо, ее единственный сын, по виду и всем повадкам — вылитый мистер Банго, степенный хоббит и домосед, получил в наследство от Туков некую неуловимую странность, которая только ждала случая себя проявить. Случай долго не подворачивался — Бильбо дожил почти до пятидесяти лет в прекрасной норе, построенной отцом, которую я только что описал, и казалось, ничто уже не заставит его тронуться с насиженного места.
Но вот однажды — давным-давно, когда шума было поменьше, а зелени побольше, и хоббитов еще было много, и они благоденствовали, когда все было тихо-спокойно, и Бильбо Бэггинс стоял поутру после завтрака на пороге своей норы и курил длинную-длинную деревянную трубку, которая едва не касалась его босых ног с мохнатыми пальцами (шерстка была аккуратно расчесана щеткой), — случилось так, что мимо проходил Гандальв.
Гандальв! Если вы знаете хотя бы четверть того, что слыхал о нем я, — а я слыхал лишь малую толику того, что, наверное, можно о нем услышать, — то вы, как я полагаю, уже ждете какой-то невероятной истории. Где бы ни появлялся Гандальв, там тотчас начинали происходить самые удивительные истории и затевались небывалые приключения. Он давно не заглядывал в эти края, к Холму, — по сути, с тех самых пор, как умер его друг Старый Тук, и хоббиты уже почти позабыли, каков Гандальв с виду. Он странствовал по своим делам далеко за Холмом, по ту сторону Реки, и в последний раз его видели, когда нынешние отцы семейств были еще хоббитятами.
Поэтому Бильбо понятия не имел, кто перед ним, когда тем самым утром увидал подле своей норы старика с посохом. На старике была высокая синяя островерхая шляпа, большой серый плащ, серебристый шарф, скрытый под длинной, ниже пояса, белоснежной бородой, и огромные черные сапоги.
— Доброе утро! — простодушно сказал Бильбо. Утро и правда было доброе: солнце сияло, трава по весне зеленела.
Но Гандальв взглянул на него, насупив густые косматые брови, торчавшие из-под полей шляпы.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил он. — Просто желаете мне доброго утра? Или хотите напомнить, что утро, мол, доброе, нравится это мне или нет? Или это вам оно кажется добрым? Или, по-вашему, нынче утром вообще все должны быть добрыми?
