Ника Созонова - Два голоса
2.
Проснулся я поздним утром. Тебя не было. На подушке осталась вмятина от твоей головы, в ней лежали записка и ключи. Поражаясь такой наивности и доверчивости, я усмехнулся: бери, что хочешь — ноутбук, музыкальный центр, ценные безделушки — и никаких проблем со взломом или соседями. Неужели не слышала, что ради дозы наркоман готов на все?..
В записке было две фразы: "Я ушла на работу, квартира в твоем распоряжении, еда в холодильнике. Мне страшно подумать, как смогу прожить девять часов без тебя".
Первым был всплеск злости: ну зачем, с какой стати ты куда-то ушла?! Его сменила острая боль — от невозможности увидеть тебя сию же секунду.
Я принялся искать следы твоего существования — так алкоголик в завязке пытается напиться квасом или кефиром. Вот несколько светлых волос на расческе — значит, ты линяешь, радость моя, сбрасываешь летнюю шкурку к зиме. Фотка над зеркалом: ты в обнимку с пожилым мужчиной. Должно быть, отец — седой, с залысинами, в очках, лицо растерянное и доброе. Я перебрал стопку фильмов, которые ты смотрела, погладил корешки книг, что стояли на книжной полке, перелистал журнал по искусству на столике в изголовье. Мне хотелось знать о тебе всё. Каждую деталь, каждый смешной пустяк.
*** — И что же ты сумел узнать обо мне?
— Немало. Например, что инфантильности в тебе больше, чем прагматизма. Ты дружелюбна, но ни с кем не сближаешься тесно, сохраняешь дистанцию. Твоя семья для тебя — крепкий замок, крепостная защитная стена. Ты бежишь в нее с каждой, даже пустяшной проблемой — чтобы лишний раз ощутить, как тебя ценят и любят. А еще у нас с тобой оказался разный вкус — и фильмы, и книги я предпочитаю другие.
— Из тебя вышел бы хороший психолог.
— Когда хочешь что-то узнать, достаточно просто научиться видеть. У меня было время постичь эту нехитрую науку. ***
Я хотел дождаться тебя. Звал мысленно, упрашивал поторопиться. Хотя в записке ты ясно написала: "девять часов", то бишь не раньше шести. Время неумолимо приближалось к часу "Х". Я должен был быть на нашем месте, ты же помнишь, как это важно. И я ушел. Да еще и ключи забыл — видимо, это сделало мое подсознание, во избежание соблазна.
Была очередь Клоуна. Облюбованный нами подъезд оказался на домофоне (видно, терпение жильцов кончилось), пришлось искать другой. Вдобавок не подфартило с товаром: добытый герыч был разбодяжен какой-то редкостной дрянью. Я чуть не отбросил коньки, вколов себе сгоряча больше обычного. Часа полтора парни приводили меня в чувство. "Скорую" не вызывали — я бы за такое не похвалил.
Когда чуток оклемался и выполз наружу, мир вокруг отчаянно плавал и колыхался. На ногах стоял с трудом, дышать мог через раз. Меня прислонили к ближайшей стеночке, да там и оставили. Я не был в обиде: у каждого своя жизнь, по сути, мы давно чужие друг другу люди. На месте Клоуна и Скобы сделал бы то же. Но в тот момент я был, к сожалению, на своем.
Стена оказалась прохладной и влажной, но лучше от соприкосновения с ней не становилось. Я думал только о том, как добраться до тебя. Вернее, пытался думать: в голове булькала каша, рыхлая и несъедобная. В глубине сознания понимал, что твой дом где-то недалеко — в пешей доступности. Но отскрести себя от точки опоры и сделать шаг казалось немыслимой по трудности задачей.
Во двор ввалилась толпа местной гопоты. Бритые наголо, в тупоносых ботинках — то ли скины, то ли просто агрессивные подростки.
— О, гладите — нарк!
Они заметили меня сразу, хоть я и пытался мимикрировать под окружающую среду. И обрадовались. Еще бы: бесплатное развлечение.
— Чо, чувак, обдолбался? Хорошо тебе, да?.. Ништяк. Кайф!..
Один из юных отморозков подгреб вплотную и воззрился с глумливой усмешкой. От него разило пивом и ненавистью. Второй, радостно захохотав, присоединился к нему. Растянув грязными пальцами мои губы в клоунскую улыбку, другой рукой принялся кивать моей головой вверх-вниз, да так рьяно, что я почувствовал волну тошноты, поднимающуюся из пустого желудка.
— Да, хозяин, да, я в нирване! Передаю тебе оттуда привет! — запищал он отвратным голосом.
— Ты поосторожнее, а то он сблеванет, — предостерег его приятель.
Я отвел чужие пальцы двумя руками и сплюнул.
— Слушайте, парни, отвалите, а? И без вас хреново…
Говорить было мучительно, слова вязли во рту.
— Ты кого на хер послал, ублюдок?!
Удар в скулу был предсказуемым, я ничуть не удивился. Сразу упал на асфальт и сгруппировался, поджав колени и обхватив голову руками. Нужно не дергаться и не нарываться, знал по опыту. Пинать недвижное тело надоедает быстрее, чем тело, отстаивающее свои права.
— Эй, ну ты мужик, или баба?!.. Вставая, тряпка, грязь подзаборная…
Так им было скучно, без огонька, поэтому двое стали меня приподымать, а третий бил. В основном в живот, но пара ударов пришлась по лицу.
*** — Я не хочу, чтобы ты это вспоминал подробно, пожалуйста. Мне слишком больно.
— Зря. Мне же не было больно — я был под героином. К тому же продолжалось это не так долго. Какая-то бабка выглянула в окно первого этажа и пригрозила милицией. И юные гопники слиняли.
— Хорошо. Вот и начинай с того места, как они ушли. ***
Смешно, но я даже был благодарен шпане: мозги от встряски прояснились, и я смог, хоть и медленно, сдвинуться с места. Тем более что бабка продолжала орать и грозить милицией — уже одному мне.
Соображай я получше, ни за что бы не отправился к тебе. Куда угодно — в притон, на ближайший чердак, да хоть в сточную канаву — лишь бы не пугать тебя своим видом, не втягивать в круговерть собственной грязи. Но это на уровне сознания, а тот момент я был движим инстинктом.
У меня была рассечена бровь и разбиты губы, кровь заливала правый глаз, и приходилось постоянно вытирать лицо рукавом. Ни мыслей, ни ощущений, ни желаний — один властный и внятный зов, ведущий к тебе. Именно этот зов, а не разум или сила самосохранения поднимали после каждого падения, заставляли передвигать негнущиеся ноги.
Ты стояла у своего подъезда, в бежевом пальто — на этот раз я стопроцентно уверен в цвете, поскольку при взгляде в твою сторону возникла стойкая ассоциация с кофе, в которое добавлено чуть-чуть молока.
*** — Правильно — бежевое. А в тот раз был синий плащ, я его купила на днях на распродаже.
— Не важно. Главное, что в пальто ты напоминала кофе, крепкое и бодрящее. ***
Было уже около двух ночи, а ты торчала у входа в свой дом. Нос был замерзшим и красным, а глаза вспухшими. Ты ведь плакала, да? А при виде меня засветилась. Словно я явился к тебе с букетом роз и изумрудным колечком, а не с разбитой рожей, грязный и невменяемый.
