Рыжая Марика - Ученица волхва
Наконец, наступил день, когда нужно было снова идти в школу. Нагруженная здоровенным рюкзаком, Кира вышла из подъезда. Возле дома толпилась толпа парней с пивными банками в руках. Девушка по старой привычке сжалась, опустив голову, и быстро прошла мимо. Один из парней неожиданно громко заржал (не засмеялся, а именно заржал), и Кира вздрогнула, не зная, относится ли это лично к ней, или к чему-нибудь еще.
Все предметы в школе напоминали Кире о Нем. Вот по этому коридору она шла на концерт, чтобы увидеть Его, вот тут стояли три девчонки, нагло обсуждающие Его, а здесь кто-то уронил Его фото.
Первым уроком была химия. Чувствуя, как рюкзак оттягивает плечи, Кира толкнула дверь кабинета, и… застыла.
На первой парте, улыбаясь, сидел Он. Такой же, какой был на концерте — эффектный, грациозный. Все понятно, Он ей кажется. Она зажмурилась и помотала головой, прогоняя видение.
Когда она открыла дверь, Он повернул голову в ее сторону и усмехнулся. Его взгляд оценивающе пробежался по девушке.
— Так это и есть наша новенькая? — спросил он с едва заметным, южным ак-центом.
— Угум! Она это, Кирка Кулик! — наябедничала Лерка Цицина, незаметно и с благоговением касаясь Его руки.
— Красотка! — оценил Он. Кира растерялась, не понимая, серьезно Он это сказал или с иронией?
Цицина и еще парочка девчонок, крутившаяся возле Солохина, захихикали. Подошедшая Алиса усмехнулась.
— Ты, Солохин, не очень-то выпендривайся! — сказала она. — Эта красотка в химии знаешь как рубит? Тебе с твоей «тройкой» и мечтать не о чем!
— Да, вот как? — Он глянул на Киру уж совсем по-другому. Сердце у девушки екнуло, и она ласточкой метнулась к своей последней парте.
— Что ты на меня так смотришь? — спросил Солохин, дернув светлой бровью. Он выставил вперед руку. Валька Мамайко спешно зарылась в портфеле, извлекла банку «пепси» и сунула ее Ему в ладонь. Это было вознаграждено кивком и проникновенным взглядом. Мамайко покраснела, как помидор под завистливое шипение подруг.
Ира стояла возле парты, как истукан, и все не могла поверить. Ей казалось, что она все еще дома, спит, и сейчас прозвенит будильник, чтобы ее разбудить.
«Пора бы просыпаться, — подумала девушка. — Сейчас я проснусь, и будет обидно, что это всего лишь сон».
Неожиданно кто-то коснулся ее локтя. Кира вздрогнула, и поняла, что не спит. Повернув голову, она увидела Его. Он стоял и смотрел на нее с некоторой доброй снисходительностью, с которой смотрят на неразумного малыша.
— Ты чего дикая такая? — спросил Солохин. Кира не ответила.
Он протянул ей банку с «пепси».
— Будешь?
Девушка качнула головой и отстранилась. Неужели Он и в самом деле реа-лен? Да вот же Он, стоит перед ней, живой и настоящий! Это о Нем она думала все каникулы. Это Его фото лежит у нее под подушкой. Это из-за Него сердце Киры замирает всякий раз, когда Он смотрит на нее.
Она стояла и смотрела, как он пьет — запрокинув голову, отведя руку в красивом жесте. По подбородку потекла капля и быстро скрылась в распахнутом вороте рубашки. Солохин быстро допил, и, даже не оборачиваясь, выкинул пустую банку. Банка описала красивую дугу и с грохотом приземлилась точно в урну. Девчонки зааплодировали. Им не нравилось, что новенькая пользуется таким вниманием. Они перешептывались и морщили носы.
Мальчишки тем временем сгрудились вокруг парты, негромко переговариваясь, и изредка поглядывая на Солохина. Один из них — Федька Якин — отделился от их компании и направился, было, к Солохину, но Сашка Шумов его остановил и покачал головой. Пожав плечами, Федька вернулся.
Славик усмехнулся и обошел вокруг нее. Кира ощутила себя товаром на рынке, который рассматривает привередливый покупатель.
— Занятные у тебя волосы, — заметил Солохин, подув на одну из длинных светлых прядей. — Крашеные, нет?
— Нет, — буркнула Кира.
— Ну надо же! — Он сделал вид, что приятно удивился. — Ты, оказывается, умеешь разговаривать?!
Взгляд его голубых глаз остановился на тетради по химии.
— Домашку сделала? — Солохин взял тетрадь и принялся ее листать. — Ага, отлично. Я спишу, хорошо?
Не дожидаясь, когда Кира согласится, он закрыл тетрадь и швырнул ее на свою парту. Видимо, он немного не рассчитал сил, потому, что тетрадка упала не на парту, а на пол, в проход между партами. Солохин нахмурился.
— Поднимите кто-нибудь, — обратился он к девчонкам, сгрудившимся у парты. Никто не шелохнулся. Кира заметила, как они смотрят на нее — с омерзением, презрением, а некоторые (например, толстушка Валька Мамайко или первая красавица 8 «А» Лидка Образцова) с ненавистью.
Солохин удивленно приподнял бровь.
— Я сказал: поднимите, — с нажимом последнего слова произнес он.
С таким видом, будто делает величайшее одолжение, Лерка Цицина отделилась от толпы девчонок и взяла тетрадь двумя пальцами. При этом она так наморщила нос, как будто то была не тетрадь по химии, а дохлый червяк или использованная туалетная бумага.
— Умница, — похвалил Солохин, коснулся ладонью губ и подул по направлению к зардевшейся Лерке.
При этом он как будто бы случайно коснулся Кириной коленки. Девушка задрожала, отскочила от него метра на два и попыталась успокоиться.
«Так, спокойно, — сказала она себе и под пристальным взглядом Солохина глубоко вздохнула. — Все хорошо. Ничего экстраординарного не происходит. Да, он мой одноклассник. Да, он здесь, передо мной. Что дальше? Чего смущаться? Похоже, я ему вроде как понравилась… Или нет?»
Мальчишки дружно встали и вышли в коридор, неприязненно покосившись на Солохина. В коридоре они встали возле окна, прислонившись спинами к подоконнику.
— Нет, сил моих больше нет! — со злобой сжимая кулаки, пожаловался Федор Якин — первый драчун в классе. — У меня руки чешутся этому красавчику рожу набить! Уж больно она у него кулака просит!
— Да, вообще, блин, — поддакнул двоечник Леха Тимуркин. Он жевал жвачку, тщательно работая массивными челюстями. Видимо, такая сложная работа требовала у него немалых усилий, потому что кроме «да, вообще, блин», он ничего умного сказать не мог.
— А эти наши клуши? — скорчив рожу, спросил Кирилл Киров. — Столпились возле доски и таращатся! Они же за ним бегают: «Славик то, Славик се!» Глаза б мои не глядели!
— А Цицина? Вроде и умная девчонка, а туда же! — пискнул Павлик Якин — брат Федора. В отличие от своего могучего и воинственного братца, он был маленького роста с неестественно большими ушами. О его безнадежной симпатии к Цициной знали все, кроме, пожалуй, самой Лерки.
— Да, вообще, блин, — подтвердил Тимуркин.
