Татьяна Чернявская - Ферзи
Все недостатки гроба с лихвой компенсировались внешним видом самой вдовы. Аккуратно и очень горестно рыдающая женщина была подчёркнуто изящна, хрупка и ранима, хоть и считала купленное невестной дизайнерское платье полной безвкусицей. Одеть же что-то в соответствии со своими предпочтениями не позволял жёсткий дресс-код мероприятия, поэтому эксцентричной Альжбетте Важич ничего не оставалось, как только отыгрываться на огромной безумной шляпке с длинными крашеными перьями и крупными ленточными цветами. На её фоне, шедшая чуть поодаль Дилия казалась бедной родственницей или скорбящей прислугой. Первое подвернувшееся под руку платье нелепо смотрелось на слишком изменившейся фигуре, обвисая на плечах и так туго натягиваясь на круглом животе, что, казалось, вот-вот разорвётся. Небольшая чёрная шляпка чудом держалась на затылке, а отёкшие лодыжки едва помещались в модельные туфли. Да и выглядела молодая женщина на диво паршиво. Изумительной красавицей она никогда не считалась, а посеревшая кожа, красные опухшие глаза и распухший нос отнюдь не прибавили ей шарма.
Даже не этот вид был столь скандален для окружающих, сколь отсутствие её мужа. Среди родственников, обильно набившихся в траурную процессию, можно было найти кого угодно, даже троюродных братьев по линии своевременно скончавшихся первых жён бывших мужей матери чародея и неожиданно обретшихся сводных тётей. Не было там только старшего сына и наследника Артэмия Важича. Его отсутствие в кое-то веке было замечено. Не просто замечено: оно стало очередной сенсацией похорон! Ходили слухи, что молодого чародея видели улетающим из столицы. Кто-то клялся, что Ихвор самолично отравил любимого папочку за место в Совете. Кто-то верил, что сыночек богатого папеньки ушёл в запой после защиты мастерской ступени. Кому-то не давала покоя подозрительная лужа крови у стены главного здания Замка, что коварно не желала уничтожаться из-за обилия заклятий целой бригады поисковиков. Только домыслы оставались домыслами, а молодую беременную женщину под руку вёл деверь.
Об этом персонаже удивительного похоронного действия стоило бы сказать отдельно, да и воспринимался он как-то обособленно от всего шествия. Тех, кто ожидал увидеть золотого мальчика, гордость и отраду семейства Важич, что, несмотря на всю свою великовозрастную придурь и подчас шокирующую бестолковость, всеми признавался самым перспективным боевым чародеем своего поколения, постигло ужасное разочарование. В идущем рядом со вдовой человеке можно было узнать кого угодно, но только не сияющего, полного жизни и спеси юношу. Толи чёрный цвет строгого костюма настолько ему не шёл, толи хмурая погода сделала своё дело, только выглядел молодой человек бледным и истощённым. Чётче проступили на похудевшем лице белые нити былых шрамов, заострившиеся черты приобрели какую-то хищную матёрость, а золотистые звериные глаза смотрели на окружающих с непередаваемым выражением мясника-социопата. Свежий шрам на лбу наполовину закрывали неприлично отросшие чёрные волосы, а детский заживляющий крем, в свою очередь, справлялся с лиловыми следами от рассасывающихся синяков и опухшей рассечённой губой. Подобно мифическому герою, прорвавшемуся сквозь межмирье, вышагивал он вслед за гробом родителя, глядя по сторонам решительно и хмуро. Правая рука, согнутая в локте, держалась в петле поверх тяжёлого, шитого золотом пиджака на подобие старинного джеркина. Левая — покоилась на набалдашнике простой дубовой трости. Более внимательным зрителям было видно, что младший Мастер-Боя слаб и едва заметно прихрамывает. А самые любознательные и сведущие могли отметить очертания странного оружия, прикреплённого к его бедру. Уже то, что Араон Важич на похороны отца не взял с собой ни меча и ни заговорённого клинка, было прогрессом, аки после возвращения чародей слишком явно проявлял признаки паранойи.
Впрочем, возможный психический срыв молодого чародея никого бы не удивил. Почти любой боевой чародей, приникший к энергетической карте, мог быть свидетелем весьма подозрительных вспышек в северо-западном районе и настоящего фейерверка возле Гади. Фейерверка мощного, многополярного и откровенно пугающего. Из всех вспышек и аур, отображаемых артефактами, опознанию поддавалась только аура младшего Важича, что пугало ещё больше, поскольку все Мастера и практически все подмастерья давно стояли на обязательном учёте в Замке. Соперники же младшего Мастера-Боя так и остались никем не узнаны. Правду, остались посмертно. Уж это-то смог определить любой чародей даже без выездов на место схватки, но предъявлять обвинения нарушителю кодекса никто не спешил. Связываться с парнем, едва окончившим Академию Замка Мастеров, что в одиночку разобрался с десятком более опытных чародеев, оставшись живым, относительно здоровым и даже не иссушенным, идиотов как-то не находилось. Умники даже предпочли бы перевести вину за гибель Главы Замка на излишне даровитую молодёжь, что своим мощным резервом заставляет почтенных мэтров из Совета попусту волноваться. Только, к сожалению, доказать это не было никакой возможности из-за явных транспортных несуразиц. Уж слишком далеко друг от друга находились два района этих происшествий.
— Арни, постой! — плаксиво и немного капризно вцепилась в руку сына Альжбетта, плечом оттеснив невестку и состроив самое умилительное выражение лица, всегда безотказно действующее на домочадцев. — Неужели ты уже уходишь? Как ты можешь так бросить нас одних!?!
— Ты не одна, с тобой ещё полторы сотни активноскорбящих, — резче, чем хотелось бы, бросил молодой человек, одёргивая руку.
Он не был столь спесив и уж точно никогда не грубил родной матери, памятуя об изощрённой мстительности её натуры и определённых нормах приличия. Просто, несмотря на регенерацию, несколько подпитывающих артефактов и совершенно чудодейственную мазь от Травителя года, раны оставались ранами, и десять длинных ногтей, впившихся в свежий шов, удовольствия не приносили. Говорить о тяжести своих повреждений чародей не решился даже самым близким, наученный принеприятнейшим эпизодом с предательством тётки.
— Как ты можешь так говорить!?! — всё трепетное дрожание в голосе вдовы моментально исчезло, сменившись здоровым возмущением. — Мы с Дилькой…
— Вот и замечательно! — натянуто, но достаточно широко улыбнулся матери Араон, терпеливо пытаясь высвободить покалеченную конечность. — У тебя есть Дилия, у Дилии есть ты, а у меня есть дела. Госпожа Ризова, принесите последние отчёты по Станишкам в мой кабинет.
— Какой кабинет? — незаменимая, по словам Альжбетты и своему собственному глубокому убеждению, секретарша мгновенно навострила уши.
