Лора Андронова - Русская фэнтези 2011
— Будя, будя, — успокаивал он кума, поднимая на ноги. — Хуже дитяти неразумного. Эк тебя, олуха, угораздило.
Фрол повозился и вскоре затих, посапывая. Илья уложил его на диван, накрыв байковым одеялом, а сам уже хотел идти узнавать по дворам, что стряслось, как в окно робко постучали.
Илья бросил взгляд на часы — натикало четверть пятого, — подоткнул Фролу сползшее с края одеяло и пошел открывать.
— Ба! Николай. Тебе чего?
У крыльца, теребя картуз и уставясь в землю, мялся Коля Чумак, здешний плотник. Изрытое оспинами лицо выражало смущение, пышные усы уныло обвисли. Николая знали везде, спроси первого встречного — и то знает. Плотничал Чумак справно: кому баньку срубить, кому сарай поставить, кому — избу. Не всем кирпич люб, не каждому по карману.
— Виноватиться пришел, — отрывисто сказал Николай. Поднял глаза. — Ты выслушай! — заголосил, отпрянув.
— Проходи. — Илья посторонился, каменея лицом.
История оказалась незатейливой, как и все, что творится по дурости, от великого ума.
У Николая, как и обычно по субботам, гостил племяш из города, Димка. Женился еще когда, двоих детей настрогал, а навещает дядьку-то, в хозяйстве помогает — чин чинарем. Сирота он, родителей в малолетстве лишился, кроме дядьки родных и нет. Парень хороший, башковитый, да с дурной компанией связался. С ними, гавриками, и прикатил. Две машины бездельников: набиты, что огурцы семечками, и баба грудастая. Из-за нее, шалашовки, свара и приключилась.
Димка перед дружбанами баней похвалялся, настоящей, деревенской. Те и загорелись. Племянник дядьке наказал веники заготовить, истопить как следует и встречать. Он, Чумак, устроил все наилучшим образом, а эти паршивцы сразу квасить начали. Стол под навесом поставили, ящики с пойлом принесли, шашлыки жарят — смеются: природа-матушка располагает. Ну и набубенились до зарезу. Какая, в задницу, баня! Сморит — и дух вон.
А девка, охальница, раздевается при народе без стеснения, мол, кто со мной париться? Гости залетные лыка не вяжут, так она: Дима, потри мне спинку? Племянничек бараном на прелести ее вылупился, потру, блеет, и ест негодницу поедом.
Тут главный в компании распрочухался. Куда, ревет, намылилась, сучка?! Выцарапывает из-под одежки пистолет и айда шмалять в белый свет, как в копеечку. Баба визжит, что твоя порося, да не будь дура — юрк в предбанник. А Димка не успел, зацепило. Колдыри орут, бегают, пушку у вожака отнимают. Он самого шустрого и хлопнул. Эта публика залпом протрезвела, бледные, губы трясутся. За аптечкой полезли — бинты, йод, перекись. Жгуты смастрячили: кровь останавливать.
— А я — к Фролу. Бегом, — завершил рассказ плотник.
— Ты что, гнида? — Илья свирепо раздул ноздри. — Мертвого? Сбрендил?!
— Племяша… — Николай запинался и клацал зубами. — Лечить то есть. Ему плечо разворотило. А гаврик… жив еще был. Я Димку! по правилам! Стол от харчей ломился… Ели они! Сына нет… Он мне как родной! — выкрикнул с надрывом. — Рубец… через полчаса неприметный рубец…
— При чужих? — Илья толкнул Чумака пятерней в лицо. — Удавлю, мразь!
Николай сжался, поскуливая.
— Видели они? — подытожил Илья.
Чумак мелко закивал.
— У-у, чалдон! Погодить бы тебе, уехали бы… Дальше что?
— Шустрик посинел, кровью харкает, — промямлил, деревенея языком, плотник. — Того смотри преставится. Ну… старшой Фролу ворох налички сунул, из бумажника вытряхнул и по карманам распихал. Елизарыч — на дыбы, отказывается. Так ему вдвое сверху набавили, а затем в шею вытурили: не ерепенься, дятел, по понятиям разрулили.
— Отобрали? Обормота отобрали?! Но как…
— Да ведь ели они! И кота Фрол принес!
Илья сжимал и разжимал кулаки, с трудом усмиряя позыв садануть горе-лекарю в челюсть.
— Я упреждал — нельзя. Подряд — нельзя! Расплачиваться — нельзя! Разве слушают? — Николай горестно всплеснул руками.
— Вразрез закона спроворили? И как, вылечили?
— Шут знает. Встал гаврик, нормальный вроде, только кожа землистая и в мурашках, будто в полынье купался. Холодно, говорит, пацаны. Мерзну. Ахнул стакан — порозовел чуток. Гоп-компания манатки сгребла — и ходу: попрыгали в легковушки, сорвались в момент. Торопились, психовали, Димку забыли и эту курву, Людку. Девка-то в бане тихарилась, а Димку я придержал. Выбег он — пылища на дороге, вонь, обочина колесами изрыта. Не догнать. И плечо щупает, не верит. Я ему: проспись, балда, права от лева не отличаешь.
В кухне с просительной миной на физиономии нарисовался Обормот, унюхал разлитое между людьми напряжение и завернул оглобли.
— Что Фрол? — Николай прятал глаза, с напускным вниманием изучая рисунок на обоях.
— Спит.
— Плох?
— Хуже ребенка.
— Если ходит… — Чумак осекся. — А он… соображает?
— Нет. В уме повредился.
— Паршиво…
— Или в больницу его? — неуверенно предложил Илья. — В город?
— Забудь, бесполезно. Надо… м-м… в общем, надо тебе…
— Почему бесполезно?
— Митяй-пасечник гутарил, — Чумак понизил голос, — в овраге, аккурат за топью, две машины вчера с моста навернулись. Взорвались, как по телику кажут, и сгорели. По грибы Митяй настропалился, увидел этакое дело — сей же час в штаны наклал. Вот тебе и суд.
Илья отрешенно барабанил пальцами по колену. В тишине, звенящей комарами, с перебоями тарахтел холодильник.
— Грибы? — Пальцы растопырились крючьями. — Откуда в урмане…
— Да не те грибы! — Чумак аж подскочил с табурета. — Вот и тебе — туда дорога.
— К лесным, значит? — Илья облизнул сухие губы.
— На поклон, — зачастил Николай. — Просить. Небось не звери.
— Так и не люди. Пропаду… — Илья осуждающе глядел на плотника.
— Не… — выпершил Чумак. — Ни в боже мой. Виноват, признаю. А пойти — не обессудь. — Он встал и, меряя шагами тесную кухню, бубнил, путаясь и спотыкаясь. — Самолично. Доброй волей. На страх и риск.
Илья вяло наблюдал за его метаниями. В комнате грохнула дверь, послышалось косноязычное «а-уу».
— Фрол? — обмирая, спросил Чумак.
— Он, — подтвердил Илья.
— Ты поспеши. Не учудил бы чего.
— Сгину ведь ни за грош.
Чумак с хрустом сплел пальцы; левое веко дергалось, на лбу обозначились складки.
— Это… — прохрипел Николай и умолк, судорожно сглатывая. В душе его будто происходила некая борьба. Илья ждал.
— Навеселе иди, — хмуро сказал Чумак. — Меньше забоишься. А помрешь — не поймешь.
— Где ума набрался? Советовать. — Илья сурово зыркнул на плотника из-под кустистых бровей.
— Лукич сказывал. Дед Лукич, а не Захар. Он… — Николай запнулся, коря себя за несдержанность. — Знает он. Я… научу. Что говорить, как отвечать. Но ты сам. Сам, понял?! Я… н-не… Выпить есть у тебя, ну… у Фрола? Нет? Ты обожди, я мигом.
