Валерий Воскобойников - Картины из села Гаврилова
Обзор книги Валерий Воскобойников - Картины из села Гаврилова
Валерий Михайлович Воскобойников
Картины из села Гаврилова
До конца учебного года оставалось всего несколько дней, когда к Саше подошёл учитель истории и позвал с собой в Крым на археологические раскопки. Ясно, что к первому встречному с таким делом учитель истории подходить бы не стал, но Саша и не был первый встречный.
Они познакомились шесть лет назад первого сентября.
Тогда мама привела Сашу «первый раз в первый класс», дала ему большой букет георгинов, и Саша, зажав букет двумя руками, стоял в строю вместе с такими же первоклассниками, а мама тянулась из толпы родителей сфотографировать этот исторический момент в жизни сына.
А Саше было страшно.
После линейки к ним подбежали десятиклассники. Саша не знал, что так положено — десятиклассники дарят первоклассникам книги и отводят их в школу за руку. И когда десятиклассники стали брать его соседей и куда-то уводить от едва знакомой учительницы, Саша напугался ещё больше.
И тут к нему подошёл совсем огромный десятиклассник. Будущий Николай Павлович.
— Тебя как зовут? — спросил десятиклассник.
— Сашенька.
Но десятиклассник не стал потешаться, хотя другие обязательно бы посмеялись над этим «Сашенькой». Он только сказал:
— Здесь тебя будут звать Александр. Или Саша. И ты не бойся. Я, когда первый раз пришёл в школу, ещё сильнее тебя дрожал, а теперь сам хочу учителем стать. — Перед крыльцом он добавил: — Если кто обидит, ищи меня. Ты — в первом «а», я — в десятом «а». Значит, у нас классы одинаковые.
Немного найдётся первоклассников, у которых есть старший друг из десятого! Саша сильно загордился, когда на другой день будущий Николай Павлович сам его нашёл на перемене и спросил, как жизнь. Другие забыли, кого они там вели с линейки, а Николай Павлович помнил, часто спускался в их коридор и отыскивал Сашу.
Однажды зимой в раздевалке кто-то сбросил пальто на пол и расшвырял шарфы и шапки. А тут прибежал Саша, чтобы взять из кармана забытую точилку для карандашей. Он стал разыскивать своё пальто среди груды других, а к раздевалке подошли дежурные восьмиклассники вместе со своей учительницей.
— Вот он! Вот он! — закричали восьмиклассники. — Его компания убежала, а он остался!
Его схватили за руки и с криком повели по коридору к директору, следом молча шла учительница. Саша не вырывался, только тихо плакал. Если бы не Николай Павлович, как знать, может быть, жизнь пошла бы с того дня другая. А ведь Николай Павлович не был учителем, просто учеником, но он встал на пути кричащей процессии и спокойно сказал:
— Давайте подумаем, что произошло.
Только один он умеет говорить так тихо, чтобы все сразу услышали.
Восьмиклассники притихли.
— Я этого мальчика хорошо знаю, это Саша из первого «а», и ничего дурного он сделать не способен. Вы же сами видите, у него обострённое чувство совести.
Только что Сашу волокли по коридору, как страшного преступника, а теперь сразу посмотрели на него с уважением, будто и вправду разглядели в нём это «обострённое чувство совести».
Теперь-то Саша понимает, что Николай Павлович, может быть, изменил тогда всю его жизнь. Приволокли бы его, зарёванного, к директору, наказали бы ни за что, и неизвестно, что бы с ним было дальше. Он от обиды мог бы такого наворотить потом!
А слова Николая Павловича про чувство совести в нём засели. И даже если бы у него этого чувства и не было, оно бы стало вырастать. Слова эти много от чего Сашу уберегли и уберегут, наверно.
Так шёл Саша по родной Колокольной улице во второй день летних каникул и думал о себе и о Николае Павловиче, как вдруг из парадной, около пирожковой, выскочила девочка.
Девочке, как и Саше, было лет двенадцать. Она смотрела на него так просительно и одновременно смело, как ни одна девчонка из его класса не посмотрела бы.
— Мальчик, пойдём со мной, пожалуйста. Ты нужен.
— Зачем? — растерялся Саша.
— Пойдём-пойдём, — позвала она снова, — ты очень нужен.
И Саша пошёл за нею. Он мог, конечно, и не идти, но девочка решила бы, что он испугался. А это страшней всего.
Лестница была широкая. Они поднимались на второй этаж. Девочка повторяла:
— Ты нам нужен, ты нам очень нужен.
«Поднять что или перенести?» — думал Саша.
Девочка распахнула широкую деревянную дверь с какой-то надписью, и Саша насторожённо вошёл в большую светлую комнату.
В комнате вдоль стен на табуретах сидели шесть таких же девчонок, у каждой был большой блокнот. А в углу около обыкновенного письменного стола стояла пожилая женщина.
— Привела, — сказала девочка, — он согласен.
— Молодец, Света, — похвалила её женщина и стала оглядывать Сашу. — Хороший мальчик, как раз, какой нужен. Тебя, мальчик, как зовут?
— Саша, — ответил он охрипшим голосом.
— Хорошее имя, — женщина снова его осмотрела. — Ты нам, Саша, очень поможешь. Всего часа три, не больше. Вставай сюда, — показала на небольшое возвышение в центре комнаты. — Так. Ты ловил рыбу? Бери удочку.
— Ловил, — вид у него был наверняка дурацкий, потому что он не знал, чего от него хотят.
— Вставай и лови рыбу. — Женщина хлопнула в ладоши. — Девочки, рисуем рыболова!
Только теперь он догадался: он будет изображать рыболова, а девочки — его рисовать.
— Смотрите, девочки, Саша встал в характерную позу, — говорила женщина, — плечи расслаблены, живот немного вперёд.
Саша испугался и втянул живот в себя.
— Нет-нет, расслабься. Живот у человека всегда немного вперёд, когда он в такой позе. Помните, мы рисовали балет. Там линия живота иная, а лопатки соединены вместе. Взгляните на лицо: у Саши чётко очерчен профиль, хорошо разработана линия носа, сформированы губы, подбородок.
У него такое первый раз в жизни было — чтобы его разглядывали и обсуждали.
Девочки принялись рисовать Сашу в свои блокноты, хмурились, издалека, с помощью карандашей, сравнивали длину его головы, рук, шеи. А он устал стоять на одном месте с дурацкой удочкой, и женщина сразу это заметила.
— Не напрягайся, Саша. Если устал, сделаем перерыв. Позировать — дело трудное. Особенно впервые.
Женщина обходила девочек, что-то подправляла у них в блокнотах, а Саша ругал себя, что вляпался в нелепую историю, ведь он шёл в библиотеку со списком книг, который составил Николай Павлович. Но, с другой стороны, это было интересно — смотреть, как они рисуют и как у них в блокнотах он по-разному получается.
Наконец женщина объявила:
— Разомнись, Саша. Перерыв, прошёл час.
Лучше всех рисунок был у Светы. Рядом рисовала её подруга — толстая Маша. Теперь Маша включила в дальнем углу на столе электрический чайник, с полки достала чашки.
Все подходили, наливали себе чай, брали печенье, только Саша сидел посреди комнаты и делал вид, что не замечает их чаепития. Но Света поставила на раскрашенное глиняное блюдо чашку, положила рядом печенинки и всё принесла ему.
— Пей, пожалуйста, — сказала она и посмотрела ему в глаза.
У них в классе девчонки никогда так в глаза не смотрели.
Все пили чай и обсуждали, кто куда поедет летом. Саша думал, что они поедут в какие-нибудь необыкновенные места, но они разъезжались кто куда — по дачам и лагерям.
А Света сказала:
— А я — в деревню, к родственникам. Там пейзажи красивые.
— И рисуй побольше животных. Девочки, все, кто едет в деревню, старайтесь рисовать животных! — посоветовала женщина. — А ты, Саша, куда поедешь?
— В Крым, на археологические раскопки, — сказал он, хотя перед Крымом тоже собирался съездить в деревню.
Все посмотрели на него с уважением.
— Давно мечтаю побывать в Крыму, — сказала женщина.
Перерыв кончился. Света взяла у Саши красивое блюдо с чашкой и отнесла на место. Саша снова встал в позу рыболова, но теперь это было не так трудно.
Они стояли на Колокольной улице, их слепило яркое солнце, рядом проезжал трамвай, а следом медленно шла поливальная машина.
Саша, Света, её подруга — толстая Маша — прижались к стене, чтобы их не забрызгало струями, и Света обрадовалась:
— Смотрите, вокруг поливалки радуга!
Саша тоже любил ходить следом за поливальной машиной. Воздух рядом с ней становился прозрачным, серебристым, а от луж с асфальта поднимался тёплый пар.
— Сходим в Русский музей?
— Я тоже с вами, — вдруг проговорил Саша, хотя Света спрашивала не его, а подругу.
Они шли мимо коней на Аничковом мосту.
— Смотри, видишь надпись: «Отливал барон Клодт», — сказала Света. — Клодт этой надписью очень гордился. В литейное дело шли крепостные, и вдруг барон сам захотел стать подмастерьем, а потом выучился на мастера. И лично отливал коней. А когда у него в работе был памятник Крылову, — помнишь, сколько там зверей, — многие эти звери жили у него дома и сильно его любили.
