Людмила Астахова - Злое счастье
«Надо было пригласить хоть парочку музыкантов», — подумалось Мэю. — «А то чересчур этот ужин походит на тризну».
Еле дотерпев до самого конца трапезы, Рыжий торопливо проглотил кусок сладкого пирога и собрался было удалиться, но его молчаливая соседка внезапно коснулась руки ледяными, как у снежной ритт[2], пальцами. И главное, посмотрела с такой мольбой, что растаяло бы самое черствое сердце.
— Пажаласта плиз помохитте мнэ.
Непонятно, но достаточно проникновенно, чтоб приковать к себе все внимание Рыжего.
Девушка многозначительно кивнула головой, смешно приподнимая брови, но, как ни странно, Мэй догадался, что она хочет остаться с ним наедине. Выгонять свиту Рыжий не стал, а лишь отвел Хелит в уголок и заслонил от остальных широкой спиной.
— Я вас слушаю, миледи? Вы что-то хотите сказать?
Она приложила ладошку к его груди и спросила:
— Мэй?
— Да, это я!
Она кивнула, стукнула себя по ямке между ключицами и требовательно поглядела Рыжему в глаза. И снова повторила свой жест.
— Мэй? Мэй!
И тут он понял. Коснулся ее плеча и сказал:
— Хелит.
— Хелит?
В серых глазах девушки мелькнуло искреннее удивление, сменившееся подлинным отчаянием. Неужели не ожидала услышать собственное имя? Лойс побери, да что это вообще все означает?!
— Хелит, — прошептала девушка убитым тоном. — Хелит.
Мэй ободряюще сжал её узкую ладонь, и пробормотал нечто утешительное, но на самом деле он был растерян и смущен не меньше, чем несчастная дева. Что прикажите теперь с ней делать? Где искать ответы, если она даже не помнит своего имени? Вот ведь напасть!
А Хелит неотрывно глядела в окно на две луны — одну полнолунную, другую в последней трети, и губы её дергались.
— Твоюмать, — потрясенно молвила она и тяжело вздохнула.
Глава 2
Хелит. Tabula Rasa
С именем она решила не мудрствовать. Пускай будет Хелит, раз все упорно называют её именно так. Звучит, по крайней мере, красиво. А вот в зеркало она старалась лишний раз не смотреться. К чужому лицу нужно еще привыкнуть. Даже, если не помнишь настоящего облика. Нечаянно столкнувшись с незнакомкой в отражении, Хелит нервничала, хмурилась и торопилась отвернуться.
Можно долго и мучительно искать подсказки, но нет доказательства яснее и лучше, чем две луны в небесах. Хелит поняла только одно — она попала в Другое Место. Потому что Там, где она была Раньше, в ночных небесах имелась только одна луна, а значит,… и на этом этапе мысль обрывалась. Однако же, Хелит не потеряла способности рассуждать логично. Если она попала Сюда из… в общем, там, где она жила прежде, говорили на другом языке, а, следовательно, совершенно необходимо срочно выучиться местному наречию.
А еще Хелит отметила, что Здесь она весьма важная персона, ибо носились с ней, как курица с яйцом. Кормили, поили, стелили постель, развлекали в меру сил, опять же, учили. Четыре девушки: Даугир, её сестра (если Хелит правильно поняла) Фэст, очаровательная блондинка по имени Касси, и тоненькая, как тростиночка, Гвилен. Куда бы ни пошла Хелит, везде её сопровождали эти барышни, стараясь предупредить любое желание. За что Хелит была им безмерно благодарна. Девушка старалась не думать о том, что могло с ней случиться, окажись она кем-то менее значительным. Какой-нибудь… поселянкой, например. Простой, никому не нужной девицей без роду и племени. Смутно, но Хелит догадывалась, что Раньше, она такой и являлась. Обычной, безвестной обывательницей, ни для кого, кроме самых близких, не представляющей никакого интереса.
«Будем считать, что повезло», — сказала она себе, и решила занять себя и своих опекунш более важным делом. После дня изъяснений с помощью указательного пальца, многозначительно мычания и пантомимы, Хелит отвела в сторонку Даугир, ту самую, что щеголяла черными косами в пол длиной, и не отпустила до тех пор, пока не добилась взаимопонимания. Она хочет учиться речи заново. Именно, заново.
Брать пришлось с места в карьер. На следующее утро, поднеся Хелит тарелку с кашей и чашку с молоком, Даугир пришлось сначала назвать тарелку, чашку, кашу и молоко. Ездят же люди в края, где говорят на другом языке. Если собираются там жить, то изучают чужую речь. Это нормально, хоть и занимает некоторое время. Чего-чего, а времени у Хелит было предостаточно.
Объясняться на пальцах или жестами довольно забавно, но быстро надоедает. Особенно, когда речь идет о личной гигиене. Здесь не водилось не только трусов, но и гораздо более важных и нужных вещей. Теперь жизнь Хелит была лишена какого-либо комфорта и большинства привычных удобств. Она точно знала, что существуют места, где для мытья воду не надо греть в огромном котле над открытым огнем, а отхожее место выглядят вовсе не как сарай с дыркой в деревянном полу. Где-то люди носили немнущуюся одежду и чистили зубы не растрепанными с одной стороны деревянными палочками, а… чем-то другим. Нельзя сказать, чтоб отхожие места замка так уж сильно поразили воображение Хелит, она видела нечто подобное, да и местных обитателей нельзя было назвать беззубыми грязнулями. Но желание поговорить и обсудить насущные бытовые проблемы более всего стимулировали на подвиги в изучении языка. Кто бы мог подумать…
Рыжего спасителя она больше не видела. Даже издали. Не больно-то и хотелось.
«Вот выучусь говорить по-местному, тогда и поблагодарю», — твердо решила Хелит.
Собственно говоря, кроме четырех опекунш и еще пары озабоченных её обустройством женщин, она в первые дни ни с кем не общалась.
Для начала Хелит досконально обследовала свое жилище, состоящее из двух комнат. Одна маленькая, с полукруглым окном, расположенным выше уровня груди и застекленным чудными разноцветными кусочками стекла желтого и молочно-белого цвета. В ней помещалась лишь низкая кровать, похожая на короб, в который положили стопкой несколько тюфяков и покрыли тонкой простыней. На плотно набитом овечьей шерстью и травами валике спать было непривычно, но зато не болела голова. Укрывалась Хелит мягким покрывалом, изнутри подшитым мягким желтым мехом.
Пол второй комнаты устилал огромный ковер василькового цвета, без ворса, зато очень толстый и теплый. Узкое высокое окно выходило, похоже, во внутренний двор крепости, потому что Хелит все время слышала доносящиеся снаружи резкие голоса мужчин. Витраж изображал геометрический узор из переплетающихся лент, но смотреть наружу через него было невозможно, настолько толстыми и мутными были цветные пластинки. Впрочем, здесь все вещи были не только удобными, но и красивыми. Подсвечники из бронзы, схожие с цветами, резные подлокотники кресел и ножки стола, узоры на тарелках, вышивки на одежде, отлитые в форме змей рукоятки столовых приборов, украшения. На гобелены, висевшие на стенах, Хелит могла любоваться часами. На одном из них алые и изумрудные птицы кружили в лазурно-синем небе, переливаясь каждым крошечным перышком, на другом — по вечернему лесу шла печальная девушка, закутанная в синее покрывало. Золотые деревья пронзали лучи закатного солнца, травы стелились под ноги странницы. Такой искусной работы Хелит раньше видеть не доводилось. Ни Здесь, ни Там.
