Людмила Астахова - Злое счастье
Они пересекли речку в брод, потом долго ехали по дороге между холмов, густо поросших лиственным лесом. Почки только успели раскрыться, и эта волшебная зеленоватая дымка казалась женщине такой знакомой… Знакомой до боли. Когда-то она уже видела что-то подобное. Давно? Недавно? Вот только как ни напрягайся — не вспомнить ни времени, ни места. А кажется, только вчера…
От одежды рыжего пахло горьким древесным дымом. Он размеренно дышал, и так же ритмично билось его сердце, словно говорило: «Не бойся. Тебе ничего не угрожает. Только не со мной».
Хотелось бы верить. Очень.
А потом дорога снова повернула и вывела отряд Рыжего прямиком к высокому замку на холме.
— Эр'иррин, — сказал он и судорожно вздохнул.
А замок… замок был… прекрасным. Другого названия потерявшая память о себе женщина подобрать не могла, как ни пыталась. Сторожевые башни возносились к самому небу, соскребая мелкой, как рыбья чешуя, черепицей легкие облака. Узкие полотнища стягов трепетали на ветру. Три белые стрелы на красно-черном. На стене запели рога, и подъемный мост со скрежетом опустился. Ворота приветливо распахнулись.
Обозрев с высоты седла счастливые лица слуг и соратников, Мэй едва сдержался, чтобы не выдать безграничной усталости и раздражения, царивших в душе. Наступил на горло своему настроению и улыбнулся в ответ. Вернее, попытался улыбнуться.
— Позаботьтесь о леди Хелит, — распорядился он, передавая живую находку в руки женщин. — И о мертвых тоже.
Ему безумно хотелось только одного — остаться самому, со своими мыслями и тревогами. Чтобы никто не заглядывал в лицо, не искал ответов на неразрешимые вопросы.
— Тебе не мешало бы отдохнуть, — молвил Дайнар, скорее угадав состояние лорда. — Ты слишком близко все к сердцу берешь. В том, что случилось с посольством из Алатта, нет, и не может быть твоей вины.
Говорил и понимал, что враги Мэйтианна — те, кто притаился в Лот-Алхави и те, от кого он стережет границы Тир-Луинен — припомнят и попеняют Рыжему за то, что не выслал навстречу отряду леди Хелит своих доверенных фианни, не предусмотрел, не упредил несчастья.
Они шли узкой галереей, ведущей к личным покоям Мэя. Дайнар чуть позади князя, чтобы не нарушать субординацию. Стражники вытягивались в струнку, преданно поедая глазами своего огненного князя. Рыжего любили и боялись. А он, на самом деле, не нуждался ни в том, ни в другом.
— Не нравится мне вся эта история, — вздохнул он. — И девушка не нравится, и все, что с ней случилось — тоже.
— Думаешь, она с ума сошла?
— Нет, Дайн, если говорить о разуме, то она вполне нормальна. Но что-то в ней не так.
— В каком смысле? — удивился Дайнар.
— Ты слышал язык, на котором она теперь говорит? Разве он похож на гайши? Лирис? Я, вообще, слышу его впервые. Да и не владела Хелит никаким иными наречиями, кроме родного. Я точно помню.
Сам Мэйтианн разговаривал на пяти языках и читал еще на трех — ныне мертвых, стало быть, знал о чем речь.
А молчал Рыжий Мэй о том, что в спасенной нынче утром Хелит, от настоящей леди Гвварин практически ничего не осталось. Он уже не мог сказать точно, но чуял каким-то верхним чутьем несоответствие. Раньше, до того, как все случилось — да, мог. Теперь — нет.
— Дэй'ном…? — подозрительно сощурился Дайнар. — Думаешь, она — кайт?
Все знают, что создавать подменышей ведуны дэй'ном умеют даже лучше, чем ядовитых пауков.
— Нет, — отрезал Мэй.
«С чем сравнить ауру настоящего кайт?» — подумал он. — «Разве только с вонью от разлагающегося трупа висельника где-нибудь на рыночной площади в Нафарре или Стисе». Но это он так чувствует, вернее, чувствовал. А хитрецы из Лот-Алхави вопьются в такую историю, как клещи в медвежье ухо.
— Тогда я не понимаю… — вздохнул Дайнар.
— Я тоже.
С тех пор как Мэй покинул Галан Май и взвалил на себя все тяготы пограничной службы, Дайнар никогда не видел своего лорда и друга таким озабоченным. Неужели из-за заполошной девчонки, от которой теперь кроме подвоха ничего ждать не приходится. А возлагалось столько надежд. Эх-х-х-х! Если бы Тайгерн породнился с домом Гвварин, как планировалось, то Мэй бы избавил себя от лишней головной боли, связанной с младшим братом.
— Я пока сполоснусь, а ты рассортируй донесения, — попросил Мэй.
— Тебе и поспать не мешало бы.
— Потом. Все потом.
— А где Хельх? — спросил Дайнар, в поисках оруженосца обыскивая глазами унылые покои князя.
— Отправил его к Гвифину. В наказание.
Жесток был Рыжий, всегда знал, чем уязвить побольнее. Ведь понимал же, что для мальчишки нет ничего горше и обиднее, чем остаться в замке под присмотром старого ведуна, когда остальные отправляются спасать от дэй'ном прекрасную деву, а все равно сделал.
— Бессердечный.
— Отвали, Дайн, — беззлобно фыркнул Мэй, и ушел в купальню смывать дорожную грязь.
И пока Рыжий громко плескался в лохани, его советник терпеливо читал донесения полевых агентов, раскладывая их в три стопочки. Справа — из Хаалу, слева — от горцев, а посредине — столичные. Затем посвежевший, насколько это возможно, лорд Мэйтианн, облаченный в домашнюю теплую тунику, рылся в картах, сравнивал и сверял их с собственными наблюдениями, а Дайн мылся. От него до такой степени воняло конским и собственным потом, что выйти к трапезе в таком виде благородный униэн позволить себе не мог. Тем временем подошло время ужина, явился весь несчастный Хельх, а следом за ним кравчий. Мол, все уже ждут.
— И леди Хелит? — спросил Мэй.
— И она тоже, — кивнул тот со странным выражением на лице.
Он склонился прямо к уху лорда и горячо зашептал что-то волнительное.
— Ты уверен? — переспросил озабоченно Мэй.
— Даугир может подтвердить.
Потрескавшиеся губы Рыжего сжались в тонкую полоску, выдавая крайнюю стадию волнения.
— Если хоть слово уйдет за стены Эр-Иррина…
— Пока что знаем только мы трое, — заверил его Масси.
— Это пока.
Спасенную девчонку Дайнар уже почти ненавидел. Разве мало у Рыжего забот, разве мало ему горестей?
А она сидела по правую руку Мэя, в качестве почетной гостьи, бледная до прозрачности, глазастая, напряженная, словно тетива нацеленного лука. Того и гляди, зазвенит. Белое нижнее платье и бирюзовое блио шли её холодной красе несказанно. Косички, заплетенные от лба к затылку, открывали взгляду высокое чело, и девушка выглядела младше своего возраста.
— Кушайте, миледи, — мягко попросил Мэй, показывая ей на приборы, выложенные рядом с простой белой тарелкой: ложку и двузубую вилку.
