Царь царей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Зачем меня вызывали? — задал я последний вопрос.

Теперь страх отступил окончательно. Стало ясно, что никаких чудовищных кар мне не грозит. Пока что. Вот как только Рехон тире Роман начнет «устраивать грязь», тогда воевода обязательно вспомнит, кто разрекламировал кощею курорты Выборгского края.

От моего внимания как-то ускользнула еще одна вещь. По всей вероятности, Илия считает, что Рехон пришел к нам сам. То есть, преодолел преграду из чуров без всяких смс и регистраций. Следовательно, либо воевода не в курсе, что проклятых сюда не пускают, либо думает, что его новый кощей облаготельствован Скуггой. Собственно, право на жизнь имели оба варианта.

— Ты нашел для Княжества ратника. Да не самого последнего. В этом случае казна всегда вознаграждает охотника за головами. Вот…

Илия вытащил со Слова увесистый мешочек. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять — там сто пятьдесят монет лунным серебром. В моем текущем положении очень неплохое подспорье.

Воевода вытянул руку, ожидая, что я подойду и заберу награду. И совсем не предполагал каким будет мой ответ.

— Благодарю, Илия. Но денег я не возьму. Я много что говорил и делал, но никогда причиной тому не была личная выгода. Все, что у меня получается и не получается, исходит от чистого сердца.

— Щас расс… сплачусь, — хохотнула Юния.

Зря она так. Вот воеводу, между прочим, проняло. Он даже вперед подался, словно пытаясь рассмотреть меня получше. И мне показалось, или правда смахнул с левого глаза слезу? Или просто веко зачесалось?

— Вот так, видишь, Матвей, как бывает, — чуть дрогнувшим голосом заметил Илия. — Порой кажется, что человек тебя уже ничем не удивит. О нем, бывает, стараешься даже не думать, боясь накликать беду. А он вон что делает. Тронут, Матвей.

Он даже приложил руку к груди, там, где у него должно было быть сердце. Точнее, сердце бывает у нормальных людей, по поводу рубежников у меня имелись определенные сомнения. Правда, настаивать на том, чтобы я забрал деньги, не стал. Тут же спрятал их обратно на Слово. Угу, потом оформит все задним числом по поддельной подписи. Или распилит с каким-нибудь Моровым, отдав ему пару десятков монет.

Тьфу, вот я какой стал с этими рубежниками. Раньше ведь был приятным парнем, который верил в искренность мира и все дела. А теперь — ужас.

Но деньги я не взял по другой причине. Если произойдет что-то, где Рехон будет фигурировать в самом плохом ключе… Хотя что это я? Не если, а когда. Так вот, когда это произойдет, все начнут искать виноватого. И чем меньше ниточек будет вести ко мне, тем лучше.

— Все, Илия, могу я идти?

— Конечно. В кои-то веки у меня нет к тебе никаких вопросов. Ты повел себя как законопослушный подданный, к тому же, человек, у которого есть честь.

Угу, запомнил. Любить людей и стараться им не навредить — слабость. Отказаться от сомнительной награды — честь. Интересно, куда нас выведет эта странная и извращенная логика?

Зал воеводы я покинул со смешанными чувствами. Даже не сразу понял, что Моровой что-то говорил мне вслед (может что и про нового ратника), но я прошел мимо, как пыльным мешком ударенный. А подумать было над чем. Тучи вокруг меня сгущались более чем стремительно. Даже не знаю, куда бежать в случае чего. И что бесило больше всего — как Рехон успевал везде быть на шаг впереди? Лишь сутки прошли, а мне и правда хотелось лично его удавить, наплевав на видение. К тому же, случай представился почти сразу.

Кощей стоял посреди двора крепости в подаренных мною очках и одежде, хитро ухмыляясь. Прямо как школьник, который взял деньги на обед, но тратить их не стал, чтоб накопить на блютус-колонку.

— Матвей, я даже не знаю, как тебя благодарить. Этот мир — попросту находка.

— Можешь извиниться перед отцом и больше не пытаться его убить.

— Нет, давай что-нибудь другое, — небрежно отмахнулся Рехон. — И даже то, что ты его спрятал, не поможет. Скоро я опутаю своими сетями этот город, и он найдется сам. Будь уверен.

— Не слишком амбициозно для вчерашнего проклятого?

— Ты упускаешь из виду важную деталь. Ты знаешь, что отличает обычных низкоранговых рубежников от проклятых-ведунов? Последним, чтобы пользоваться своим хистом, приходится из кожи вон лезть. Нас отличает неуемное желание жить. И для этого мы сделаем все.

Рехон даже приспустил немного очки на нос, оглядывая меня светло-голубыми глазами. Неужели уже привык к свету Стралана?

— К примеру, когда я понял, что мне предстоит обосноваться здесь, сразу после нашего расставания, то отобрал нескольких людей разных возрастов. Представляешь, среди которых был и один рубежник. Слабый, но все же. Через пару часов я знал необходимые сведения, которые были нужны для начального разговора с воеводой. И вот я здесь.

Кощей улыбнулся, разведя руками. Правда, тут же его губы искривились, и на лице проступил оскал.

— Всех свидетелей, конечно, пришлось убить. Рубежники этого мира очень слабые. Не в плане силы, а духа. Потому что жизнь вам дается как нечто само собой разумеющееся. И вы ее не цените.

— Знаешь, что обычно происходит с амбициозными и полными сил парнями в этом мире, которые приходят в чужой монастырь со своими правилами и думают, что все тут поменяют?

— Сейчас ты, наверное, станешь мне угрожать, так? — ухмыльнулся Рехон.

— Нет. К тому же, мы не можем причинить вред друг другу. И ты мне нужен для того, чтобы достать реликвию, помнишь?

— Я не отказывался от своих слов, — развел руки кощей. — Когда придет срок, дай мне знать. Я пока не собираюсь никуда уезжать.

На этом разговор будто бы подошел к концу. Точнее, мне бы очень хотелось завершить его на более позитивной ноте. К примеру, прописать хорошенько Рехону, чтобы у него назавтра под глазом расплылся синевой привет из этого мира. Лишь бы смыть с его лица эту противную ухмылочку. Но нельзя. Как стратегически, так и по более прозаичным причинам — непонятно, как отреагирует хист на нарушение договора. А проверять ради такой пустяковины мне бы не хотелось.

Вот если бы взять у судьбы немного удачи взаймы. Чтобы, к примеру, на голову кощею сейчас упал какой-нибудь отколовшийся камень. Или хотя бы штукатурка. Пусть не насмерть, мы же люди и все такое, но все же. А потом я своим невезением отработаю. Честно-честно.

Произошедшее следом меня напугало даже сильнее, чем Рехона. Я привык думать, что судьба лишь издевается надо мной, все время проверяя на прочность. И никогда не преподносит подарков. Но все бывает в первый раз.

Началось с того, что на лице Рехона появился такой смертельный ужас, словно его заставили два дня подряд смотреть кино Сарика Андреасяна, а потом писать подробный отзыв по каждому фильму.

Довольная ухмылочка исчезла, как как солнечные лучи при резко набежавшей туче. Лицо кощея стремительно вытянулось, рот открылся в беззвучном крике, глаза чуть не вылезли из орбит. А в наступившей тишине, которую можно было зачерпывать и пить кружками, прозвучало лишь: «Каар каарет».

Все произошло в считанные мгновенья. Мне показалось, что я даже успел подумать, что довольно неплохо знаю язык Скугги, но с подобным выражением не сталкивался. Это что, «царское царство»? Бред какой-то.

А вот уже через секунду или две, меня накрыло самого. Да так, что сердце чуть не выскочило из груди, а кровь заледенела в жилах. Это действительно был не обычный страх вроде привычной боязни. Скорее первобытный ужас, который испытываешь, глядя на шевелящиеся кусты. Не потому, что боишься того, кто оттуда выскочит. А потому, что не знаешь, кто именно там прячется. И твоя разбушевавшаяся фантазия начинает подкидывать дрова в костер, наполняя разум смыслами и образами.

Я представлял нечто невероятно большое, темное, всеобъемлющее, с гладкой безволосой кожей, вокруг которого сгрудились существа поменьше, что смотрело на тебя из инфернальной глубины Ада. Белые ледяные, как холодные обиталища его обители — нескончаемого лабиринта — глаза прожигали насквозь. Смрадное дыхание, несущее тлен и разложение, касалось лица, но ты не мог отвернуться, чтобы вдохнуть свежего воздуха.