Стеф Свэйнстон - Год нашей войны
Я уселся на подоконник и закинул ногу на ногу. Позади меня по обточенным морем валунам застучал каплями мелкий дождь.
— Я — чтобы тебе было известно — полностью за независимость. Ты говоришь, тебе потребовалось пятьсот лет на понимание того, что я осознал в пять. Правда, потом мне пришлось пройти через такое, что тебе не привиделось бы даже в кошмарном сне.
— Да неужели?
— Да.
Она присела за стол, скрипя своим кожаным одеянием, и цепь, на которой висел меч, звякнула о рукоять. Открыв ящик стола, она вынула оттуда пачку банкнот, перевязанных лентой.
— Ты верен деньгам? — Она сняла ленту и передала ее Сиан, чтобы девочка украсила свою прическу. Стопка купюр была тут же пересчитана и разделена пополам. — Это все, что у меня осталось, — заявила она. Я, естественно, ей не поверил. — Возьми двести фунтов. Они тебе пригодятся, когда ты в следующий раз окажешься в Хасилите.
— Ата, я не прошу денег.
— Я слышала, что тебе нужен каждый пенни, который ты только можешь получить.
Я взял у нее пачку помятых серых купюр, еще раз пересчитал и сунул в карман потертой куртки.
— Туман — Мореход Замка, и твоя обязанность — выполнять его просьбы, независимо от того, сколько я тебе заплачу. Ты — свободный игрок. Впрочем, мы все такие; в этой сраной колоде все карты — джокеры. Вывези Сиан с острова. В заливе вас будет ждать лодка. Вам нужно добраться от Сентябрьской башни до побережья. Там вы пересядете в карету. Пожалуйста, приглядывай за моей малышкой, и не попадитесь Насекомым! Доставь ее туда, где она будет в полной безопасности…
— И это?..
— Дворец Микуотер.
Я захихикал.
— Молния никогда не согласится…
— Уже согласился. Если захочешь вернуться, тебе придется лететь, поскольку после вашего отплытия сообщение между побережьем и островом будет прекращено. Лодка Сиан станет последней. Кстати, выход в открытое море я тоже перекрою, и Авии придется довольствоваться сухопутными маршрутами.
Я уставился на нее. Она полсала плечами, положив руки на укрытые клетчатым пледом плечи Сиан.
— Все не так плохо, — ухмыльнулась она. — За отправку фюрда на фронт будет взиматься плата.
— Что-то вроде подати?
— Нет, просто достойная оплата лоцмана. «Ортолан» и еще пять каравелл отправятся патрулировать южный пролив. На северном направлении будет достаточно всего четырех кораблей. Флагман Тумана не сможет войти в бухту Перегрина.
Я и не подозревал, что она обладает такой военной мощью. Потом я сообразил, что она держит под контролем флот, который Туман оставил в Диве, — а это шестьдесят каравелл, и в том числе «Буревестник» и «Ортолан», корабли с огромным водоизмещением.
— Я боюсь, что ты захочешь передать мое дитя Туману, — продолжила Ата. — Но, полагаю, ты этого не сделаешь, поскольку ее прибытия ждет Молния, а ты не захочешь разочаровывать своего основного кредитора.
— Ата, я не какая-то чертова нянька, — попробовал возмутиться я.
— Конечно, нет. — Она пожала плечами. — Ты вполне можешь отказаться.
— Хорошо, я сделаю то, что ты просишь, но учти, при первой же возможности проинформирую Сана.
Я слез с подоконника и протянул Сиан руку. Девчушка поспешно зарылась носом в кожаный наряд матери. Та потрепала золотистые волосы дочери — свет, отражавшийся от них, образовывал самый настоящий нимб над головой девочки, — и прошептала что-то ей на ухо. Сиан приподняла полы юбки, подбежала ко мне, резко остановилась и торжественно подала руку.
— Сиан Дей из Перегрина, — робко представилась она.
— Из Сута, дорогая, — сморщилась Ата.
— Из Сута. Рада познакомиться с вами, сэр.
— Янт. Рад служить вам и Суту.
— Правильно, — живо откликнулась Ата и улыбнулась с довольным видом. — Вы отбываете на рассвете, так что у вас есть еще пять часов. До этого, риданнец, побудь полезным — займись тем, что у тебя лучше всего получается. Отправляйся в «Ночную кружку» и поставь всем морякам выпивку за мой счет. — Она снова разделила свою пачку банкнот и дала мне около ста фунтов. — Прислушивайся к разговорам — я хочу знать обо всех их мыслях и страхах. И заодно разыграй перед ними свою карту предвидения — предскажи, что любой конфликт между мной и моим мужем окончится в мою пользу. Ты сможешь сделать это убедительно?
— Легко, — хмыкнул я.
Поклонившись, я раскрыл крылья, чем вызвал ошеломленный взгляд Сиан. Шагнув в окно, я поймал пробуждавшийся поток теплого воздуха и нырнул в него. Девчушка забралась на подоконник и молча наблюдала за тем, как я медленно спикировал вниз, на темный причал.
Дорога становилась все лучше, следовательно, мы приближались к Перегрину. Во мне нарастало беспокойство. Когда я говорю «беспокойство», я имею в виду страх. Карета ненадолго остановилась — возница решил сменить лошадей, однако я упорно не поднимаю шторы на окне. Сейчас где-то между двумя и тремя часами ночи, и я уже до смерти устал трястись, подобно костям, в этой крохотной лаковой коробке. На нашей карете нет ни гербов, ни какой-либо символики. В окошки вместо стекол вставлены испещренные прожилками кусочки крыльев Насекомых. Их покрывала вековая пыль и трещины, и потому в карете гулял ветер. Вскоре мир снаружи снова станет бледно-серым, и мы, на бешено мчащихся лошадях, ворвемся в очередной рассвет. А потом будут ходить легенды об экипажах-призраках, которые видели на этой дороге.
Потолок нашей кареты обит старой, прогнившей уже тафтой, а стенки отделаны фанерой. Я сижу на неудобном кожаном сиденье и смотрю на девочку, расположившуюся напротив меня. Хотел бы я, чтобы ей было лет на двадцать побольше, и мы находились в Хасилите, а не на границе Авии. Она лежала на скамье; коленки под длинным платьем подтянуты к животу, а голова покоилась на моей сложенной куртке. На мизинце девочки сверкало маленькое медное колечко, а льняные волосы, собранные в хвостик, перехвачены широкой лентой. И все — ни багажа, ни теплой верхней одежды, ни дорогих сердцу личных вещей, — ничего. Я всю ночь тащил ее на плечах вдоль зловонного побережья от Июльской башни до Сентябрьской, а затем весь покрылся грязью, песком и потом в этой чертовой лодке. Благодаря чему ее носки оставались по-прежнему белоснежными.
— Ты все время молчишь, — заметил я, сажая ее в карету. Она пожала плечами и, расстегнув свои сапожки, поудобнее устроилась на сиденье. — Ты не напугана?
— Нет.
— А должна бы.
Колечко представляло собой крохотного дельфина, который обвивал ее палец; его нос соединялся с хвостом. Судя по всему, это маленькое украшение было для Сиан важнее, нежели весь окружающий мир.
— Ты знаешь, что происходит? — спросил я ее.
— Да.
— Мамочка и папочка снова враждуют. Только на этот раз все очень серьезно. Сиан Дей, смотри на меня, когда я говорю.
