Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром
— Чертова дверь! — в сердцах сказал Моори. — Вот уж представить себе не мог, что попасть в тоннель будет такой проблемой.
— Еще неизвестно — может, он там обвалился, — «ободрил» Моори Аскер. — А вы на себя тянуть пробовали?
Моори уставился на Аскера и некоторое время стоял так с открытым ртом, а потом сорвался с места и кинул ему через плечо:
— Что же ты раньше молчал?! — и бросился в провал.
— Мое дело — сторона, — невозмутимо ответил Аскер. — Я бы спустился туда, но боюсь запачкать свои лаковые сапожки.
Но Моори был слишком занят, чтобы заметить издевку в его словах. Он отогнал всех от дверей и, схватившись за ручку, с силой рванул их на себя. Створки распахнулись настежь. Из тоннеля вырвался затхлый, годами не менявшийся воздух, но воины вдыхали его так, словно это был лучший из ароматов.
— Сорок леризов ваши, господин Моори! — сказал Каленсор. — Добровольцы, кто желает произвести разведку хода?
Все хотели пойти на разведку, и поэтому Каленсор сам отобрал нескольких воинов. Они взяли факелы и, зажав носы, храбро ступили в темноту. Свет факелов осветил грубый каменный свод и относительно ровный пол, по которому, шмыгая из-под ног, бегали бурые мохнатые сколопендры толщиной в палец и длиной в ладонь. С потолка стекала ледяная, горькая вода, образовывая под стенами лужицы, подернутые плесенью. Но настоящий солдат не обращает внимания на такие мелочи, и воины, вытаскивая из-под плащей факелы, один за другим скрывались в черном проеме. Пропустив вперед авангард, спустился вниз и Каленсор.
— Ну что, пойдем и мы? — спросил Моори, глядя на Аскера горящими глазами.
— Там сыро, — наморщил нос Аскер, — и там аргеленцы. Неизвестно еще, может, они сами нашли этот ход и поджидают нас с того конца. Не нужно забывать, Эрл, что у них стрелы, а, как точно подметил господин Равалль, это ведь все-таки стрелы.
На одной из башен Фан-Суор зашевелились дозорные, и даже отсюда было видно, как они показывают руками на восток. На крепостную стену вылезли лучники и заняли позицию полной боевой готовности.
Аскер обеспокоенно оглянулся назад. Хвост отряда еще подходил ко входу, и луна яростно сверкала с небес, войдя в зенит и освещая на земле каждую травинку.
— Нас заметят! — прошептал Аскер.
— Да, луна сияет слишком ярко, — подхватил Моори. — Все может сорваться из-за этого глупого светила!
Офицеры забеспокоились не меньше. Был отдан приказ продвигаться ползком, и воины послушно легли на брюхо, но при этом мечи и налокотники скребли по земле, производя шум. Командиры нервно кусали губы и торопили солдат, ежеминутно поглядывая на Фан-Суор. Там, на стенах, аргеленцы установили большие зеркала и, ловя свет луны, направляли зайчики на подозрительное место. Пятна света подбирались все ближе к провалу, вот они уже добрались до скалы в двадцати шагах от него…
И тогда Аскер, сцепив руки, поднял глаза к небу и сказал:
— О Матена, царица ночи! Дети твои умоляют тебя сжалиться над ними! О Матена, владычица небес, прошу тебя, убери это сияющее бельмо с твоего прекрасного лика!
И Матена услышала. И багровая тень пала на луну, погасив ее свет и закрыв от взоров всех живущих на земле. И стали бесполезны аргеленские зеркала, потому что любой свет, будь то свет факелов или ламп, не может сравниться со светом полной луны в зените.
Остаток воинов благополучно спустился в подземелье, и только отряд прикрытия остался снаружи на случай непредвиденных обстоятельств.
Моори сидел на земле, глядя на то место неба, где раньше сияла луна.
— Как это у тебя получилось, Лио? — спросил он, и от Аскера не укрылся плохо скрытый трепет, сквозивший в его голосе.
— Так недолго и святым стать, — заметил он, оставив вопрос Моори без ответа.
А в Фан-Суор закипала битва. Аргеленцы, вопреки предположению Аскера, ничего не знали о подземном ходе, и появление из-под земли сотен воинов в черных плащах застало их врасплох. Воины появились изнутри крепости и растеклись черным потоком по коридорам и галереям, разя наповал. Их было меньше, чем аргеленцев, но внезапность помогала им, и когда первые из них пали, десятки аргеленцев уже лежали с распоротыми животами и проломленными головами.
Бой длился всю ночь. Помещение крепости было завалено трупами, и воины обеих армий, перемазанные своей и чужой кровью, носились как безумные в алом свете факелов, рубя направо и налево. Вопль о помощи, посланный с гаэрами в Аргелен, не мог спасти защитников Фан-Суор: никакие корабли не успели бы к месту побоища до его окончания.
Фан-Суор пала и восстала вновь. Когда рассветные лучи озарили ее белые стены, эстеане праздновали победу. Корабли, доставившие сюда отряд, отплыли еще ночью, чтобы привезти из Пилора подмогу, до этой ночи квартировавшую по ближайшим деревням. Теперь они возвращались, привозя с собой новых солдат, и те, уже ни от кого не таясь, гордо шествовали по поверхности, двигаясь к крепости. Каленсор, ставший комендантом Фан-Суор, с радостью встречал их. Теперь крепость могла достойно встретить противника.
Увидев, что побоище закончилось, Аскер наведался в Фан-Суор и был встречен там с большим почетом. Те, кто находился снаружи, прикрывая вход во время штурма, уже успели рассказать остальным о том, что он сделал с луной, оказав неоценимую помощь войскам. Воины перестали смотреть на Аскера как на придворного франта, способного лишь гнуть спину перед королем, и считали героем из героев и почти святым.
Аскер впервые в жизни испытывал такой триумф. В крепости на него смотрели с нескрываемым благоговением, и он решил, что может позволить себе маленькую слабость — показывать окружающим, что ему это нравится. Благоразумие требовало от него немедленно покинуть крепость и мчаться в столицу, где его недоброжелатели уже наверняка успели подорвать его авторитет в глазах короля, но он остался в Фан-Суор ровно столько времени, сколько потребовалось всем желающим, чтобы выразить ему свое восхищение его действиями во время штурма.
Каленсор выплатил Моори причитавшуюся ему награду за то, что он открыл злополучную дверь, но Моори, объяснив, как было дело, привселюдно вручил ее Аскеру. Это вызвало среди воинов бурю восторга, и они хотели поднять Аскера на руки и качать, но он справедливо решил, что это будет уже чересчур и что самое время смываться. Друзей с помпой проводили до шлюпки, и сам Каленсор проследил за их посадкой на корабль, отплывающий на континент, в Пилор.
В Пилоре повторилась та же история. Благодаря отлично налаженной связи там уже знали обо всем происшедшем до мельчайших подробностей. Поздравлениям не было конца; офицеры толпились вокруг друзей, стараясь пожать им руки или хотя бы коснуться их одежды, а Равалль беспрестанно извинялся перед Аскером за то, что сразу не оценил его по достоинству. Аскер отвечал на приветствия до тех пор, пока его не затошнило, а потом не выдержал и спрятался в своей комнате. Моори, следовавший за ним неотвязно, тут же объявил, что страшно голоден, и им принесли обед.
