Наталья Игнатова - Причастие мёртвых
Мартин осторожно, стараясь не коснуться раны, отвел в сторону изодранную полу плаща. Вытянул из кобуры один из «Аспидов». Снова посмотрел на зажмурившегося Занозу. Тот приоткрыл один глаз.
Нет, нельзя на него злиться. Даже если захочешь — не получится.
— Будь здесь, — сказал Заноза, — следи за мной. «Поцелуй» не должен быть дольше двух секунд. На третьей — стреляй. Три коротких очереди. Это двенадцать пуль. Мне сейчас меньше нужно, но лучше перестраховаться. Передвинь там слева переключатель, он у меня на одиночных. И не отходи далеко. Стрелять нужно в голову. Промахнешься — попадешь в девушку. Это плохо.
Нет. Не смешной упырь. Страшный, голодный, и больной на всю башку. Ничего в нем нет смешного. «Пожалуй, мне нравится иметь дело с демонами». Он не сомневался, что Мартин будет стрелять. Отказывал ему в любых человеческих чувствах? Ага, так и есть. И было бы бессовестным враньем сказать, что Мартину это не понравилось.
Уверенность Занозы в том, что он выстрелит, была ближе всего к тому, что Мартин мог назвать доверием. И он уже очень, очень много лет не встречал никого, кто доверял бы ему настолько.
Ему не пришлось стрелять. И хорошо. Потому что две секунды — это очень небольшой промежуток времени. Чтобы отслеживать его, чтобы успеть отреагировать и уже на третьей секунде нажать на спусковой крючок, нужны внимание и сосредоточенность. А то, что происходило с девушками, то, что делал с ними Заноза, поглощало целиком.
Все-таки, Мартин был демоном, и пусть Эрте заблокировал его способность напрямую воспринимать чужие эмоции, он не разучился от этого смотреть и видеть. Да Кот и не ставил такой цели. Блок был создан для защиты от ментальных воздействий, таких, например, как занозовские дайны обаяния, а не для того, чтобы Мартин перестал понимать людей.
Правда, Мартин их все равно не понимал. Особенно женщин. Нет, не этих, не девушек из «Нандо», которых Лэа всех без разбору считала проститутками, а, вообще. Разных.
С этими как раз было несложно.
Мартин думал, надо будет что-то объяснять. Потому что он, во-первых, хоть и спал раньше, до женитьбы, с некоторыми из этих девчонок, но с одной-двумя, не со всеми же сразу. А, во-вторых, всегда был один. И… ну, без пистолета, все-таки. Да, к тому же, не хотелось приобрести в «Нандо» репутацию парня, который любит смотреть, а не участвовать. Демоны любят смотреть, для демонов это нормально, а для людей уже не очень. Мартин так думал. Он знал, что для девчонок укус не будет ни укусом, ни «поцелуем», что бы там упырь под этим ни подразумевал. Для людей отдать кровь вампиру — это всегда секс. Нужен не один раз, и не два, чтобы понять, что тебя кусают а не трахают. В сказках правда открывается на третий раз, а как оно в реальности, неизвестно, может, вообще никогда. Короче, быть наблюдателем при таких обстоятельствах как-то, блин… неловко. И Мартин все еще придумывал, что сказать, когда первая из девчонок, Альбина, вошла в дверь.
Альбинка его знала получше многих. Она отлично танцевала, к тому же, училась на ювелира, так что им всегда было чем заняться и о чем поговорить. И что? Сейчас она ограничилась коротким: «привет, Мартин!» И ни полсловечка больше. Как вперилась взглядом в Занозу, так обо всем на свете и забыла. Это дайны, точно дайны, никто не может быть сам по себе настолько обаятельным, чтоб у девушек с одного взгляда выключались и инстинкт самосохранения, и любопытство, и чувство реальности. Альбинка вновь коротко посмотрела на Мартина, но только для того, чтоб послать ему улыбку. Такую, типа, да-да, рада видеть, но не до тебя сейчас.
Мартин терпеть не мог эти улыбки, потому что не привык к такому.
Нет, не поэтому.
А потому, что это была улыбка Лэа. Иногда. Чаще, чем хотелось бы. Ему вообще никогда не хотелось, чтоб Лэа улыбалась ему так. И если когда-нибудь причиной такой улыбки станет Заноза, он… Что? Убьет упыря? Или собственную жену?
Тэшер штез, а ведь Кот мог утащить Занозу из родного мира как раз для этого. Чтобы избавить Мартина от Лэа. Многоходовки демонов с пророческим даром невозможно просчитать даже тому, у кого кроме эмоций есть еще и мозги. Или тому, у кого эмоций нет вообще, один только мозг, работающий на полных оборотах. Мартину тут ловить было нечего.
Обдумать бессмысленность обдумывания действий Эрте он не успел. Альбинка подошла к ним, к Занозе.
— Дай руку, — велел ей упырь.
Не очень-то любезно, прямо сказать, не образец галантности, а обаяния в его словах было не больше, чем в командах сержанта на плацу. Но судя по лицу Альбинки, ей в жизни ничего лучше не говорили. Она медленно поднесла руку к губам Занозы, как догадалась-то, что именно это нужно сделать? И упырь поцеловал ее запястье, внутреннюю сторону. Так целуют руку любовнице, заявляют право собственности, обещают близость, запретную и сладкую.
Взгляд девушки, ее лицо, румянец, сорвавшийся с губ короткий вздох…
Заноза сделал что-то, что бывает только между влюбленными. Не секс, нет. И то, что Альбинка переживала сейчас, было чем-то другим, чем-то, возможным только тогда, когда двое по-настоящему любят друг друга. По-настоящему. Как в сказках. Наяву не бывает такой любви.
А Мартин пожелал себе ведро ледяной воды на голову. А лучше не ведро, а целый ледяной душ. Он тысячу раз поблагодарил Кота за то, что перестал быть эмпатом. Хотелось сбежать из комнаты. Хотелось выстрелить в Занозу. Хотелось остаться здесь и смотреть, и видеть снова и снова. Этих девчонок, их лица, мгновенное осознание счастья, и такое же счастливое беспамятство потом, когда на подгибающихся ногах они уходили за дверь.
Он не смог бы вести отсчет долбаных секунд. Заноза доверил ему жизни девушек, но случись что, и Мартин не оправдал бы доверия. Да и плевать! Что такое жизнь по сравнению с тем подарком, который они получали, когда клыки прокусывали их вены? Кто из них отказался бы умереть прямо сейчас? И что же такое вампиры? Их дайны, их проклятие, их бессмертие, их стремление к смерти и ужас перед ней — кажется, что все это побочный эффект, блестки и мусор, случайно приставшие к основе. А основа — вот она. Способность дарить любовь. Подлинную. Прекрасную.
И быстротечную.
Истинная любовь. Две секунды «поцелуя». Если этот мир и правда создал какой-то бог, то у него демоническое чувство юмора.
Зуэль не подвел. Двадцать три девчонки, одна другой симпатичнее, и танцовщицы, и официантки, и стриптизерши, и даже стажерка из бара, которая, вообще-то, собиралась работать в другом месте, а к бармену «Нандо» напросилась на пару недель в обучение. «Нандо» славился коктейлями, этого не отнимешь. Как и многого другого.
