Лорел Гамильтон - Ласка сумрака
Хедвик был явным образом ошарашен. Он хорошо умел следовать приказам, льстить вышестоящим и изображать из себя вечно занятого человека. Я вынуждала его думать. Для него это был мучительный процесс.
Он снова пригладил свой шейный платок и наконец, заметно растеряв прежнюю самоуверенность, сказал:
– Если тебе так угодно, принцесса. Тогда король Таранис приказывает тебе через три дня присутствовать на балу.
При этих словах взгляд Дойла метнулся к моему лицу. Я улыбнулась и слегка качнула головой.
– Хедвик, единственный монарх, который может мне приказывать, – это Королева Воздуха и Тьмы.
Он упрямо покачал головой:
– Король может приказывать прийти любому, носящему более низкий титул, а ты еще не королева... – он подчеркнул "еще", – ...принцесса Мередит.
Дойл приподнял полотенце – взглянуть, перестала ли рана кровоточить. Видимо, перестала, потому что он набрал антисептика, чтобы промыть ее.
– Король Таранис мог бы приказывать мне, будь я наследницей его трона, но я – не его наследница. Я – наследница королевы Андаис. Лишь она может мне приказывать, поскольку превосходит по рангу.
Хедвик моргнул при звуке истинного имени королевы. Все благие так себя вели: никогда не называли ее имени вслух, словно боялись, что оно может привлечь к ним ее внимание.
– Ты утверждаешь, что превосходишь по рангу короля? – В голосе звучало настоящее возмущение.
Дойл начал очищать рану мягкой салфеткой; даже легчайшие движения все же отдавались у меня в руке болью. Я чуть сжала зубы и постаралась не подавать виду.
– Я говорю, что порядок титулов при Благом Дворе больше не имеет для меня значения, Хедвик. Пока я была лишь одной из принцесс Неблагого Двора, я могла иметь тот же ранг при Благом Дворе. Но я буду королевой. Я не могу иметь более низкое положение при любом другом дворе, если мне суждено править.
– При дворе достаточно королев, которые признают Тараниса своим верховным королем.
– Мне это известно, Хедвик, но все они принадлежат Благому Двору, и они не сидхе. Я принадлежу Неблагому Двору, и я – сидхе.
– Ты – племянница короля, – сказал он, все еще пытаясь нащупать путь в хитросплетении нагроможденных мною политических головоломок.
– Как мило, что кто-то об этом помнит. Но это все равно как если бы Андаис призвала Элунед и потребовала от нее признать ее верховной королевой.
– Принцесса Элунед не имеет уз, связывающих ее с Неблагим Двором.
Теперь Хедвик казался не на шутку оскорбленным.
Я вздохнула, и вздох вышел резким, поскольку Дойл как раз закончил очищать рану.
– Хедвик, попытайся... вот что понять. Я буду королевой Неблагого Двора. Я – наследница короны. Таранис не может мне что-либо приказывать или требовать моего присутствия где бы то ни было, поскольку я – не его наследница.
– Ты отказываешься предстать при дворе, как повелел король?
У него все еще был такой вид, будто он ушам своим не верит. Может быть, он что-то недослышал?
– Король не имеет права повелевать мной, Хедвик. Это все равно как если б он велел тебе позвонить президенту Соединенных Штатов с приказом явиться к нему.
– Ты переоцениваешь высоту своего положения, Мередит. Я позволила себе выразить на лице гнев.
– А ты забываешь свое место, Хедвик.
– Ты действительно отвергаешь повеление короля? – Изумление отражалось в его голосе, в лице, в позе.
– Да, потому что он – не мой король и не может повелевать никем за пределами своего королевства.
– Ты хочешь сказать, что отвергаешь все титулы, которые принадлежат тебе при Благом Дворе?
Дойл коснулся моей руки, привлекая внимание. Его взгляд говорил: здесь поосторожней.
– Нет, Хедвик, и такой вопрос – преднамеренное оскорбление с твоей стороны. Ты – мелкий чиновник, посыльный, не более того.
– Я секретарь короля по общественным связям, – заявил он, вытягиваясь каждым дюймом своего небольшого роста, хотя и продолжал сидеть.
– Ты доставляешь сообщения низшим фейри и людям не самого высокого ранга. Все важные приглашения делаются Розмертой, и тебе это известно. Послать приглашение через тебя, а не через нее, было оскорблением.
– Ты не заслуживаешь внимания герцогини Розмерты.
Я покачала головой.
– Твое послание не дошло, Хедвик. Советую тебе вернуться к твоему хозяину и выучить новое. Такое, которое может быть лучше принято.
Я кивнула Дойлу. Он встал и погасил зеркало, прервав возмущенное лопотание Хедвика. Дойл улыбнулся мне – чуть ли не во весь рот.
– Хорошая работа.
– Ты только что оскорбила Короля Света и Иллюзий, – сказал Рис. Лицо его было бледным.
– Нет, Рис, это он оскорбил меня, и даже более того. Если бы я приняла такой приказ от Тараниса, это могло быть истолковано так, что когда я сяду на трон Неблагого Двора, я признаю его верховным королем как благих, так и неблагих.
– Это могло быть ошибкой секретаря? – спросил Холод. – Может, он просто использовал те же слова, что и для любого другого из списка?
– Возможно, но и тогда это остается оскорблением.
– Оскорблением, да. Но, Мерри, мы могли бы проглотить парочку-тройку оскорблений, лишь бы остаться в стороне от милого внимания короля, – заявил Рис. Он присел на другой конец кровати, словно его ноги не держали.
– Нет, не могли бы, – отрезал Дойл.
Мы все повернулись к нему.
– Разве ты не видишь, Рис? Мерри будет править королевством, соперничающим с королевством Тараниса. Она должна установить правила сейчас, или он постоянно будет обращаться с ней как с низшей. Ради нашего общего блага она не должна выглядеть слабой.
– Что теперь сделает король? – спросил Холод.
Дойл посмотрел на него, и они обменялись этаким долгим взглядом.
– Если совсем честно, то не знаю.
– Кто-нибудь прежде пренебрегал им так открыто?
– Не знаю, – повторил Дойл.
– Нет, – ответила на вопрос я.
Они повернулись ко мне.
– Точно так же, как нужно обходить Андаис, будто готовую броситься змею, нужно ходить на цыпочках и вокруг Тараниса.
– Он не кажется таким опасным, как королева, – возразил Холод.
Я пожала плечами; это оказалось больно, и я не закончила жест.
– Он похож на большого испорченного ребенка, которому потакали слишком долго. Если ему не дают того, что он хочет, он впадает в бешенство. Челядь живет в страхе перед приступами его гнева. Как-то он даже убил не вовремя попавшегося под руку. Иногда он потом извиняется, а иногда – нет.
– А ты только что швырнула стальную перчатку ему в лицо, – сказал Рис, уставившись на меня с конца кровати.
– Что я всегда подмечала насчет гнева Тараниса, так это что он никогда не обращается на сильного. Если король и впрямь так уж не способен контролировать свою ярость, то почему она всегда направлена на тех, кто не способен дать сдачи? Его жертвы всегда были либо слабее в магии, либо политически зависимы, либо не имели сильных союзников среди сидхе. – Я покачала головой. – Нет, Рис, он всегда знает, кого можно бить безнаказанно. Это не делается безрассудно. Он ничего мне не сделает, потому что у меня есть опора. Он станет уважать меня, а может быть, сочтет опасной.
