Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
— Наташа, ты только не говори в классе никому про то, что Андрей шьет, хорошо? — попросила, заглянув через меня в глаза Кузи, Тома.
— Конечно-конечно, — широко улыбнулась та и охотно пообещала, — я никому ничего не скажу… Пока не переговорю с Андрюшей, — и поплотнее прижалась к моему плечу.
— Спасибо, — чистосердечно поблагодарила Тома и с облегчением улыбнулась.
Кузя негромко фыркнула и снисходительно посмотрела на нее.
— Мы ведь поговорим, Андрюш… Потом? — негромко уточнила она.
— Ты губку-то нижнюю закатай, — посоветовал я, — в том платье материалов на четвертак.
Наташа посмурнела, но через несколько шагов ей в голову пришла какая-то мысль, и она аж взметнулась:
— Да откуда это у те… — и клацнула, недоговорив, зубами.
В глазах у нее зажглось напугавшее меня понимание.
— Ах-х… — выдохнула она и блеснула белозубой улыбкой, — как… Как это интересно… — и промурлыкала мечтательно, — мы обязательно, обязательно поговорим. Потом.
Воскресенье, 11.12.1977, день
Около границы Ленинградской и Новгородской областей.
"Ровно месяц назад", — в сотый, наверное, за сегодня раз удрученно подумал я, скользя взглядом по проплывающей мимо заснеженной равнине. Окно вагона густо заиндевело изнутри, и пришлось долго дышать в одну точку, чтобы увидеть, как жмутся к стволам деревьев зализанные ветром сугробы, а черные от времени деревянные домишки на редких станциях с трудом удерживают крышами толстые пласты снега.
Поезд вырвался на высокую насыпь, и кроны деревьев поплыли далеко внизу. Загрохотало, и потянулся длинный мост через Волхов.
Я поелозил отсиженным за эти часы задом по жесткой скамье и успокоил себя: "уже скоро", а потом мысль опять свалилась в штопор: "ровно месяц… дурак…".
Да, вот уже месяц прошел, день в день, как идущая навстречу молодая женщина непринужденно довернула сумочку, ловя меня в фокус закамуфлированного фотоаппарата.
Теперь я живу странной жизнью. Да и живу ли? Словно скачу, обезумев, с камня на камень по самому краю пропасти, ожидая на каждом прыжке предательства от опоры под ногой. Раз, и уже лечу, выдыхая крик… Да разве это жизнь?!
Паника первых дней, когда я постоянно протирал потные ладошки о штаны, сменилась нудным, болезненным, словно глухая зубная боль, ожиданием. Хаос в мыслях прошел, сменившись чередой однотипных вопросов.
С замиранием духа: "Придут, не придут?", и сердце начинает колотиться об адамово яблоко.
"А, если придут, то, когда?"
И, вслед за этим глупые мысли (как будто это имеет какое-то значение): "А как придут? Домой? В школу? Выскочат на улице из машины? Утром? Вечером? Ночью?!"
Раз за разом переживать ответы на такие вопросы – словно со сладостным мазохизмом ковыряться в чуть поджившей ране. Теперь я это знаю.
Непонятно было одно: что именно удалось заснять оперативникам. Я хватался за эту мысль, как за спасительную соломинку, то пытаясь проложить себе тропку к желанному будущему, то безвольно опуская руки.
Если сняли достаточно для уверенной идентификации, тогда меня уже ведут. Собирают информацию о привычках, тестируют на психопрофиль, подбирают неопровержимые улики и скоро придут с предложением, от которого невозможно отказаться.
И, прильнув одним глазом к узкой щели между шторами, я пытался усмотреть в окнах напротив блик оптики и наблюдателей. Порой даже, находил и проваливался в черное отчаяние, но потом солнце смещалось, и тени ложились чуть иначе. Однако осадок оставался, и поэтому вечерами я все равно чувствовал себя на виду, как рыба в аквариуме, и ежился под колючими взглядами, что просачивались сквозь темный провал за окном.
А, может быть, пока квартира днем пуста, в потолке уже просверлили микроскопическое отверстие и ввели спецобъектив для наблюдения за мной? Приходя со школы, я якобы устало падал спиной на кровать и сквозь неплотно прикрытые веки минут по двадцать тщательно изучал потолок, особенно над своим столом. Я выучил разбег мельчайших трещин на побелке так, что мог нарисовать их как разведчик карту.
Чисто. Или я просто ничего не замечаю?
Я много ходил и ездил по городу, наверчивая длинные проверочные маршруты. Как трудно удерживать себя от проверок на ходу! Но нельзя, нельзя оборачиваться, нельзя показывать, что я ищу "наружку". Я расслабленно, ни о чем не подозревая, иду по делам… И лишь в некоторых, заранее выбранных точках, я мог скользнуть взглядам по лицам идущих за мной, укладывая их в кратковременную память. На остановке, в ожидании транспорта можно неторопливо пройтись взад-вперед. Это не вызовет подозрения, это – нормально. Еще можно неожиданно подойти к краю тротуара и посмотреть назад, на поток машин и, краем глаза, на пешеходов, а потом перейти на другую сторону. Это – мотивированно, так – можно. Или свернуть за угол и зайти в телефонную будку позвонить – здесь вполне позволительно стоять лицом против своего движения и разглядывать тех, кто выворачивает вслед за мной.
Каждый маршрут – новый, со своими удобными для проверки местами. Есть в Ленинграде "железные" проверочные места, где хитрая конфигурация застройки не позволяет "наружке" остаться незаметной без риска упустить объект.
Ничего. Никого.
Надежда вспыхивала во мне, нутро беззвучно орало: "Не нашли! Не смогли!", но я безжалостно обрывал этот ликующий крик. Если за мной следят, то не абы кто, а три-четыре опергруппы опытных разведчиков наружного наблюдения. Местных, знающих все уловки, все хитрые закоулочки города. С них станется в таких местах вести меня параллельно, на нескольких машинах с форсированными движками, или, даже, встречно, с опережением, перекрывая маршрут наблюдателями.
Следят? Нет?
Ну, здравствуй, паранойя…
Какая математика?! Какая, к черту, алгебра Вирасоро, запланированная в начале осени на сегодня? Весь мой график полетел в мусорную корзину.
Вот так и жил. Но время лечит. Сначала улеглась паника. Потом паранойя, нет, не ушла, затихла, залегла на дно. Нельзя сказать, что я махнул на все рукой, нет. Просто в какой-то момент сказал себе: "Хватит! Будь мужиком, возьми себя в руки. Пусть будет, что будет. Работай дальше".
И я взялся за очередное письмо.
Способ отправки продумал до мелочей – на отдаленной станции, в почтовый вагон пассажирского поезда.
Темы подбирал тщательно, с намеками. Поймет ли их Андропов? Отреагирует ли так, как мне надо? Этого я знать не мог.
Глава 9
Понедельник, 19.12.1977, утро
Ленинград, ул. Чернышевского
