Марина Аромштам - Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
А Крутиклус явился к Барлету в длинном плаще с капюшоном, чтобы поведать секрет. («Такие важные вести очень дорого стоят!») Он подслушал, как Мирче говорил Кетайке, этой глупой кейрэкской няньке, что Ураульф умирает, что дни его сочтены. Крутиклус шептал еле слышно и все вертел головой: вдруг подумают, будто лекарь желает Правителю смерти? Крутиклус старательно изображал печаль и даже пустил слезу: жалко ему косоглазого! Тогда Барлет подмигнул слуге. Тот за спиной Крутиклуса пошуршал кочергой в камине — и лекарь подавился от страха! Схватился за горло — будто не может дышать! То-то Барлет смеялся. А потом за важную новость подарил Крутиклусу шапку. Такая изящная шапочка. Украшена беличьим хвостиком. Крутиклусу очень идет. Даже в минуту печали не следует забывать: на Лосином острове главное — красота.
Каждую смену светил Барлет просыпался с надеждой, что сегодня несущие вести, наконец, возвестят: Правителя больше нет. И у охотников снова будут развязаны руки.
Но Ураульф вдруг ожил — ожил так же внезапно, как до этого заболел. И потом очень быстро уехал, неизвестно куда и зачем, пообещав вернуться. Перед отъездом Правитель напомнил: Лес еще не вернул свою силу. Ему нужна передышка. Нельзя убивать лосей. Иначе на острове никогда не родится белый лосенок.
Барлет насторожился: неужели Дракинда не выполнила обещание? Он наведался в горы — выспросить, что и как. Дракинда так на него посмотрела! В ее глазах вдруг вспыхнули радость и торжество. Может, она насмехается над Барлетом? Решила его провести? Забыла, кто он такой? Так он ее образумит. В следующий раз он опять привезет ей тряпье. И знаешь, Дракинда, чем оно будет пахнуть? Ты захлебнешься слезами! Дракинда тут же потухла и промямлила: это тоска погнала кейрэка в дорогу. Он не знает, куда ему ехать, где отыскать спасение. А Дракинда устроила так, что ему никто не поможет. И потому Ураульф, скорее всего, не вернется.
— Так-то лучше. Смотри на крылья и вспоминай Барлета.
* * *— Ураульф уже не вернется, — Барлет ухмыльнулся.
— Важ уверен? Для этого есть основания?
— Есть, есть! — Жаль, он не может им рассказать, как смешно трясется Дракинда, поглядывая на крылья.
Охотники переглянулись, и Креон чуть заметно кивнул:
— Ну что же, братья! Жизнь на Лосином острове течет своим чередом. И охотники острова — не последние люди.
— Охотники — самые главные! — выкрикнул Зурдак.
— Конечно, Совет пока следует тем законам, что подписал Ураульф, — осторожно продолжил Креон. — Но новые обстоятельства и наличие верных людей позволяют надеяться, что традиции возродятся.
Зурдак, однако, уже распалился:
— Мы — вольные люди, хозяева Леса. Делаем, что хотим. Мы надрали задницу древорубам. И остальным покажем!
— Ты-то что петушишься? Когда древорубам вышибали мозги, ты еще был младенцем.
— Я говорю о братстве. Мы все — заодно…
— Так вот, Барлет. Мы с братьями тут подумали: не пора ли порадовать Красного Духа? Говорят, в Лесу расплодились лоси. Толстые самки, не опасаясь, ходят на водопой.
— Можно славно повеселиться. Давно у меня на заборе не было новых голов!
— Я не знаю, что там в Совете. И не знаю, где Ураульф. Но Ковард на прежнем месте. — Гимрон, как всегда, все испортил. — Ездит по Лесу с дозором.
— Ковард? А что нам Ковард? — Зурдак брызгал слюной. — Мы его не боимся. Мы тоже умеем стрелять.
— Сейчас весна. И Ковард большую часть отряда распустил по домам — на отдых, — речь Креона по-прежнему была ровной и даже мягкой. — Он ездит по лесу с парой дозорных. И один из них — знахарь.
— Сверхмастер, советник Мирче. — Барлет прикрыл глаза, изображая слепого, опять хохотнул и тут же сплюнул.
— С таким дозором, я думаю, нам по силам управиться. Нас будет гораздо больше, чем тех, кто в зеленых шляпах, и мы не станем целиться по ногам, как делает Ковард, — теперь в словах Креона прорезалась злоба.
Барлету разговор нравился больше и больше:
— К тому же Ковард не вездесущ. Можно устроить охоту там, где он меньше всего ожидает. Прямо в его угодьях. В том самом Лесу, который выходит к усадьбе.
Зурдак присвистнул:
— Ну, ты даешь!
— Это там, где ты подстрелил меченую лосиху? и где сестричке Коварда плешеродцы отъели ноги?
Нет, Гимрон совершенно несносен!
— Заткнись.
— Но правила братства не разрешают охоту в чужих угодьях.
Мелкие Духи, Гимрон дождется: Барлет ему вмажет!
— Правила разрешают братьям охотиться в землях друг друга.
— Разве Ковард нам брат? Он носит зеленую шляпу.
— А разве мы исключили его из братства? — Барлет осклабился. Креон согласно кивнул головой.
— Значит, правило действует. Пристрелить лосиху прямо под носом у Коварда — это забавно!
— Ну так что — решено? Ты возглавишь охоту? — Креон решил подвести итог.
Барлет кивнул:
— Во имя Красного Духа!
— Во имя вольного братства!
— Во имя силы охотников!
Гости не торопились разъехаться по домам. Остаток дня они ели и еще больше пили.
И Зурдак впервые после Дня красоты ночевал не дома, а в каминной Барлета, сидя на стуле и уткнувшись носом в тарелку.
* * *«Лосиха была меченой, вся в белых пятнах. Пятна светились на солнце. Ковард бежал за ней следом. Но его нагонял черный пес. У пса из разинутой пасти сочилась слюна. Ковард знал, что это Барлет. И знал, что он сейчас прыгнет. Но не мог ему помешать. И когда пес-Барлет оскалился и бросился на добычу, Ковард понял, что перед ним не лосиха, а Найя. Найя!..»
Он проснулся, обливаясь потом. Опять этот старый кошмар!
Дверь приоткрылась. Появилась Сьяна — с ночником и в одной рубашке, плечи прикрыты шалью:
— Ковард, что-то стряслось? Ты ужасно кричал! Тебе что-то приснилось?
— Нет, все в порядке, Сьяна. Уже все в порядке.
Нехорошо, что Сьяна в одной рубашке. Ковард видит, как она дышит. И вырез очень глубокий. Нет, это нехорошо.
— Хочешь, я с тобой посижу?
— Сьяна, я уже вырос, — он попробовал усмехнуться. — А тебе надо спать идти. Ты устаешь. У тебя и так много работы по дому.
— Ты к себе очень строг. Вот Найя до сих пор кажется тебе маленькой.
— Не придумывай, Сьяна.
— Что до моей усталости, я могу об этом забыть — если надо с тобой посидеть. Веренея всегда сидела рядом с твоей кроватью, когда ты боялся.
— Ты помнишь? Ты ведь тоже маленькая была, — Ковард слегка удивился. — Но мать — это другое. И я редко боялся.
Нет, это нехорошо, что она настаивает. И опустила свечу, свет падает прямо на грудь.
— Все, Сьяна, не беспокойся.
