Карина Демина - Наша светлость
— Вправду, — отвечает Кайя. — Мне лучше знать.
Наниматель был в ярости, и Юго с наслаждением наблюдал, как меняется его лицо. Наконец-то он видел этого человека вне всех масок. Голым. Беззащитным.
Не контролирующим себя… пожалуй, появись сейчас кто-то, кроме Юго, он был бы удивлен.
— Ты должен вернуть груз… — Наниматель дергает головой, и Юго слышит хруст шеи. Пожалуй, он не отказался бы, чтобы этот хруст был чуть более выраженным. Характерным.
В принципе убить нанимателя легко.
Он беспечен. Считает себя неуязвимым, полагаясь на силу договора. И в чем-то определенно прав. Юго не тронет нанимателя до тех пор, пока договор не исполнен.
Но после…
Юго собирался вернуться домой. И еще собирается… наверное.
Наниматель останавливается. Оборачивается. Глаза горят. Ноздри раздуваются. Чудо, а не человек… и ведь понимать должен, что требует невозможного.
— И как ты себе представляешь? Груз охраняют. Попробуешь отбить — будут только рады. Как много твои люди выдержат в подвалах Магнуса?
Юго испытывал настоящее удовольствие, представляя себе эти подвалы… несмотря на примитивность мира, местные техники допросов отличались изрядной фантазией. Пожалуй, он не отказался бы поприсутствовать как-нибудь… не в качестве допрашиваемого, естественно.
— Или выкрасть? Незаметно? Две дюжины пушек… из-под носа охраны… попробуй. — Юго разломал яблоко и протянул половину нанимателю. — Это будет забавно.
— И что ты предлагаешь?
— Забыть.
Глупо было связываться с работорговцами — жадные, недалекие люди. Опасные союзники, но, видимо, нанимателю не удалось найти других. Не все болеют мечтой об изменении мира.
А яблоко оказалось кислым и сочным. В мире Юго не растут яблоки, только каменные ели. И серые грибы, которые прячутся под снегом. Их сложно загарпунить, но если уж получается, то по грибнице можно вытянуть десятка два, а то и три… грибы воняют. Сколько ни вываривай их, все равно воняют.
— Скажи, — Юго облизал пальцы и принялся за вторую половину, которой наниматель побрезговал, — как у тебя хитро получается? Собираешься всех равными сделать… мир улучшить… а меняешь людей на пушки. Не тошно с работорговцами работать?
Он знал ответ, слышал его уже неоднократно, но интересно было: вдруг да дойдет до человека, что неоригинален он в своем убеждении, будто бы цель оправдывает средства.
— Они все станут свободными. Потом.
Наниматель сжал кулаки:
— И да, мне тошно. Но если мир состоит из дерьма, мне не остается ничего, кроме как это дерьмо использовать.
Конечно… Юго разжевал горьковатое яблочное зернышко.
— Если из нужника не выглядывать, тогда да, мир будет казаться из дерьма сложенным.
— Ты забываешься!
— Разве? Это ты забываешься. По договору я должен сделать один выстрел. И я его сделаю. Все же остальное — от скуки… но мне не настолько скучно, чтобы я рисковал своей головой ради бездарно потерянных пушек.
— Дело только в этом?
Какая разница, в чем дело. Главное, скоро Юго освободится от своих обязательств.
Надо хорошо подумать о том, чем заняться дальше.
Распорядитель — человек солидный, в возрасте, всецело проникшийся осознанием собственной значимости и незаменимости. От его фигуры веяло чиновничьим спокойствием и той снисходительностью, которую люди высшие испытывают к тем, кому не повезло достичь их высот.
Строгий наряд из темно-синего атласа, отделанный серебром, подчеркивал стать фигуры, и наметившееся брюшко выглядело этаким важным элементом образа, равно как и белый куделькастый парик, щедро посыпанный серебряной пудрой. Он прибавлял к немалому росту распорядителя еще сантиметров пятнадцать. Пожалуй, распорядитель был выше многих людей, и в иных обстоятельствах его рост и масштаб фигуры подорвали бы душевное спокойствие нашей светлости. Ну не любит она тех, кто массой подавляет. Кайя — исключение.
Кайя удостоил лорда-казначея аудиенции. И мне жуть как хотелось поприсутствовать при этом разговоре, но, увы, меня ждала собственная битва.
Враг явился не один. Свита была под стать многоуважаемому мэтру Труву: пятеро помощников, судя по всему, выбранных на сию должность исключительно за внешнее сходство с распорядителем, два пажа, карлик с книгой и пяток левреток в меховых попонках.
— Подготовка к балу уже начата, — произнес распорядитель, присаживаясь на атласный диванчик. Он вальяжно закинул ногу за ногу, демонстрируя роскошные банты на панталонах и остроносые, по последней моде, туфли. Пряжки их, усыпанные драгоценными камнями, сияли.
И наша светлость еще переживает, что на платья тратится?
— Вашей светлости не о чем беспокоиться.
— Наша светлость не беспокоится. — Я очаровательно улыбнулась и тоже села.
Под ноги кинулись левретки и пажи, норовившие левреток поймать. Помощники выстроились по росту и застыли. А карлик, на шее которого поблескивала серебряная полоска весьма характерного вида, открыл книгу. От массивного фолианта к ошейнику тянулась тонкая, но прочная на вид цепочка.
— Уверяю вас, все будет сделано в наилучшем виде…
— Нисколько не сомневаюсь.
— Тогда могу я приступить к своим обязанностям? — Распорядитель окинул меня взглядом, от которого затошнило.
— Конечно. Как только мы с вами обсудим, каким будет предстоящий бал.
— Но…
— Меня уверили, что вы весьма профессиональны. — Я старалась не обращать внимания на собак, пажей и помощников. — Не откажите в любезности. Взгляните на наброски…
Зря, что ли, Кайя старался?
— Общая концепция представляется…
— Боюсь, я уже имею довольно четкие инструкции.
В этом наша светлость не сомневалась.
— И какие же?
Должна же я знать, чем конкуренты дышат!
— Я не уверен, что уполномочен…
— Уполномочены.
Пока. Ну вот не нравится нашей светлости этот господин, возможно, мы относимся к нему с предубеждением, но я нигде не клялась быть справедливой к людям. Он же мялся с кокетством престарелого ловеласа, с трепетом ресниц и румянцем на щеках, с томными взглядами и губами сердечком.
Антипатия крепла.
— Представьте дивный сад… — он взмахнул рукой, и левретки зашлись истошным лаем, — во всем его великолепии… множество цветов. Розы, азалии, белые фрезии, и антуриумы, и орхидеи… Арки из живого плюща. Птицы… мы уже заказали двести серебряных клеток…
— Чудесно. И жаль, что заказ придется отменить. На розы, азалии и арки тоже.
— Почему?
— Потому что не будет никакого сада.
И не скажу, что мне было грустно об этом говорить. Скорее уж я поняла, что наша светлость — существо мстительное и в чем-то мелочное. Оставили человека без антуриумов с орхидеями и радуются.
