Карина Демина - Наша светлость
— Его бы и без твоей помощи взяли. — Магнус присел на ствол. Лишенные колес, пушки в полутьме удивительно походили на бревна с глянцеватой металлической корой. — Когда ж ты поймешь, что не твое дело за каждым лисьим хвостом бегать? Для этого гончаки имеются. Борзые. И прочие полезные собаки. А тебе надобно этим собакам след показать да капканы на нужных тропах поставить.
Дядя был прав. И сейчас сказанное им было до отвращения очевидным.
Следовало просто распорядиться.
И ждать.
Гадая, точно ли понят приказ. Добросовестно ли будет исполнен. Не случится ли ситуации непредвиденной, когда чужие ошибки угробят дело…
— Я понимаю тебя. — Дядя указал на вторую пушку, кажется «Верностью» нареченную. Находилась она вполне в досягаемости стека, и это слегка нервировало. — Но учись доверять своим людям. Иначе ничего не выйдет. Ты просто не сможешь делать все сам.
— Да. Прости.
Магнус только отмахнулся:
— Ты даже не потрудился узнать, когда корабль пришел.
— Боялся спугнуть.
— Ну да… они накануне якорь бросили. И не было нужды спешить. А вот понаблюдать — это да… это бы надо. Пушки не увозили из города. Их сюда привезли.
Урфин закрыл глаза: он идиот.
Пушки привезли. Собирались сдать.
Кому? Тому, кто желает поднять восстание. Тени нужен этот груз, и… и он явился бы за ним лично. Или отправил доверенного человека, через которого дядя вышел бы на Тень.
А Урфин вмешался. Людей спасал… герой одного вечера.
— Бывает, когда считаешь себя самым умным. И лезешь наобум.
Урфин кивнул. Что он мог сказать? Что не ждал от корабля иного, чем пара десятков человек, нуждавшихся в спасении… или не очень нуждавшихся, если вспомнить ту девушку… как ее звали…
Лицо. Имя.
Комната.
Вспышка боли. Клок тряпки в руке… приглашение. Он должен был куда-то пойти. Предлагали работу… Какую? Надо вспомнить. Мальчишка еще был. Грязный.
Пощечина приводит в чувство.
— Ну вот, а говоришь… — Дядя зажимает переносицу, заставляя запрокинуть голову. Затылок опускается на что-то металлическое, и Урфин понимает: он сидит на земле, точнее, полулежит, и в голове мерзковатая слабость. — Здоровый он… как кутенка утопить можно.
Магнус ворчит не зло.
— Вспоминалось.
— Молчи уже, вспоминальщик.
Дышать приходится ртом. На губах соленое — наверняка кровь.
— А ты думал, что все оно даром пройдет? Все твои переломы, синяки, шрамы… Железным себя вообразил? Так и железо предел прочности имеет. Ты к своему подошел вплотную. И если сейчас не угомонишься, то может случиться так, что однажды тебе просто не хватит сил, когда они и вправду нужны будут. Держи. Скоро остановится.
Кровь все шла. Тонкой струйкой сползала по губам. И снова Магнус прав. Слишком много было за последние месяцы всего. Да и раньше хватало. Но как отдыхать, если все не стабильно…
— У тебя много врагов, мальчик мой. Дай им только повод.
— Не дам.
Урфин выживет назло всем. Прежде ведь получалось. На одном упрямстве, а теперь… теперь, пожалуй, он даже знает, чего ради стоит выживать.
— И ты же понимаешь, что теперь дал им удобную мишень.
Это он о чем?
О Тиссе.
— Я не позволю…
— Уже позволил. Весь замок в курсе, где она провела эту ночь. Ей не простят. В лучшем случае она перестанет для них существовать.
В худшем… Урфин знал, насколько ядовитыми могут быть слова.
— И свадьба ничего не изменит, если только…
Магнус весьма выразительно замолчал, позволяя самому додумать.
— Ты меня шантажируешь, дядя.
Кровь остановилась. И Урфин оторвал голову от холодной бронзы. Магнус сидел, постукивая стеком по голенищу сапога, и усмехался.
— Сугубо по-родственному, мальчик мой. Сугубо по-родственному… А что делать, если ты такой упрямый? И дружок твой такой же чистоплюй… нельзя заставлять, нельзя заставлять. Нельзя, но иногда можно и нужно, для твоей же пользы. — Он протянул руку. — Подумай еще вот над чем. При том, что происходит… при наших законах… лучше иметь действительный титул, чем его не иметь.
Возможно.
Урфин все равно отказался бы, будь он один. Прошло то время, когда титулы имели для него значение. Но есть Гавин, которого шпыняют тем, что служит рабу. И Тисса — ее вовсе съедят, а Урфин не сможет быть при ней каждую минуту, чтобы защитить. Долэг, за нее он тоже отвечает, пусть девочка и слишком мала, чтобы разбираться в происходящем…
Как получилось так, что Урфин перестал принадлежать себе?
И почему это обстоятельство не вызывает у него раздражения?
И, вытерев кровь с губы, он сказал:
— Я согласен.
Новые покои — могла ли Тисса когда-то предположить, что будет жить в них? — были чересчур велики. И роскошны.
В них почти ничего не изменилось… разве что ковер другой. И темных панелей, укрывавших стену спальни, Тисса не помнит. Гардеробная почти пуста. Шкатулки исчезли с туалетного столика. И ванную комнату давно не проветривали, а сырость способствует появлению плесени.
На подоконнике — забытая корзинка с рукоделием… канва, тесьма, ленты, нити… иглы и бисер. Леди Изольда никогда не уделяла должного внимания занятиям, считающимся достойными леди.
Она спросила, чего хочет сама Тисса.
Разве это имеет значение?
У нее глупые желания. Например, чтобы вчерашний день вернулся. И ночь тоже.
Утро.
Или хотя бы открыть неприметную дверцу, которую Тисса сама вряд ли увидела бы, и подняться по лестнице до другой двери. Тан уверил, что будет рад ее визиту, но… так не принято.
А так, как принято, у Тиссы не получится: слишком много нарушено правил. Ей не простят. Но знание этого уже не пугало так, как прежде.
Белую коробку, перевязанную красной лентой, доставили вечером. Незнакомый лакей, глядя в глаза, сказал:
— Подарок от леди.
Он с усмешкой наблюдал, как Тисса берет коробку. Руки не дрожали. Зачем, если Тисса давно ждала такого дара.
— Спасибо. Передайте леди, что я благодарна им за заботу.
Еще несколько дней тому назад она не решилась бы ответить. И расплакалась бы… наверняка расплакалась бы. Лакею было бы что рассказать хозяйкам. Он еще ждал, надеясь увидеть признаки вины, раскаяния или хотя бы страха.
Тисса понимала это отчетливо, как и то, что ей не нужно больше бояться. И каяться не в чем.
— Уходите, — велела она.
Ушел.
Красный бант поддался легко. Кто его завязывал? Леди Лоу? Или Тианна, которая завтра перестанет замечать Тиссу, впрочем, как и остальные, за исключением, быть может, Ингрид. И леди Изольды.
Тисса сняла крышку.
