Марина Комарова - Змеедева и Тургун-варвар
— Вот так-то лучше, — заметил Шу. — А то от этих шаасов никакого толку. Взяли мне только и испугали человека. А нормально объяснить — так это не про них. Тьфу.
А шуару-то прав. Нагнетали обстановку, потом Тургун этот со своими предложениями дурацкими. В смысле… руки и сердца. Только все сделал настолько коряво, что и сил нет. Надо будет над этим поразмыслить. По сути, ведь хороший мужик. Самцовые замашки, конечно, заставляют понервничать, но, как говорится, при хорошей женщине и мужчина может стать человеком.
— А они всегда такие? — сорвалось у меня с губ.
— Кто? — тут же уточнил Шу.
— Ну, шаасы…
— Хм…
Дымное лицо внезапно приобрело хитрющее выражение.
— Шаасы любят пошалить…
Голова вдруг закружилась, я невольно ойкнула. Перед глазами тут же все померкло. На миг стало страшно, показалось, будто отказали все чувства. Потом по коже пробежал жар. Сердце ухнуло куда-то вниз. От макушки до кончиков пальцев разлилась приятная истома.
Чьи-то сильные руки уверенно сжимали и оглаживали мое тело. Глаза открылись против воли. На меня смотрел Рарша. Внимательные гранатовые глаза со слабо мерцающими золотистыми искорками. Внутренне захлестнула паника. Что это, как я тут оказалась? Попыталась вскрикнуть, однако губы только растянулись в улыбке.
— Спешишь, — произнесли они, и я с ужасом осознала, что это не мой голос.
Глянула вниз и опешила: руки слишком белые и пухлые, волосы, спускающиеся на грудь черным волнистым водопадом, — тоже не мои. Да и груди крупнее моих, и животик покруглее. Валяющееся возле кровати одеяние из газового шелка заставило мысленно ужаснуться. Так вот…
Руки Рарши огладили мои плечи, прошлись по спине. Нажий раздвоенный язык лизнул мою шею. По телу рассыпались мурашки. Я шумно выдохнула и, чуть повернув голову, встретилась с собственным отражением. С гладкой поверхности серебряного зеркала на меня смотрела Лелаб.
Шуару, сволочь! Поместил меня каким-то образом в разум Лелаб? Но как и зачем?
— Я с-с-скучал, — прошелестел Рарша. Его губы обожгли мою ключицу.
— Я знаю, вечно у вас тут делать нечего, — хмыкнула Лелаб и вплела пальцы в красные пряди.
Только сейчас я поняла, что могу только присутствовать бесплотной тенью. Лелаб сама руководит действиями своего тела, сама желает этого огненного красавца и сама же ехидничает ему в ответ.
Рарша чуть прикусил напряженный сосок. Из моего горла вырвался стон.
— Что будет с Айшу? — произнесли мои губы, а тело прижалось к Рарше. Мощный хвост тут же обвил правую ногу, заставляя развести бедра.
— Пламенный не знает, — шепнул он. — После перехода Айш-ш-шу не приходит в себя. Целитель говорит, что все плохо…
Я вздрогнула. Точнее, Лелаб. Все же было чертовски сложно понять: где заканчиваются мои ощущения и начинаются те, что принадлежат Лелаб.
— Но… как же?
— Не знаю, моя прекрас-с-сная, не знаю…
Его губы прижались к моим, не давая возможности жалеть сына Пламенного нага. Это было настолько сладко и невероятно, что дыхание застыло в легких, а тело запылало раскаленной лавой. Его руки были сильными и нежными, а поглаживания хвостом только сильнее возбуждали. Благородные шаасы умели пошалить со вкусом.
И хоть Лелаб видела это неоднократно, я, затаив дыхание, наблюдала, как мягко приоткрываются паховые пластины, показывая мужское естество нага. Наши тела сплелись в страстных объятиях, а каждое движение заставляло срываться с губ блаженный стон. Я чувствовала, что запах мускуса и сандала стал куда сильнее, и от него так и шла кругом голова. Наши поцелуи становились все неистовее и неистовее, а змеиный хвост сжимал все сильнее, не давая шевельнуться, заставляя покориться полностью.
Последовавший оргазм был невероятно бурным и ярким. По телу пробежала дрожь. Я вскрикнула и вдруг сообразила, что нахожусь в своей комнате. Шуару нигде не было. Пытаясь отдышаться, я осмотрелась по сторонам и обхватила себя за плечи. Да уж. Шалят шаасы тут неплохо. Даже очень.
Шу хотелось надрать уши за такие проделки, однако я сомневалась, что после пережитого у меня хоть что-то выйдет. Одновременно было стыдно, что подсматривала, и в то же время по части познавательности… Короче, не особо и стыдно.
Кстати, шуару до ужаса мне напоминал Чиу. Судя по всему, первый — существо достаточно древнее, юмор у обоих приблизительно на одном уровне. Возможно, в то время было просто так модно, кто его знает.
Я сделала глубокий вдох:
— Чиу, чтоб у тебя родилось сто змеенышей, а нянька ушла на танцульки. И все на тебе повисли и во всю глотку кричали: «Мамочка, расскажи сказку!»
— Непременно, доченька, — из глубин сознания раздался его довольный голос.
Комната вдруг исчезла, и я полетела вниз. Неподобающим образом завизжав, я автоматически попыталась ухватиться за воздух.
Я шлепнулась прямо на свернутые кольца, и тут же над головой раздалось довольное шипение.
— Мне одной тебя хватает, куда уж с-с-сто?!
— Да иди ты, — буркнула я, потирая отбитый зад. — Слушай, в следующий раз хоть коврик бы постелил — больно же!
Чиу положил огромную морду на кончик хвоста, изогнув тот наподобие руки: обычно так сидят люди, подпирая щеку кулаком.
— Считай, что это была профилактическая порка, — невозмутимо сообщил он, глядя на меня горящими желтыми глазами.
Вокруг, как и всегда, было космическое пространство с сияющими белыми звездами. Только в этот раз звезды сверкали как-то по-иному — слишком ярко, слишком близко. Отметив это странное явление, я все же ответила Чиу:
— Ну, знаешь, не ты меня рожал и воспитывал, чтобы наказывать!
— Это, конечно, упущение, — тут же согласился он и тут же перевел тему: — Так, давай рассказывай: зачем хотела меня видеть?
— Поговорить, — буркнула я, устраиваясь поудобнее в его кольцах. — И что, ты куда-то спешишь?
Чиу только фыркнул.
— Хорошо, — не стала тянуть волынку я. — Рассказывай, зачем меня сюда притащили.
— У, какие мы грозные, — съязвил Чиу. — А у тебя память совсем девичья, радость моя? Или не помнишь, о чем договаривалась с Пламенным нагом?
М-да. Наивно было полагать, что Чиу не в курсе. Оставалось только вздохнуть.
— Помню. Только какая от меня теперь польза?
— Поверь, она есть. Вон шуарики попросыпались, например, — сказал он с таким умилением, что я чуть не поперхнулась.
— Как ты сказал?
— Шуарики, — невинно ответил он. Казалось, были бы пушистые длинные ресницы — захлопал бы ими, как девица, совращающая кавалера на покупку ей норковой шубки. — Ну, шуару. Я знаю, что вы уже познакомились, не придуривайся.
