Танит Ли - Повелитель гроз
«Я должен быть верен себе», — решил он.
Перед рассветом пришел человечек, нервный и суетливый, который провел ее по нижним коридорам дворца, предварительно закутав в старый залатанный плащ.
В садах было темно и пусто, а у ступеней, ведущих к реке, покачивалась лодочка. Она прошла между двумя каменными драконами и ступила в нее. Стражи не было. У ее двери тоже не было стражи…
Взошло солнце, затопив Окрис жидким золотом, и ее непрерывно потеющий провожатый повел лодку по течению, неумело работая веслами. По обеим сторонам реки проплывал белый утренний город. Она не спрашивала, куда они плывут. Это ее не волновало.
С тех пор, как они стали любовниками, она всегда чувствовала Ральднора в своем сознании. Пусть еле уловимо, но он всегда был где-то там — смутно, но весомо, ненавязчиво, как память. Но перед тем, как Амрек пришел к ней, она почувствовала, что этот негасимый огонек потух. Это была смерть — она уже знала это. Его Аниси научила и ее тоже.
Теперь она тоже вернулась к тому, чем была, к тому внутреннему стержню, вокруг которого крутились пустые пространства ее жизни. Она не плакала. Ее горе было не настолько отчетливым, чтобы она могла анализировать его или руководствоваться им. Горе стало ее плотью.
Пугливый человечек все греб и греб, увозя подальше свой опасный груз. По берегам люди резали тростник. Это был день, ничем не отличающийся от остальных.
Прошло пять дней.
На шестой в Речном гарнизоне тайком появился лорд Катаос, закутанный в плащ. Печать, которую он показал у ворот, принадлежала Вал-Мале, но, оказавшись внутри, он отбросил капюшон и спрятал печать. Королева определенно не имела ни малейшего понятия о том, что он находится здесь.
Вышедший Крин поклонился ему, не выказав особого удивления, — но, насколько слышал Катаос, подобное поведение вообще было очень в духе этого Дракон-Лорда. Он был военачальником еще в эпоху Редона и удерживался на своем посту все годы после его смерти, что, несомненно, требовало большого ума.
— Ваше посещение, лорд-советник, делает мне честь. Мой солдат не узнал вас.
— Да. Что ж, всем нам время от времени требуется принимать меры предосторожности. В городе неспокойно.
— Я слышал, — коротко уронил Крин.
— Полагают, что принцесса Астарис приняла яд, — пробормотал Катаос. — Публичной казни не будет, хотя, насколько я понял, вчера в нижнем городе сожгли чучело. Чернь всегда жаждет зрелищ. Сарита они тоже потеряли. У самых ваших ворот, как я слышал.
— Люди королевы проявили нетерпение и ударили его ножом в спину. Его осмотрел мой личный врач, но было уже слишком поздно.
— И вы погребли тело здесь? — Катаос позволил себе самую безобидную улыбку. — Разумеется, в такую жару это было разумно. Полагаю, что королева послала кого-нибудь осмотреть могилу, — Катаос помолчал — Видите ли, лорд Крин, ходят исключительно странные слухи о том, что Сарит может быть все еще жив.
Крин взглянул ему в лицо.
— Вашей светлости незачем утруждать себя, передавая мне эти беспочвенные россказни. Чернь способна верить всему, чему угодно, — сказал он с точно такой же любезностью.
Катаос оценил острый ум собеседника. Он понял, что придется выдать по меньшей мере часть правды, хотя ему очень этого не хотелось.
— Лорд Крин, незадолго до того, как Ральднора зарезали у ваших ворот, я получил определенную информацию. Будет ли вам интересно узнать, что в жилах Сарита текла кровь народа Равнин?
Он увидел, как лицо Крина на миг дрогнуло, хотя он тут же взял себя в руки; но это почти ничего ему не сказало.
— Лорд Крин, вы, вне всякого сомнения, должны помнить злополучную близость Редона с равнинной женщиной, Ашне'е. Их ребенок пропал, и его так и не обнаружили. Если он вдруг остался в живых, интересно было бы посмотреть, насколько твердо Совет Корамвиса станет придерживаться закона и поддержит ли его притязания на трон Дорфара.
Крин ничего не ответил. На лице у него застыло заученное выражение.
— Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду, — произнес Катаос. — Потерять что-либо попусту всегда бывает очень огорчительно.
— Воистину так, мой лорд, но, как вы, несомненно, слышали, никому из нас не под силу спорить со смертью.
Возвращаясь обратно через город, Катаос раздумывал над разговором. Он остался недоволен и к тому же так и не разобрался, лжет ему Крин или нет. В любом случае, похоже, что Катаос вчистую проиграл игру в той ее части, которая была завязана на Ральднора. Каковы бы ни были намерения Крина, в гарнизоне, этом маленьком государстве внутри Корамвиса, ему вряд ли кто-то сможет помешать. Кроме того, он ясно дал понять, что не намерен оказывать помощь в других кварталах. Но все же он не разгласит открытые ему секреты, ибо столько лет держится на своем месте не благодаря дружбе с каким-то высоким лицом, а из-за своей силы и циничной целостности, столь очевидной в нем. Итак, с этим покончено. Катаос, привыкший ждать, снова приготовился к ожиданию. Его тоже отбросило в прошлое, но в его случае это прошлое не было недобрым. Он проиграл этот тур игры, вот и все. Будут и другие.
В тесной комнатке на вершине башни Крин стоял, глядя на бесчувственного человека, которого спас от смерти просто из чувства справедливости. Рядом позвякивал инструментами врач, а служанка убирала за ним. Он был очень компетентным, но неряшливым стариком, придирчиво беспощадным к загрязнению ран, — из порученных его заботам солдат лишь у единиц случались нагноения или воспаления, — но при этом чудовищно неопрятным в быту. Даже сейчас у него на воротнике красовалось пятно от супа.
— Ну, как сегодня дела у вашего пациента?
— Много лучше. Кризис миновал, и спина заживает очень неплохо.
Ни одна живая душа, за исключением этих троих в комнате, не знала, что Ральднор все еще жив. Гарнизон видел, как что-то хоронили в окровавленной простыне, и решил, что это было человеческое тело. Крин был здесь своего рода королем: солдаты, оружейники, повара, конюхи и их жены с детьми жили в этих стенах, как в миниатюрном городе, и он правил ими на свой лад, то есть насаждал дисциплину, приспособленную к человеческим нуждам. Они же платили ему горячей преданностью, так что он захоронил ворох старых тряпок и тушу козла не из опасения предательства, а лишь для того, чтобы защитить своих людей.
Что же до секретов, только что поведанных ему лордом-советником, то ими он не мог поделиться ни с кем — кроме разве что человека, лежащего на узенькой койке, ибо Крину было очевидно, что тот не может этого знать.
Его изувеченная рука весьма обеспокоила Крина, хотя он не мог понять, почему. Когда он наконец вспомнил женщину, которой помог бежать из Корамвиса, и ребенка, которого она увезла с собой, ему и в голову не пришло связать воедино двоих — этого мужчину и того младенца, которого он даже ни разу не видел. До того момента, пока Катаос эм Элисаар не перехитрил самого себя в своих интригах.
