Валерий Теоли - Убийца шаманов (СИ)
Стеречься помимо сэкки есть кого. Бесшумно идти не получается из-за хлюпанья, выдающего нас на километр. Правда, зверьё по мокрой погоде тоже не ходит. Вот духи иное дело, учитывая нынешнюю ситуацию в аранье. В дождь и мокроту из рек и поросших осокой водоёмов с гнилой водой вылезают твари весьма неприятные, с которыми встретиться не пожелал бы и паладин при полной снаряге. Слякотники, устраивающие в размокшей земле ямы с разъедающей плоть жижей, куда провалишься, и поминай, как звали. Злые духи из водяных, вроде речной девы, не прочь прогуляться под лунами и схватить какого-нибудь зазевавшегося разумного.
Мы-то их почуем издали. Сильфы и Акела предупредят в первую очередь. Но сама вероятность столкнуться с охотниками на живых существ довольно велика. Да и одержимых зверей со счетов сбрасывать нельзя. Они в любую погоду охотятся, только бы темно было.
Наш главный враг уже проснулся. Солнце зашло, сон злобной сэкки унесло. Хм, поговорка готовая, специально для охотников за нечистью и лоа. До Лысого Холма с нынешними темпами топать и топать. К полуночи не дойдём. Хоть бы до утра успеть. Ей на путь от деревни до места исчезновения потребовалось часа два, и она еле ползла по сравнению с прошлой своей скоростью из-за подрумянивания в Печке. Восстановиться полностью за день не смогла бы и атаковать в лоб нас не будет. Обойдёт, выбрав добычу полегче. От больных детей, к примеру, подпитается энергией. Тут уж мы ничем не поможем улиточникам.
Мы пока в относительной безопасности, и времени нам должно хватить для осуществления задуманного.
По пути к Лысому Холму мы вышли на поляну, где произошло побоище. Мне аж не по себе стало от открывшегося зрелища. На земле валяются изуродованные трупы троллей, изрубленные, избитые. Внутренности по воде плавают, вонь разносится на сотни метров. Блин, обошли бы. Ничего нового всё равно не обнаружили. Вооружившись палками, перевернули с дюжину мертвяков. У всех, кого осмотрели, кровавые дорожки на лицах.
Группу Улук-Зула прокляли. Каким образом наложили проклятье сразу на всех, ума не приложу. Бал-Ар и Варк-Дан, вон, задаются аналогичным вопросом. Проклятье вещь малого радиуса действия, оно, как правило, налагается на одного, максимум – нескольких разумных. Чтобы наложить на местность, айгаты нужно потратить океан. Столько и у Гал-Джина с учениками, вместе взятыми, нет. И амулеты верховного, имеющиеся у охранной дюжины сына вождя, против чёрного колдовства оказались бессильны. «Перегорели», не выдержав духовного давления.
Хм… неэкономно как-то. Будь у колдуна энергии через край, стал бы он выбрасывать её на массовое проклятие, если достаточно проклясть пятёрку сильнейших троллей в отряде? Глупо.
Ну, не верю, что колдун, напавший на улиточников, идиот. Впрочем, с такой силищей ему простительно. Думай, голова, думай! Выглядит бойня показательной расправой. Для кого показательной? Для нас. Дескать, не ходи туда, за сэккой, не надо. Снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь.
Вот и защитничек ведьмы, стоящий за её освобождением из небытия, объявился. Не иначе, её от нас защищает. На кой леший ему сдалась сэкка при его возможностях? Определённо, он хочет сохранить её, остановив нас. И заглушку наверняка он поставил. Почему не атаковал нас, если настолько крут? Значит, есть причина. И заключается она, скорее всего, в банальной нехватке сил на успешное уничтожение нашего отряда. То ли перестарался с Плачущей Смертью, то ли изначально проклятие лишь трюк, ловкость рук и никакого океана айгаты.
Ведьма – главное оружие нашего противника. Именно он настоящий игрок, не сэкка, какой бы умкой она ни была. Значит, играть нам против него придётся в итоге. Ох, духи лесов и гор, во что мы влипли?!
– Бал-Ар, – позвал я, притормозив. – Разговор есть.
Ученик Трон-Ка оглянулся, нет ли кого поблизости, и подошёл, рассыпав вокруг порошок широким взмахом и прошептав заклятие. На мгновение в воздухе повисла сероватая пелена колдовского барьера, глушащего звуки. Правильно, нам слушатели ни к чему, беседа конфиденциальная.
– Бал-Ар, Чёрные Трясины – те самые болота, граничащие с лесами Чёрного Копья, верно?
– Те самые, Кан-Джай, – вижу по хитрющей физиономии, тролль понял, к чему я клоню. – Они никому не принадлежат, и живут там только колдуны.
– И кроме Чёрного Копья из наших соседей никто не граничит с болотами, правильно?
– Да, всё верно. Хочешь сказать, чёрные подослали к нам своего шамана, и он возродил ведьму?
Вариант, не спорю. Однако, они знают, что им не поздоровится, заподозри мы их во вредительстве. Думаю, тут игра тоньше.
– Они посодействовали возрождению сэкки, скажем так. С улиточниками у Чёрного Копья границ нет, а есть с Огненным Жалом. Огненное Жало издавна точит клыки на леса наших дорогих союзников. И Водяных Крыс недолюбливает.
– Понимаю, – задумчиво произнёс ученик Трон-Ка. – Среди шаманов жал ещё не родился тот, кто бы мог наложить Алархал. Древнее проклятие, опасное, трудно создать. Да и не знают о нём колдуны озёрников.
В точку. А Чёрное Копьё, помнится, услугами какого-то отшельника с болот пользовалось по весне, когда охоту на нас у Проклятой Башни организовало.
– Теперь слушай внимательно, Бал-Ар…
Интерлюдия первая
Чуткий сон Гал-Джина прервался. Целительный транс, в коем шаман пребывал с момента ранения, крепко сковывал его сознание, не давая сосредоточиться на проявлениях внешнего мира, и тащил в мир внутренний, наполненный теплотой тела и сладкой дремотой, свойственной ребёнку в материнском лоне. Ему снилось прошлое. Вот он, молодой ещё ученик почтенного Анг-Джина, лежит под ивой на речном берегу и улыбается, глядя на проплывающие по небу облака. В каждом из них он видит лицо любимой. А вот он с девушкой нежится под ласковыми лучами весеннего солнца и слушают трели птиц.
О чём думал тогда будущий верховный шаман Зелёных Улиток?! Ему нельзя было обнадёживать девчонку, но он не сумел пресечь её попытки понравиться ему. Любовь избрала домом его сердце. Проклятая любовь, насланная злым духом, ибо как ещё можно назвать её, принесшую столько бед им обоим?
Он в ответе за совершённое зло. Отказав девушке, переступив через себя, задушив то греховное для любого Говорящего с Духами чувство, он бы избежал случившегося потом кошмара.
Он вынырнул из сонного омута в действительность хижины, под тусклый свет затухающего костра в центре комнаты и темницу стен, обитых звериными шкурами и кожей пресмыкающихся. В тишине ночи потрескивали дрова и слышалось собственное дыхание, в висках стучали каменные молоты.
