Джо Аберкромби - Полвойны
— Что ж, теперь ты мне с этим не поможешь, так ведь? – Ракки ткнул пальцем в сторону Зала Байла. – Раз ты выбрал эту мелкую сучку вместо...
— Не говори о ней так! – прорычал Рэйт, сжимая кулаки. – Я решил лишь не убивать ее!
— И посмотри, до чего мы дошли. То еще времечко, чтобы растить совесть. – Ракки глянул на могилы. – Я помолюсь за тебя, братец.
Рэйт фыркнул.
— Тот народ на границе... думаю, они молились в ту ночь, когда мы пришли. Думаю, они молились изо всех сил.
— И?
— Молитвы этих людей ведь не спасли их от меня? Почему твои молитвы спасут меня от каких-то других ублюдков? – И Рэйт пошел по стене, обратно к Синему Дженнеру.
— Проблемы? – спросил Синий Дженнер.
— Полон рот проблем.
— Что ж, семья, семья. Думаю, твой брат еще изменит свое мнение.
— Он может. Но сомневаюсь, что Ломатель Мечей такой же щедрый.
— Мне он не показался щедрым.
— Я с ним покончил. – Рэйт сплюнул за стену. – И с собой покончил тоже. С тем, каким я был.
— А тебе нравилось быть тем, кем ты был?
— Большую часть времени. Сейчас кажется, что я был той еще сволочью. – Его не отпускало лицо той женщины. Он сглотнул и посмотрел вниз, на старые камни под ногами. – Откуда человеку узнать, как поступить правильно?
Дженнер надул щеки.
— Я полжизни провел, поступая неправильно. Большую часть остального времени пытался исправить последний неправильный поступок. Те несколько раз, что поступал правильно, были по большей части случайностью.
— И ты еще чуть ли не лучший из тех, кого я знаю.
Синий Дженнер вздернул брови.
— Спасибо за комплимент. И мне жаль тебя.
— Как и мне, старик. Как и мне. – Рэйт смотрел на маленькие фигурки, сновавшие в лагере Светлого Иллинга. Люди выползали из постелей, собирались вокруг костров, завтракали. Может быть, среди них точно так же какие-то старик и пацан смотрели вверх, туда, где они стояли и болтали ни о чем. – Как думаешь, сегодня они снова полезут?
— Ага, и это меня несколько беспокоит.
— Они никогда не переберутся через эти стены с лестницами. Никогда.
— Нет, и Иллинг это знает. Так зачем тратить силы на эти попытки?
— Чтобы заставить нас нервничать. Заставить нас волноваться. Это ж осада? Он хочет как-нибудь попасть внутрь.
— Причем таким способом, который отшлифует его славу. – Дженнер кивнул на могилы. – Вы после битвы насыпаете курганы для каждого человека?
— Мы большую часть воинов сжигаем в куче, но у этих, поклоняющихся Единому Богу, странные обычаи с мертвецами.
— И все равно, зачем хоронить так близко к стенам? От врага скрываешь свои раны. Обычно не показываешь потери, даже если можешь их себе позволить.
Рэйт потянулся и потер старую прореху в ухе.
— Я так понимаю, у тебя есть объяснение поумнее?
— Вижу, ты уже начинаешь узнавать меня и восхищаться. – Дженнер выпятил челюсть и почесал шею. – Кажется, Иллинг посылает эти безумные атаки, только чтобы у него были тела, которые надо похоронить.
— Чего?
— Он же поклоняется Смерти, так? И у него есть люди, которых не жалко.
— Зачем убивать людей только чтобы похоронить?
— Чтобы мы подумали, будто это все, чем он занимается. Но я не думаю, что Светлый Иллинг всю ночь копает могилы на расстоянии полета стрелы как раз там, где мы слабее всего.
Рэйт посмотрел на него, потом на коричневые кучи, и по его спине побежали мурашки.
— Они подкапываются под стены.
Прах
Для парня, который только-только неохотно начинал осознавать себя мужчиной, Колл повидал немало городов. Суровый Вульсгард осенью, расползающийся Кальив летом, величественный Скекенхаус в его эльфийских стенах и прекрасный Йельтофт, до того, как его сожгли. Он путешествовал по извилистой Священной, через высокий волок, по широкой степи и наконец глазел на чудеса Первого из Городов, величайшего поселения людей.
И все они казались мелочью по сравнению со Строкомом.
Колл шел за Скифр и двумя министрами по черным дорогам шириной с торговую площадь Торлби, которые уходили под землю отдающимися эхом тоннелями, поднимались одна над другой на огромных каменных колоннах, запутывались в гигантские безумные узлы под грустными взглядами стекол из развалин.
Они шли в тишине, и каждый был наедине со своими тревогами. О мире, о тех, кого они знали, о себе. Здесь не было ничего живого. Ни растения, ни птицы, ни ползущего насекомого. Лишь тишина и медленное разложение. Повсюду вокруг них, миля за милей, невероятные достижения прошлого превращались в прах.
— Каким было это место, когда здесь жили эльфы? – прошептал Колл.
— Невероятно огромным, ярким и шумным, – сказала Скифр, шагающая впереди с высоко поднятой головой. – Организованный беспорядок и бешеная конкуренция. И теперь уже тысячи лет безмолвие.
Она провела пальцами по изогнутому поручню, подняла их и посмотрела на оставшуюся серую пыль, попробовала ее на вкус, потерла между пальцами и перевела хмурый взгляд на изломанную, искореженную дорогу.
— Что вы видите? – спросил Колл.
Вскинув выжженную бровь, Скифр поглядела на него.
— Только прах. Здесь нет предзнаменований, поскольку нет будущего, в которое можно заглянуть, только прах.
С огромной высоты между двумя зданиями когда-то упала огромная змея металла и теперь лежала, перекрученная, поперек дороги.
— Эльфы думали, что они всемогущи, – сказала Скифр, перелезая через нее. – Думали, что они сильнее Бога. Что они все могут переделать по своему великому замыслу. Взгляните на их глупость! Неважно, как велико и восхитительно творение – время его уничтожит. Неважно, насколько сильно слово, мысль или закон – все когда-то вернется в хаос.
Скифр запрокинула голову и плюнула высоко в воздух – слюна упала по дуге и заляпала ржавый металл.
— Король Утил говорит, что сталь – это ответ. По-моему, он недальновиден. Прах – вот последний ответ на любой вопрос, теперь и всегда.
Колл вздохнул.
— А с вами не соскучишься.
Неровный смех Скифр разрезал тишину, отдаваясь от мертвых фасадов зданий и заставив Колла подпрыгнуть. Здесь этот звук звучал странно. Он удивительным образом заставил Колла забеспокоиться, что каким-то образом она могла кого-то оскорбить, хотя здесь некого было оскорблять уже сотни и сотни лет.
Старуха похлопала его по плечу и пошла за Отцом Ярви и Матерью Скаер.
— Все зависит от того, что ты считаешь забавным, мальчик.
Когда свет померк, они пробирались между такими высокими зданиями, что улица между ними казалась темным ущельем. Шпили, даже разрушенные, пронзали небеса, бесконечные панели эльфийского стекла все еще мерцали, мрачно отражая закат розовым, оранжевым и пурпурным светом, а искореженные металлические балки росли на их разрушенных вершинах, словно колючки чертополоха.
