Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы
— Мы каждый день виделись. И я поняла, что не могу без него.
Мне было почти достаточно. Я осторожно беру Карли за руку. Вторая ладонь у меня так и сжата в кулак за спиной.
— Ты позволишь?
— Алекс!!!
— Я клянусь, что не причиню тебе вреда.
— Н-но…
Я подношу ее руку к губам и касаюсь кожи поцелуем, внимательно вглядываясь в ее глаза. Приворотное зелье?
Вполне возможно.
Только вот для него нужна квалифицированная ведьма. Очень хорошая. Вроде той, с которой я стал мужчиной.
А какие у него отличительные признаки?
Рене мне многое рассказывал, и про два основных признака тоже. Кровь привороженного приобретает слабый привкус меда. Показалось мне — или кожа Карли тоже была чуть сладковатой?
Не знаю… сердце бьется загнанным зверем. Этот разговор стоит мне больше, чем убийство Руфины.
И второй признак.
Обычно у людей есть красноватые прожилки в глазах. Так вот, под влиянием приворотного зелья глаза очищаются. Но это может быть и признаком здоровья.
Не угадаешь, не поймешь…
— Иди с миром, Карли.
— Алекс, ты меня отпускаешь?
— А что я могу сделать?
Я могу. И многое. И Карли об этом знает.
Украсть ее, убить ее мужа, шантажировать — да что угодно. Я — могу.
И в то же время…
Я уже не вижу в этом смысла.
Карли уже была не моей.
Чужой. Оскверненной, если хотите.
Влюбленные не должны так думать? Я должен простить бедную девушку, объяснить ей про приворот и все исправить?
Наверное.
Но… я не могу.
Есть, есть еще одно свойство у приворотного зелья. Хоть котел навари, хоть искупайся в нем, но если истинно кого-то любишь, всем сердцем, разумом, душой — оно на тебя не подействует. А если сработало…
Меня изначально не любили? Увлекались? Использовали? Развлекались с новой игрушкой? Рассматривали, как хорошую партию.
Возможно. Сейчас и не угадаешь.
Не любили…
Этим все сказано.
И я отпускаю ее, чтобы закрыть дверь покоев и сжаться в клубок у окна. Там меня и находит Том.
— Алекс? Алекс, вставай немедленно!
Кое-как он перетаскивает меня на кровать и ахает в ужасе.
— Ты с ума сошел!
Что случилось?
И только когда Том, ругаясь как пьяный сапожник, начинает заливать мою руку крепким самогоном, я понимаю, что ладонь вся в крови. Это я своими когтями, когда старался не перекинуться…
Карли…
Не мое рыжее солнышко. Уже не мое…
Больно…
* * *Второй раз я вызываю отца после этой истории с Карли.
Не просто так, нет. Видите ли, ее супруг, этот придурок, решил меня убить. Карли ведь была не девушкой, у нас все было, а ему это оказалось поперек шерсти. Вот и…
Убить меня — и честь как бы не страдает. Она наслаждается, ага.
Подослал убийцу, испортил отдых, порвал занавеску — последнее особенно раздражало. А вас бы не?..
Лежишь в своей комнате на кровати, отдыхаешь, печалишься о несложившейся личной жизни, на звезды смотришь, тут их закрывает силуэт человека — и в меня летит несколько стрел из многозарядного арбалета. Страшная штука, человек потом ежика напоминает…
Если попасть.
Ну так я же полудемон, у меня и скорость реакции, и вообще скорость намного выше, чем у людей, стоило тени окно закрыть — как я тут же упал с кровати на пол, трансформировался и бросился вперед.
Хвост — это полезная хватательная конечность. Им-то я убивца за ногу и оплел — и затащил внутрь. Правда, по дороге он слегка головой о подоконник приложился, ну так что же? Мне бы по его плану больнее было! А я вот добрый, убью почти безболезненно.
Но сначала допрошу.
Парой пощечин привести недоумка в чувство — вот не надо мне говорить, что убийцы глупыми не бывают! Еще как бывают, если берутся на полудемонов охотиться! — и ласково улыбнуться. Зубов у меня много, зубы у меня белые… Проникся. Даже описался.
— И кто же тебя за головой принца послал?
После десятиминутной дружеской беседы выясняется, что это — супруг Карли. Виконт Латур, скотина такая. Ну да ладно, до виконта я еще доберусь, еще мочой заплачет, а вот что с этим делать? Он ведь меня видел?
Вариантов было два. Либо свернуть ему шею и предъявить. Либо…
А почему бы нет?
В нормальном состоянии я бы с отцом общаться не захотел — сдался он мне. Но сейчас было уж очень тоскливо. Быстро черчу на полу пентаграмму, капаю в центр пару капель своей крови и тихо зову.
— Аргадон, в гости зайдешь?
Не приказ, нет. Приглашение. Хочешь — приходи, хочешь — не приходи, твоя воля. Некроманты редко так поступают, только если договориться хотят. Ну и боятся, конечно. Но мне-то чего?
Тоскливо было до того, что уши в череп втягивались.
Аргадон долго себя ждать не заставляет. Вышагивает из столба красного света, удобно располагается на полу.
— Ну, здравствуй сынок.
— И ты здравствуй. Трансформируешься?
Аргадон пожимает плечами.
— А надо? Ты бы мне хоть стульчик поставил, думаешь, в человеческом теле на холодном полу удобно?
— Думаю, нет. Держи…
Я толкаю в пентаграмму стул, строго следя, чтобы не пересечь черту даже кончиком пальца. Аргадон ловит его — и тут же изменяется. Разве что в этот раз розы не было. Усаживается на стул, поджимает одну ногу под себя, усмехается.
— Чего звал-то?
Я передергиваю плечами.
— Не знаю. Угостишься?
Поднимаю задергавшегося убийцу — и перекидываю его в пентаграмму.
Аргадон ловко подхватывает жертву, принюхивается, ухмыляется — и опускает его на пол.
— Потом. За тобой приходил?
— А то ж. За мной…
— И кому ты куда не угодил?
Я фыркаю.
— Забавное выражение.
— Демонам открыт доступ во все миры. Если и не по своей воле, то по призыву.
— И часто призывают?
— Ты, вот, призвал… зачем?
— Не знаю.
Аргадон вглядывается в меня. Серьезно, вдумчиво…
— Тоскливо?
— Очень.
— Женщина?
Меня хватает на краткий кивок.
— Ты ее любил?
Любил. Люблю… Горло перехватывает.
— Так возьми свое. Убей ее мужа — и забери девчонку обратно.
Я задумываюсь. Да, можно. И убить так, что меня никто не заподозрит, и создать для Карли такие условия, что сама прибежит… Не хочу.
— Разбитую чашку не склеишь.
Аргадон утверждает, но я и сам с ним соглашаюсь. А демон задает следующий вопрос:
— А убить ее не хочется?
Нет. Хочется, чтобы она ушла из моей жизни и памяти. Навсегда. Не хочется вообще о ней думать. Ни хорошо, ни плохо — никак.
— Она под приворотом, кажется.
— И кому это надо?
