Галина Ли - Своя дорога
Эх, говорят же — кто женщине поверит, тот трех дней не проживет.
Поймав себя на мысли, что верчусь в седле, как блоха на сковородке, я взял себя в руки.
В конце концов, могу я хоть раз в жизни положиться на даму или нет?!! Хотя бы в качестве эксперимента.
За стенами прятались невысокие, сложенные из плотно подогнанных друг к другу камней дома.
Не такие уж они дикари, раз смогли взгромоздить друг на друга такие огромные валуны. И следов раствора в тончайших швах не видно. Колдовали что ли?
В темноте, из-за приоткрытых дверей на нас пялились женщины и дети.
Это тоже понравилось. Правда, вид возившейся в пыли домашней птицы меня порадовал еще больше.
Дома соединяли тщательно выложенные плоским сланцем дорожки, время от времени сливавшиеся в кольцо вокруг аккуратных круглых колодцев.
Эй, богу, хорошие люди!
В центре селения, у большого, похожего на дремлющую кошку, камня нас встретил вождь: высокий, поджарый, как породистая гончая, с такими же красными волосами как у встреченных ранее воинов, собранными в узел на макушке.
Острый взгляд светло-голубых глаз скользнул по нашей пестрой компании, немного задержавшись на мне, и вернулся к «богине».
Поклон вождя был таким же глубоким, как все предыдущие. Потом мужчина выпрямился и горделиво повел рукой в сторону статуи, видно показывая живому богу, как они чтят его образ.
Надо сказать, скульптура заслуживала самого пристального внимания.
Огромный кусок кроваво-красной яшмы, бережно обтесанный, выглаженный и отполированный до шелкового блеска тысячами прикосновений, в виде спокойно лежащего зверя.
Неизвестный скульптор, вне всякого сомнения, был очень талантлив. Каменный зверь ничуть не походил на гранитных львов и пантер, охранявших ворота знати в Наорге: ни одной неверной линии или нарушенных пропорций. Да что там, чего стоила одна только поза зверя, в которой сочеталось вальяжный покой и готовность взвиться в стремительном броске в любой момент!
Удивительное творение.
Уж насколько Фирит любитель редкостей подобного рода, а и то не могу припомнить хоть что-нибудь столь же достойное в его кладовых.
Статуя покоилась на ровном постаменте, высотой в два локтя, не больше, сложенного из обычного дикого камня. Именно этот постамент, вместо трона, использовал глава народа росм. Притом он восседал с таким достоинством, что Фирит бы позавидовал.
Вождь прижал к груди руку и произнес несколько слов.
Сирин шепотом перевел мне:
— Правитель Кемрутль приветствует великих путников и просит насладиться покоем и отдыхом в их доме.
— В чьем доме? — не понял я сказанного.
— В нашем, — снова зашептал волшебник и повел глазами, указывая на вождя. Почтенный Кемрутль тыкал перстом в жилище, богато украшенное гирляндами цветов и скульптурами все тех же кошек, только меньшего размера.
Правитель народа росм снова заговорил и Агаи торопливо принялся переводить, внимательно вслушиваясь в непривычную речь.
На его счастье вождь вещал с полным осознанием великого момента: громко, внятно и медленно.
— Он просит простить его за то, что они не подготовили торжественной встречи и радуется, что мы почтили своим визитом великий праздник, который состоится через три ночи.
Тут сирин хмыкнул:
— Похоже, нам предстоит грандиозное гулянье не на один день.
— Я надеюсь, твоя жена отклонит это щедрое приглашение? — прошептал я на ухо аптекарю.
Рош-мах заговорила, и ее благоверный ехидно усмехнулся.
— Зря надеялся. Отдыхать придется по полной программе.
Да? Праздник это хорошо, но не нравится, как сирин на меня смотрит. И переводить прекратил, а ведь оборотень очень оживленно общается, рот буквально не закрывает. И вождь этот, уставился словно сыч.
Что я, девка красная, чтобы так пялиться? Ох, не к добру такие беседы, точно Танита пакость затевает. Правда, если судить по лицу Агаи, не очень злую, иначе он давно возмутился бы.
Ладно, пережил же встречу с умертвием, даст Ирия, и от женской каверзы не загнусь!
Глава 20
Дождь, обрушившийся с небес на селение, грозил расплатиться с нами за все время безоблачной дороги. Он стучал по крыше с назойливость ростовщика, явившегося за своими деньгами. Серая муть, затянувшая небосвод, обещала недельный отдых — отправляться в такую погоду желания не возникало.
Я плотнее закутался в плащ и надвинул шляпу по самые брови, намереваясь вздремнуть в плетеном из крученных веревок гамаке.
Не особо удобная вещь с непривычки, но для кратковременного сна сойдет.
Не только дождь удерживал нас на месте, легкомысленная Танита посулила присутствие «богов» на грядущем, завершающем лето, празднике. На него должны собраться жители рода, то есть люди еще с четырех или пяти поселений.
Потом вождь обещал выделить нам проводника для прохода по своей территории и землям дружеских племен, до степных границ и даже познакомить со степняками. Ради такого дела можно и подождать. Пусть медленнее — зато безопаснее.
Я успел задремать, когда веселый детский вопль почти у самого уха возвестил о том, что приятное времяпровождение закончилось: к нам пожаловали гости.
Морра удивительно быстро сошлась с местными маленькими обитателями и теперь с утра куча разновозрастных детишек осаждала порог «божьего» дома, не боясь навлечь на себя гнев небожителей.
Вот и сейчас Морра сидела на дощатом полу вместе с другими детьми из племени и азартно училась играть в местную забаву — игру, где меткость позволяет собрать хороший урожай из красивых, разноцветных и круглых, словно козий помет, камушков.
Я покрутил головой, и размял пальцами шею.
Вроде бы совсем ничего вздремнул, а мышцы уже успели застыть в неудобном положении. Нет, спать все-таки надо в постели.
А где, интересно мои спутники?
Обнаружить рош-мах не удалось, она вообще все свое свободное время проводила в блужданиях по домам. Каждая семья племени желала получить в гости оборотня, вместе с ее благословением.
Агаи сидел тут, на каменном полу под навесом, витая где-то далеко в своих думах. Зеленые глаза пристально уставились в одну точку, словно сучок на ближайшем столбе самая занимательная вещь в мире. И самая нелюбимая.
Что же такое мучает нашего волшебника в последнее время?
— Агаи, у тебя все в порядке?
Вопрос риторический, честного ответа все равно не получить, ведь сирин, не смотря на свою эмоциональность, пожалуй, самый скрытный из нас.
Обычно нельзя понять какими путями бродят его мысли, пока они не выльются в слова.
