Галина Ли - Своя дорога
— Она недостойна рисунка ормата, ее кровь не отмечена божественным следом прародителя. Она — позор всего рода и явилась на танец без дозволения вождя.
Бедная девочка, это какой силы надо иметь характер и смелость, чтобы наплевать на запрет, условности, выставить себя на посмешище, но выйти в круг, в надежде на победу!
Чужая отвага всегда вызывает уважение и желание узнать человека поближе. К тому же девчушка просто притягивала взор своим отличием.
Я смотрел на нее с сочувствием. Девушка действительно отличалась от остальных ровесниц. Если те походили движениями на кошек, то эту можно было сравнить с… ланью. Длинные ноги, неуверенная угловатая грация. Узкие кости, однако кое-каким мясом все же покрыты. И острые груди как у… молодой козы нагло торчат сосками к небу, пепельные волосы доходят до сдобных ягодиц. А в больших темных глазах отчаяние. Ловит мой взгляд, улыбается, а у самой вот-вот слезы потекут.
Девушки выстроились в хоровод и длинной змейкой начали двигаться мимо нас, подпевая хору. И только отверженная вместо слов песни почти выкрикнула мне в лицо:
— Выбэри мнья!
Надо же, даже нужные слова сумела выучить. Хватило ведь смелости к кому-то из «богов» обратиться. Наверное — к сирин. Он у нас добрее всех выглядит.
Неужели эти десять коз так важны?
Да нет. Для этой несчастной с такими то нравами в племени, просто не будет другого шанса выйти замуж. Получившей благословение и… рогатое стадо в придачу обязательно жених найдется.
Ну ладно, милая, уговорила.
Барабаны замолкли, стоило только сделать выбор. Вождь торжественно передал мне красивый венок из махровых красных цветов с приятным ароматом.
Стараясь не смотреть по сторонам, я прямым ходом двинулся к девушке и увенчал ее цветами. Избранница тут же рухнула на колени, прижавшись всем телом к моим ногам.
Гробовая тишина воцарилась над лугом, словно на глазах всего племени случилось что-то неприличное.
Да чтоб вам с вашими просьбами провалиться! Раз уж полагаетесь на выбор «богов», нечего недовольные рожи строить!
Я нежно и осторожно поднял красавицу с колен и повел ее за собой на помост, любезно усадив на свое место.
Первым от потрясения оправился вождь. Он поклонился мне и моим товарищам, а потом громко сказал несколько слов.
Толпа ответила радостным ревом, мгновенно сменив настроение.
Сирин дернул меня за рукав и прошептал:
— Он сказал, «великий бог тьмы показал людям, что желает, чтобы предназначенная в жертву Ситлали осталась жива и дала началу новом роду: его собственным детям.» Дюс, похоже, ты спас эту девочку от смерти!
— Да?
Честно говоря, спасение девчонки меня сейчас не шибко волновало, а вот последние слова волшебника, признаться, встревожили. Что он там такое нес про род и детей? Это шутка?
Ситлали (если это только ее имя) снова грохнулась на колени и опустила голову мне на ступни, всем своим видом изобразив покорность.
А хрена с два — шутка. У меня, наверное, судьба такая — я всю самостоятельную жизнь от баб бегаю, а они — за мной!
Ладно. Не буду прилюдно давать от ворот поворот несчастной, а то ее снова в жертву снарядят. И без моего участия настрадалась бедолага в последнее время.
Я позволил завершить обряд до конца. Меня тоже украсили гирляндами из цветов, окурили тлеющим веником сухой полыни, отгоняя злых духов, (никакой логики, достойные родичи нашей рош-мах, какие могут быть злые духи, если я по их версии сын самого страшного из них?) и проводили на почетное место к «столу», который заменяли сплетенные маты из жесткого волокна. На них лежала только что приготовленная еда: вареное мясо, плотная каша из кукурузы, лепешки, зелень, и большое количество браги, от которой шибало в нос запахом меда. «Невеста» со мной не осталась, ее увлекли женщины в «дом горячих камней» — готовить к ночи (это мне рош-мах пояснила).
Ее слова напомнили, в какой нелепой ситуации оказался. Медовуха встала поперек горла, и я поставил чашку на стол. Сирин вовсю потешался над моим недовольством, рош-мах тоже ехидно ухмылялась.
Похоже, вся эта идея с новым родом — ее рук дело. Ох, и доберусь я когда-нибудь до этой безмозглой кошки.
Когда я хмельной и сытый вернулся в хижину, то с порога почувствовал крепкий аромат трав: похоже, девчонку натерли каким-то составом. Ее кожа в свете масляных светильников блестела полированным золотом.
Девушка снова упала мне в ноги, но на этот раз не стала обнимать колени, а принялась сноровисто расстегивать пояс.
Да что же ты торопыга такая! А еще говорят — девственница! Да тебе положено сейчас по углам от страшного демона прятаться, а не кидаться на него, как собака на кость.
— Агаи! — крикнул, надеясь, что меня услышат через стену.
Дверь распахнулась, и вошел хмурый маг.
Его супруга сегодня флиртовала направо и налево, так что сирин пребывал в отвратительном расположении духа и даже ушел с праздника вместе со мной.
— Переведи, что я не стану с ней спать! Пусть успокоится и ложится отдыхать. А я устроюсь по соседству.
Маг старательно перевел Ситлали мою речь, и та в ответ быстро залопотала, опять вцепившись в мой пояс.
Сирин сострадательно погладил девушку по голове, повернулся ко мне и вздохнул.
— Похоже на этот раз тебе не отвертеться. У этой малышки нет выбора: или ты осчастливишь ее потомством, или ее убьют.
— За что?
Не верю я, что девица могла сделать что-то по настоящему плохое.
Маг повторил мой вопрос. Первая красавица племени в ответ помолчала, а потом, вытирая беспрестанно катившиеся из глаз слезы, стала рассказывать.
Сирин пару раз уточнил у нее непонятное, и потемнел лицом:
— Дюс, это ужасно!
И пока Агаи переводил, я постепенно наполнялся злостью.
И что же это люди сволочи-то такие? Раз не похожа на остальных, значит, недостойна жизни?!
Вся вина несчастной состояла в том, что ее угораздило родиться без родовых признаков — самым обычным человеком. Если остальные могли частично трансформироваться (хотя бы на уровне глаз и клыков), то она не умела ничего.
На инициации, которую проходят все юноши и девушки в день совершеннолетия, колдун поставил ей на чело знак Мо, ведь тех, кого предки не наделил даром — приносят в жертву богу смерти.
— Твоей супруге, раз она попала в богини, стоит воспользоваться случаем и запретить убийства, иначе от этого племени через пару поколений никого не останется.
— Да! Да! — горячо поддержал юноша, а потом спросил: — Что будешь делать?
— Ничего. Скажи ей — лик сына подземного бога так страшен в момент страсти, что женщины умирают, будучи не в силах вынести его неземную красоту.
