Илья Гутман - Возвращение Утренней Звезды
Первокурсники преклонили головы, и деды, идя к буфетчице, небрежно шлёпали всех первокурсников по головам. Дойдя до Ларратоса, сильный «дед» сказал ловкому:
— Смотри, Гэдберт, тут у нас, похоже, новичок. Голову перед дедами не преклоняет. Надо научить его хорошим манерам.
— Позабавимся с ним, Вильтран. Эй, новичок, как звать тебя?
— Корнелий.
— А мы — Гэдберт и Вильтран. Мы здесь главные, и ни одна свинья не смеет нам возражать! Почему это ты не преклонил перед нами голову, парень?
— А я должен? Я-то ведь не свинья. — Ларратос встал. — Сколько вам лет, парни?
— Возраст не имеет значения. Мы в академии уже третий год — с шестнадцати лет мы учимся на шеддитов, и тут нас все уважают. Сядь и преклони перед нами голову, дух!
Ларратос рассвирепел. Он прошёл через дедовщину в гиперборейской армии. Он никогда не выполнял просьбы «дедов» на первом году службы, и если было нужно, дрался с ними. Дослужившись до «деда», сам он никогда не приставал с дурацкими просьбами к солдатам первого года. После этого Ларратос победил могучего чернокнижника Шакира, за два месяца прошёл полный курс паладинства, сумел справиться с двумя шеддитами, носившими титул Баал — а тут какие-то студентики, младше его на два года (по легенде — на пять) чего-то от него хотят. В гиперборейской армии их бы сразу забили всей казармой. Но Ларратос слегка успокоился: всё-таки, на самом деле он — не шеддит, а светлый паладин. И привык пытаться решать все конфликты мирным путём, а лишь потом драться. Некое чудовище в глубине души Ларратоса жаждало крови, но паладин загнал его внутрь.
Ларратос строго посмотрел на дедов сверху вниз, стоя буквой Ф — поставил руки на пояс. Он всё-таки поступал в стейнгардскую академию — и прочитал несколько книг по психологии, хотя экзамен по ней так и не сдавал. Но он знал, что эта поза и этот взгляд вызывают в подсознании образ строгого родителя, и лучше всего подходит для воспитательных целей:
— Выпендриваешься, мальчик? Похоже, вы испытываете комплексы, из-за того, что вы тут младше многих, и пытаясь доказать обратное, строите из себя дедов.
— Чего?!
— Не испытывайте, дети, моё терпение — я старше вас на пять лет. Вам надо поучиться уважать старших.
— Ты чё, Корнелий, так и не понял? — спросил мускулистый «дед», — нам плевать, что ты нас старше!
— А мне плевать на ваше наплевательство, — строго ответил Ларратос. — поворачивайте обратно, пока я добрый. В армии я строил ребят покруче вас, так что проваливайте.
— Он не понял, Вильтран, что имеет дело не с простыми солдафонами, а с опытными шеддитами, — прошипел Гэдберт, худой «дед». И теперь получит сполна!
Народ вокруг расступился — но не разошёлся далеко. Всем захотелось посмотреть на избиение новичка самыми злыми «дедами».
Они напали одновременно. Вильтран ударил в направлении Ларратоса своим могучим кулачищем, а Гэдберт отбежал на пару шагов и подпрыгнул, занеся для удара ногу.
У Ларратоса, кандидата в Шаддаи, закончившего полный курс паладинства, силы и ловкости было не менее, чем у этих двоих, вместе взятых. Схватив кулак Вильтрана, Ларри сломал его руку, и откинул зазнавшегося отрока на пол. Гэдберта он раскрутил за ногу и бросил в двух метрах от мускулистого «деда».
Пора! Нужное время и место! Витающие в академии тёмные энергии подкармливали его — и зверь, живший в его душе, хаотическая энергия, находящаяся в его сущности — освободилась.
— Так! — кровожадно выкрикнул Ларратос, и навёл правую руку на Вильтрана, а левую — на Гэдберта. Тотчас же с правой руки слетела красная молния, а Гэдберта подняло на метр в воздух, и он, задыхаясь, схватился руками за горло.
Вильтрану после молнии тоже не было сладко. Он начал корчиться от боли, из глаз пошли слёзы, и он проблевался прямо на пол. Ларратос отпустил Гэдберта. Еле отдышавшись, «деды» с удивлением и страхом уставились на Ларри.
— Так. Что здесь происходит? — услышал Ларратос строгий голос Абделя Рахмана.
— Господин учитель, тут произошла одна потасовка, — произнёс первокурсник Канис.
— Вижу, Канис. Что же, господа студенты. Вы, трое, вели себя очень плохо. Я ожидал подобной пакости от вас, господа Вильтран и Гэдберт. Дуэль между шеддитами — дело благородное, но когда двое нападают на одного, это уже не дуэль, а триэль. И нормальный шеддит никогда не будет драться в столовой.
Ларратос промолчал. «Деды», вместо того, чтобы что-то сказать, ответили кашлем.
— Вы все поступили очень плохо. Такого я не ожидал. Особенно от вас, Корнелий. Ладно бы, эта парочка, так вы! Повторяю, я никогда не ожидал вот ТАКОГО от новичка-первокурсника. Гэдберт и Вильтран, можете быть свободными. А вас, Корнелий, я попрошу последовать в мой кабинет. У меня к вам будет личный разговор. Очень серьёзный.
Ларратос пошёл за учителем. Ему было не по себе. А «деды», еле отдышавшись, захихикали.
Глава 11. Академический переворот
Ларратос связался с Эраной около часа назад — сообщил, что первокурсников без особых поводов не выпускают за территорию академии, и что он принесёт в комнату обед — но так и не появился. Эрана, Зарина и Апион уже устали ждать его, однако выйти из комнаты так никто и не решился.
От нечего делать Зарина решила продемонстрировать Эране и Апиону свои старые фотографии:
— Вернувшись домой, — сказала она, достав альбом, — я помимо пояса невидимости достала свои фотографии. Можете посмотреть. Это — я у главного храма Хаоса города Тайверия. А это — я на улице лорда Хаддада — центральной улице нашего города.
— Зарина… — удивлённо вымолвила Эрана. — Дата! Дата в углу фотографии.
— Что дата? — вздрогнула Зарина, — двадцатое июля.
— Год, — уточнила Эрана, — год! Тысяча пятьсот шестьдесят седьмой. Этой фотографии — пятьдесят один год, а ты на ней выглядишь так же молодо, как и сейчас.
— Вероятно, ошибка фотографа, — смущённо пробормотала Зарина. — Наверное, имелся в виду тысяча шестьсот семнадцатый. Не знаю…
— А другие фотографии? Тысяча пятьсот девятнадцатый год… Это не может быть совпадением. Сколько же тебе на самом деле лет, Зарина?
— Много. Очень много. Гораздо больше, чем всем членам отряда Ларратоса вместе взятым. А сколько конкретно — не скажу. Всё-таки, я, женщина и не хочу раскрывать своего истинного возраста.
* * *Ларратос и Абдель Рахман шли по направлению к преподавательской башне академии шеддитов. Ларратос был ужасно в смятении: сейчас ему предстоит строгий выговор. Выговор, который может грозить чем угодно — вплоть до исключения из академии. Но это ещё не самое страшное — Абдель мог догадаться, что Ларратос — паладин. Абдель же напротив был очень возбуждён предстоящим разговором — Ларри понял, что он может устроить наказание или допрос с применением пыток.
