Илья Гутман - Возвращение Утренней Звезды
Мы, шеддиты, избранники, в отличие от остальных — безумного человеческого стада, которое так и просится быть покорённым. Сила важна для шеддита. Сила — главное для шеддита. Но сила — далеко не всё. Поэтому истинным шеддитом не может быть тот, кто опирается лишь на силу — власть не может опираться лишь на неё. Нужен интеллект. Поэтому наш ректор, слишком тупой для того, чтобы быть избранником, не есть настоящий шеддит. И Хаммон не есть настоящий шеддит. Арастиор был настоящим шеддитом — именно он и сочинил наш кодекс.
— Но разве не Хаммон является соавтором кодекса шеддитов? — удивлённо спросил Маркус.
— Хаммон, которому приписывают соавторство кодекса шеддитов, придумал лишь пару абзацев. Кретин этот Хаммон. Да я уверен, что ни Хаммон, ни нынешний ректор академии сами не знакомы с большинством понятий философии шеддизма.
Все студенты изумлённо переглянулись.
— Хаммон — служитель зла, а не адепт Хаоса, он — истинный злодей, хотя истинный шеддит не обязан быть злодеем, как бы обыватели не связывали шеддизм и зло.
Истинный шеддит — избранник от Хаоса. Избранник зарождается среди обычных людей, но стоит на голову выше их. Шеддиту не писаны законы, созданные для обычных смертных, и поэтому шеддиту, стоящему выше добра и зла, выше старой морали, которую людям вдалбливают с детства, может стать носителем новой морали, служащей созданию более продвинутого общества. Если потребуется ради создания продвинутого общества убить несколько ничтожных людишек, шеддит, ни моргнув глазом, сделает это.
— Людишек? — изумился студент по имени Канис. — в Масхоне ничтожествами считаются представители нелюди, а люди воспринимаются как высшая раса.
— Канис, вы поверхностно понимаете основы шеддизма, как и ваш тёзка, ставший правителем этой страны, — класс захихикал. — Да, в Масхоне считается, что нелюдь должна быть уничтожена, а люди — высшая раса, но это — массовая точка зрения. Далеко не все люди — высшие. Есть человеческое стадо, а есть избранники. Шеддиты.
— А как ваш орден смотрит на паладинов? — этот вопрос задал Ларратос.
— В отношении паладинов наш орден смотрит двояко. С одной стороны, высшие люди, такие же, как мы, с другой стороны, их головы забиты неправильными установками. И наш орден даже был бы готов временно объединиться с паладинами, если бы не некоторые разногласия. Вы считаете паладинов однозначными врагами, Корнелий? Ваши головы забиты с детства стереотипными понятиями. Есть истинные шеддиты, а есть и фанатики вроде Хаммона. Также и среди паладинов есть вполне здравомыслящие люди, даже готовые в случае опасности объединиться с нами, а есть твердолобы вроде Бейла Харизи, что ненавидят нас только за то, что мы — шеддиты. Именно из-за этого Бейла меня… В общем, не важно.
Ларратос прекрасно помнил этого подозрительного старого паладина, Бейла Харизи, который видел во всех потенциальных шеддитов, и любое инакомыслие воспринимал как потуги на служение Хаосу. Похоже, этот Бейл приложил руку к тому, чтобы Абделя изгнали из ордена паладинов. Действительно, твердолобый фанатик. Именно из-за таких нередко вполне добрые и умные паладины действительно переходят в шеддиты — чего Бейл и добивается своей подозрительностью.
— Камриэльство, — продолжал Абдель. — Оболванивающая людей религия, превращающая их в стадо баранов. Но абсолютно такой же является другая религия, демонопоклонничество, введённая этим кретином Хаммоном. Любая религия отрицает свободу действия и мышления. Избранник свободен, а смирение есть оковы, которые надевает на людей каста жрецов ради достижения собственной власти.
Класс опять переглянулся. Было очевидно, что преподаватель академии не только был еретиком от паладинства, но и его восприятие шеддизма отличалось от официально принятого.
— Шеддит же не обязан быть демонопоклонником. Избранникам, истинным шеддитам это противопоказано. Истинный шеддит не верит ни в каких богов — он сам себе бог. И Хаос, сущность из которой шеддит черпает силу, ни в коей мере не есть божественная или демоническая сущность. Мы же не поклоняемся воде, как разумному существу, хотя пьём её и используем в хозяйстве. Хаос — не бог, Хаос — инструмент, которым пользуется шеддит. И это — тот самый инструмент, использование которого всегда оправдывает цель. Истинный шеддит идёт к победе любой ценой. Избранники не отягощены ни бытовыми, ни социальными, ни религиозными ограничениями и предрассудками и потому абсолютно свободны.
Люди всегда делились на слабых и избранников. Равенство всех людей — это фикция. Один от природы силён, другой от природы же слаб — и они не равны. Мораль у каждого людей типа своя. Избранники, истинные шеддиты, ценят личное достоинство, решительность, настойчивость, самоуверенность, несгибаемую волю и энергичность. Слабые ценят сострадательность, мягкосердечие, покорность и альтруизм. Некоторые ставят знак равенства между слабостью и добром. Они не правы.
— Но разве шеддизм не проповедует агрессию? — спросил Канис.
— Канис, ещё меньше правы те, кто ставит знак равенства между злом и истинными шеддитами. Злодеи ценят агрессию, хитрость, изворотливость и грубость. Многие из тех, кто носит наименование «шеддиты», очень далеки от истинных шеддитов. И я обещаю, что сделаю из вас истинных шеддитов. Если кто-либо из вас не захочет становиться истинным шеддитом, он может собирать вещи и отправляться домой.
* * *После окончания лекции Ларратос связался с Эраной и сообщил, что первокурсников не выпускают за территорию академии, и надо искать какой-то обходной путь. Ларратос пошёл в столовую академии. Рабов и рабынь запрещалось брать с собой в академию — поэтому Ларри решил после того, как пообедает, захватить еду для Эраны с Зариной — а заодно и для Апиона, который проживал в их комнате нелегально.
Пока Ларратос сидел за столом и обедал, первокурсник Канис испуганно выкрикнул:
— Атас, братва! «Деды» идут!
В проёме входной двери показалась парочка небрежно одетых молодых людей. Даже очень молодых — им можно было дать максимум лет по восемнадцать. Один из них оказался довольно таки высоким, но пониже Ларратоса — зато в плечах был шире его почти в два раза — и шире большинства орков. Похоже, юный «дед» состоял из одних мускулов — и масса его тела тоже, похоже, была в два раза больше, чем у Ларратоса, и лицо здоровяка казалось не обременённым интеллектом. Второй «дед» оказался повыше первого, но при этом очень худым. Но его никак нельзя было назвать слабаком. Чувствовалось, что он отлично владеет боевыми искусствами — и если первый «дед» опирался в бою на одну грубую силу, то второй — явно на ловкость. И второй выглядел явно поинтеллектуальнее первого.
