Андрей Сердюк - Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина
Впрочем, опять ничего не произошло. За исключением того, что вино разлилось теплом по телу, и стал отчётливей слышен рокот прибоя.
Либо яд просроченный и не действует, подумал Виктор, либо он достался китайцу. И если это так, то тогда спасибо тебе, самурай. Во второй раз спас ты мне жизнь.
И Виктор положил на бокал Городового очищенный банан.
Королева ничего не имела против. В конце концов, какая ей разница, чья именно душа отправиться на встречу с Буш-шем. Китайца так китайца.
Впрочем, мероприятие было ещё не закончено.
— Теперь, вам предстоит принять Решение, — объявила королева.
— Мы внемлем вам, Ваше Величество, — с дурашливым поклоном произнёс слегка захмелевший Виктор.
— Жителям острова нужен король, один из вас должен стать моим мужем, — не моргнув глазом сообщила королева.
Виктор от неожиданности закашлялся, Йоо пришлось поколотить ему по спине.
Такого Виктор, конечно, не ожидал. Это был удар ниже пояса. Он окинул оценивающим взором величественные формы чёрной королевы, и вид благородных телес его вновь не вдохновил. Но делать нечего. Надо было что-то решать.
Поскольку Йоо и Мурка заведомо не могли претендовать на трон в качестве правителя мужеского пола, Виктор взял Артиста за рукав и оттащил его к окну. Совет держать. Шушукаться.
— Ну что, будем стреляться за право обладать ею? — спросил Виктор.
— А чего она, собственно, хочет? — вопросом на вопрос ответил Артист, который из-за плохого знания английского плохо понимал сложившеюся ситуацию.
— Один из нас должен стать её мужем.
— Мужем?!
— Мужем, мужем… Слабо? Король, вы всё равно уже Король. Вам не привыкать. А я так молод. Я так мало в жизни хорошего видел. Я ещё пожить хочу. Пожалейте меня, король.
— Я право не знаю…
— Да будет вам, я же вижу, что она вам нравится… Как женщина. И всё такое. Подумайте, Король, над тем, кто есть вы там и кем вы будете здесь. Вас здесь все на руках носить будут. Как сыр в масле будете кататься. А не понравится, мы вас потом вытащим.
— Правда?
— Правда-правда, вытащим. И в трудовой книжке запись официальную сделаем, что вы с такого-то по такое-то служили на Западном Острове действующим монархом. Тусовка от зависти сдохнет.
— Хорошо…
— Отлично, Король! Я всегда верил в вас. Освобождённое человечество не раз будет вспоминать этот ваш геройский поступок. Ваш гонорар и компенсацию за паёк я переведу в один из швейцарских банков. Номер счёта вышлю телеграммой. Пойдёт?
— Пойдёт.
— Отлично! И маленький совет можно?
— Какой?
— Подвиньте её на переход от абсолютной монархии к конституционной. Вам же легче будет. Создадите парламент, — останется время на засолку бананов.
— Хорошо я над этим подумаю.
— И ещё — остерегайтесь рыбака Джо.
— Почему?
— Она к нему не ровно дышит.
— Ну это мы ещё посмотрим…
— Пойдёмте.
Виктор подвёл Артиста к трону и представил королеве. Дескать, получите и распишитесь. Он — Король. Король и есть.
И королева трижды хлопнула в ладоши. Никто ничего не успел сообразить, как тут же выбежал полосатый карлик и быстро увёл куда-то Короля.
Быстро это у них. Поженихаться особо не дают. За рога — и в стойло.
Конец аудиенции был скомкан. Королева вдруг резко заспешила. Попрощалась на скорую руку. Спрыгнула с трона и поскакала, зажигающе вихляя задам, в те самые покои, куда карлик давеча уволок Короля.
Впрочем, о Кольце королевна-патрикеевна не забыла. Вынесли его. Большое. Чугунное. Какие в старину к дверям присобачивали. Что бы дёргать и греметь. И вообще. Только не понятно было зачем к нему стропа парашютная привязана. Но, стало быть, так нужно, коль привязана.
Когда вышли из дворца, встретила их на площади ликующая толпа. Чему народ радовался, было не очень ясно, но песни пели, пляски плясали, и лепестками роз чужеземцев зачем-то осыпали. И бананы в них швыряли. Представьте себе картину, как почти все жители острова средь бела бананами кидаются. Почти все. За исключением, конечно, рыбака Джо.
18
«… и тогда луна высветила отгадку: разбитая тропа, которая прежде мирно тянулось вдоль каменной гряды, вдруг вбежала, петляя, на высокую насыпь и превратилось в старую заброшенную железную дорогу, по обеим сторонам которой, открылась им пустынная, бесплодная равнина, щедро покрытая слоем лёгкой на подъём пыли и усеянная грубыми камнями, никогда не знавшими ласки морского прибоя.
Вот так вот вдруг и сразу: заброшенная узкоколейка… мрачная равнина… бурые камни… глухая пыль…
Правда, кое-где в эту пыль были воткнуты вверх щетиной сухие пучки серо-жёлтого безлистого кустарника, усыпанного откровенными шипами. Да ещё: пейзаж местами украшен был огромными — в четыре — а то и выше — человеческих роста кактусами-кривляками.
Конечно, уродами выглядели эти суккуленты-великаны, но именно на их колючках-дрючках висели эти обворожительные звёзды. Как шары на новогодних ёлках.
Виктора пробил озноб.
Si, como no?
Да, да — оно: к арматурной сетке, сплетённой из линий, проведённых от звезды к звезде, присобачена была эта мексиканская сельва-мечта, — эта песчано-бежевая муть, наполненная горькими песнями, слетевшими с высохших губ давно сожжённых трав, — эта ночь-тоска, цвета подлого шороха-предателя, отражённого в осколке из-под джозе куэрво, — эта колкая невидаль, чьи не целованные трещины омыты слезами мескалевого червя, настоянными на палёной шерсти тенеоборотня…
Madre de Dios!
Por que?
Por que?»
— Что это за книга, — прервал Виктор Йоо.
— Вложения Второго Порядка, — посмотрела Йоо название на обложке.
— Как-как?! — не поверил Виктор своим ушам.
— Вложения Второго Порядка, — повторила Йоо.
— А автор кто? Случайно не Пелевин?
— Нет, — проверила Йоо, — какой-то Сердюк.
— Сердюк?
— Да. А что, знаешь такого?
— Да нет… Впрочем, знавал я одного Сердюка. Давно, правда, это было. В больнице с ним лежал. Было дело… В одной палате… Нормальный мужик, хотя и псих, конечно. Вернее косил под психа. От призыва. А так, вообще-то, нормальный… Утверждал, что сердюки — это украинские самураи и всё хайку учил меня, помниться, сочинять…
— Это стишки-то японские?
— Ну да… Стишки. С тех пор это дело в привычку у меня вошло. Иногда даже ничего так получается. Намедни вот сочинил одно… Представь такой фрэйм: за мятой шторой качнулась косая тень сломанной ветки… За шторой качнулась — тень ветки. Видишь? За мятой — косая — сломанной. Здорово, правда? Как представлю себе эту картинку, так бошку сразу сносит и выть хочется. Думаю теперь вот специально какой-нибудь романчик наворочать, чтобы это хайку в него вставить.
