dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов
— Детство в жопе, — невпопад повторил Драко.
— Да, — беззлобно откликнулся Гарри, — да, оно. Мой брат вышел из машины на стоянке около ночного супермаркета и какой-то обдолбанный подросток пырнул его ножом. Наверное, хотел забрать у Даддерса деньги и телефон. Даддерс сел обратно за руль, завел машину и довел ее до больницы.
Драко молчал.
— Прости. Ты спросил о моих сыновьях, а я зачем-то рассказал тебе про кузена-маггла.
В голосе Гарри слышались горечь и стыд.
— Это ничего, — осторожно сказал Драко, — ты ведь должен был кому-то сказать?
Гарри судорожно кивнул.
— Верно. Все верно, просто я никогда не думал, что скажу об этом… тебе.
Он посмотрел на Драко искоса, словно пытался прочесть реакцию и не совсем был уверен в том, что вообще хочет ее узнать. Потом тряхнул головой.
— Ну, довольно о Даддерсе. Лишний треп.
— Совсем нет, — с предельной осторожностью сказал Драко. — Если ты…
— Если я опять захочу выдать нечто подобное, просто попроси меня завалить ебало.
От матерщины — а скорее, от грубости и откровенности, с которой Гарри вновь прятал себя — у Драко порозовели щеки.
— Что же… Еще. Об Але… Он не любитель громкой музыки — я уже говорил?
— Нет.
— Ну так вот. Могу поклясться, этого в твоем сне не было.
— Нет.
— Он играет на флейте, — вдруг выговорил Гарри таким смешливым и одновременно смущенным тоном, что Драко невольно улыбнулся в ответ.
— Правда? Я не знал.
— Да и откуда бы? Он не то, чтобы этого стыдится. Хотя уж Джейми, наш ядовитый паучок, сделал все, чтобы его высмеять… в свое время. Да, так получилось. Кто-то его попросил, что ли? И еще на первом курсе. Заменить кого-то в школьном оркестре. Выяснилось, что у моего сына абсолютный слух и способности. Удивительно. Он никогда их не проявлял, разве что мычал песенки, когда я его мыл, когда ему было годика три или четыре. Брызгал мыльной пеной и мурчал какую-то длинную смешную песню. Мне думалось, она ему нужна-то была, чтобы казаться храбрее. Он все время боялся, что мыло попадет в глаза и будет щипать.
— На флейте, — Драко произнес тихо и с затаенной, удивленной нежностью, какой от себя не ждал.
— Первые месяцы с флейтой для моего Ала были… сущим адом. Я говорю о том, что Джейми ему устроил. Но Лили, наша милая, славная, добрая девочка, и Джинни… они все сделали, чтобы он не бросал. И, вот странное дело. Он не бросил. Так и пиликает на этой своей дудке. Не то, чтобы я сам в восторге был от этих звуков — лично я считаю, что они какие-то слишком… пронзительные и печальные. Но Ал их, кажется, обожает. И, мне кажется… он все еще стесняется этого. Не перед братом, сестрой или матерью. Передо мной. И это… Немного обидно, нет?
Драко, не останавливаясь, хмыкнул и покачал головой.
— Мне. Мне должно быть обидно. Он боится меня? В какой-то мере. Я сам кажусь себе неуклюжим, громким с ним рядом. Господи боже. Да я с дочкой больше говорю, шучу и смеюсь, чем с этим нашим… флейтистом.
— Он тебя любит, — сказал Драко. Тихо и убежденно, без всякого надрыва, так, словно повторял текст, который Гарри должен записать под диктовку.
— А это еще откуда? — Поттер тут же вскинулся. — Из твоего сна?
— Нет… не только. Вообще. В принципе.
Гарри открыл было рот, но ничего больше не сказал.
Драко слишком поздно взглянул себе под ноги — и только теперь заметил, что уже, наверное, полмили шагает не по песку, хрупкому и рыхлому, а по чавкающей жиже из воды и ила. Река разливалась. Быстрее, чем они могли вообразить.
* * *Пришлось вскарабкаться на холм, причем последние шаги проделали по колено в ледяной, мутной воде.
То, что прежде было пустырем, заполненным травой и гнилыми бревнами, теперь лежало под волнами. Они расходились в стороны, гладкие и ровные, словно раскрывался большой, перламутрово-серый веер.
Выбившись из сил, Гарри просто упал на землю и свернулся клубком, оберегая тепло.
— Черт, — сказал он. — Черт, черт, черт.
— Разведем костер, — буркнул Драко.
— Сейчас. Дай мне отдышаться. Эта проклятая Тейя. Я думал, мы утонем.
— Не утонули бы. Мы ее обогнали.
— Что же делать? Где это хваленое «узкое место»? Как по мне, так теперь здесь не уже, чем у педрилы в заднице.
Драко сел рядом с ним и положил руку на тощее бедро. Гарри вздрагивал, как загнанный зверь, всем телом. Мускулы его были напряжены. На виске Драко заметил вздувшуюся жилку.
— Успокойся, — протянул он, — мы в безопасности. Мы выше, чем может добраться река.
Гарри сел, сбросив его руку. Вытер лицо ладонью.
— Я не боюсь. Меня просто бесит эта вода. Чем дальше идем, тем безнадежнее переправа.
— Я знаю, ты хочешь поскорее оказаться там… в стране… в стране, где твой крестный…
— Заткнись, — злобно сказал Гарри. — Просто набери сухих поленьев. И сделай это молча, прошу тебя.
Драко повиновался. Сухих ветвей ему нарубить не удалось — все вокруг было таким промокшим, что казалось только что вытащенным из-под воды. Чахлые, невысокие бузинные кустики и какая-то покореженная ольха под ударами меча гнулись и шелестели недовольно. Костер он развел, истратив порядочную порцию огненного порошка.
Солнце исчезло, но не так, как в стране Полудня — сразу, насовсем, а с каким-то коротким и жалобным прощанием, чем-то отдаленно напоминавшим мутный, робкий закат: небо вначале темнело, наливалось сыростью, словно плесневело, затухало у горизонта — но в конце концов почернело, истлело и истаяло.
Гарри уселся рядом с пламенем и смотрел невидящими, печальными глазами. Стеклышки его очков поблескивали, отражая оранжевые и красные всполохи, и тогда взгляд этот пропадал, и Драко мог угадывать только по движениям губ и напряженной линии подбородка. Он мог различить и нетерпение, и страх, и желание, похожее на то, какое охватило его самого в Долине Луча. Рвущийся с поводка пес. Человек, бегущий за уходящим поездом.
— Мы найдем переправу, — несмело сказал он.
Молчание.
— Осталось немного вина…
Достав флягу, он поболтал ею над костром, чтобы погреть: теплое вино было вроде… еды. Согревало изнутри, глушило голод.
— Нам надо убить какого-нибудь зверька, — сказал Гарри с кривой, жестокой улыбкой. — Убить, ободрать. Было бы мясо.
Драко поежился. Не хотелось ему выглядеть кисейной барышней, но сама мысль о сдирании шкуры с окровавленной тушки была тошнотворна. Пока. Вполне возможно, что лишь пока: голод еще не проник до кости и не сделал его картину мира более…хм, гибкой.
— Да вот хоть бы и твари, — все тем же упрямым, мальчишеским тоном гнул свое Поттер. — Ну а на что они еще тут годятся? На вкус должно быть как оленина.
