Андрей Стерхов - Быть драконом
Трудно сказать, какая ассоциативная связь сложилась когда-то в моей голове между игристым вином из Шампани и рекой Амур. Возможно, такая: французское шампанское — французский поцелуй — l'amour — Амур. Впрочем, не суть. Сложилась и сложилась. Вспомнил и вспомнил. Оставил это и стал раздумать, по какой причине улица называлась Амурской. Прикинул хвост к носу и решил, что в честь генерал-губернатора Муравьёва-Амурского. Почему бы и нет?
А вот почему Большая Большой называлась, не знаю и не знал никогда. Видимо, была на то какая-то причина. Размеры, например. А то, что её в улицу Маркса переименовали, это меня всегда поражало. Зачем люди русские увековечивали имя этого бородатого философствующего циника? Где логика? Он же русского духа на дух не переносил. Факт. Больше чем медицинский. Это ведь он, герр Маркс, утверждал, что у Европы только одна альтернатива: либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы — Россию. Хотя, может быть, не он это утверждал, а его друг-спонсор Энгельс? Впрочем, какая разница? Оба хороши.
Памятуя об обстоятельствах переименования этой отстроенной по петербуржским лекалам улицы и ещё о том, что «как вы шхуну назовёте, так она и поплывёт», я стал размышлять о том феномене, который называется «загадочная русская душа».
О том, как низко эта душа может пасть.
О том, как высоко она может подняться.
О том, как швыряет её то и дело из стороны в сторону.
До тех пор размышлял, пока не началось. А началось тогда, когда я, собираясь подстегнуть работу мозга очередной порцией хмеля, сорвал зубами крышку с последней бутылки. И началось с того, что на нос мне упала снежинка.
Потом ещё одна.
И ещё.
Затем снег повалил невероятными хлопьями, и вскоре мир полностью скрыла белая пелена. Мир исчез. С концами. Ничего не осталось. Только снег стеной и невесть откуда взявший северо-восточный ветер, от которого дубела кожа на лице. Ветер хлёстал яростно, но завываний не слышалось. Вообще, ничего слышно не было. Тишина наполняла уши звоном, и этот звон не предвещал ничего хорошего. Тишина была зловещей. Мне захотелось отлить. Дабы доказать себе, что это от пива, а не от страха, я не тронулся с места. И правильно сделал, потому что в следующий миг ветер стих и пелену, будто нож простынь, пробил узкий луч голубого света. Луч начал раздаваться, превратился в мощный световой поток и в белом месиве образовался широкий коридор, в конце которого появился тёмный силуэт. Вскоре я увидел, кто это.
Дух явился мне в облике северной женщины. Женщины-шамана. Женщины-кхама.
Она приближалась величественным неспешным шагом и приближалась не одна, а вместе со всем своим чудесным зоопарком. Огнегривого льва и синего вола с ней, конечно, не было. И золотого орла тоже. А были те, кому и должно: серый волк, белая полярная сова и жирная змея-гадюка. Волк шёл рядом, справа и чуть впереди. Сова сидела на левом плече и казалась спящим. А гадюка обвивала шею на манер шарфа.
На лицо мёртвой колдуньи смотреть было не то чтобы страшно, а неприятно. Это было не лицо, а нечто напоминающее морду фантастического животного. Возможно, что это была маска, но такая маска, которая позволяла сохранять мимику. Возможно, что это было не так. Вполне вероятно, что этот эффект возникал из-за игры теней. Особо не рассматривал — не смотря на защитные очки, меня обожгло взглядом яростно горящих глаз, и я, стушевавшись, переключился на её костюм.
Одета она была сообразно своему высокому статусу в фееричный балахон из тонкой оленьей шкуры мездрой наружу. Что касается деталей, там было на что посмотреть. Плечи, подол и швы балахоны оторочены полосками красного сукна. Там и сям нашиты медные бляшки, изображавшие духов-помощников. На рукавах — металлические трубки. На поясе из замши много чего: глиняные скульптуры животных, лапы птиц, шкурки белок, когти-зубы медведя, высушенные рыбьи головы и ещё колокольчики. А помимо того несколько ножей. Чёрные волосы колдуньи, часть которых были завиты в тонкие косички, стягивал металлический обруч с прикреплёнными к нему разноцветными перьями и короткими суконными полосками. Перья торчали вверх, разноцветные полоски свисали. Походило на корону.
Разглядывая её наряд, я вспомнил подготовленную Лерой справку. Помимо прочего там говорилось, что костюм колдуна-кхама является своеобразной моделью Вселенной, которая устроена строго по вертикали, символизирующей Мировую ось. Роль шамана, как посредника между миром людей и миром иных существ, выражена в его костюме очень определённо. Три деления Мировой оси представлены тремя элементами одежды: Верхний мир — головным убором, Средний мир — собственно костюмом и Нижний мир — обувью. Два крайних элемента образуют оппозицию Среднему миру — миру людей.
Вспомнив об этом, я опустил взгляд на ноги колдуньи, и увидел, что она обута в чаги, возможно, из волчьей, а, скорей всего, из собачьей шкуры. «Интересно, в них летом не жарко?» — задался я пустым вопросом, который тут же снял мыслью о том, что зима у этой дамы всегда при себе. А затем съехал на злободневное: «Только бы не развоплотила. Пусть тело в клочья разорвёт, но душу не трогает. Пусть лучше будет больно, но не смертельно, чем безболезненно, но неисцелимо».
Она остановилась метрах в пяти и едва заметным движением направила ко мне волка.
Я стоял на люльке, бодая порывы ветра, и сжимал бутылку так, будто в ней булькало не пиво, а финский коктейль «для Молотова». Едва волк сделал шаг, я перекинул бутылку из правой руки в бросковую левую, и заорал что было мочи:
Мы редутов своих не сдали.
Мы с победой вернулись домой.
Словно солнце товарищ Сталин
Освещал нам путь боевой!
Волк, не обращая никакого внимания на мои отчаянные крики, подошёл к тросу, понюхал его, тронул лапой и беспрепятственно заступил за черту. Дальше не пошёл, повернул морду к хозяйке, вопрошая, что делать дальше.
Я не стал дожидаться решения колдуньи. Отшвырнул бутылку в сторону, подхватил бубен с кулоном и прыгнул через волка за пределы круга. Сделав два шага в направлении колдуньи, я протянул ей бубен и сказал:
— Забирай. Твоё.
Она медленно подняла жезл, собираясь отмерить мне по полной программе, но почему-то передумала и опустила своё грозное оружие. В этот миг сова на её плече вздрогнула, встрепенулась, взлетела и, трижды облетев меня, свалилась в пике. Подхватила клювом золотой амулет и, воровато оглядываясь, вернулась на своё место. А следом и волк подсуетился: выскочил из-за спины, схватил бубен зубами и отбежал.
Так мёртвая колдунья вернула себе своё.
