Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы
– Да ну, – вполне обоснованно засомневался далеко не глупый орк, справедливо приходя к выводу, что важный и уважаемый человек ни за что не станет носить залатанный плащ, более похожий на тряпку, предназначенную для мытья грязных полов. – Он обычный бродяга. Хотя, знаешь, я слышал о магах, умеющих одним взглядом завораживать и подчинять своей воле не только людей, но даже змей.
– Вполне вероятно, – ехидно улыбнулся злой, как демон, и уставший, словно вьючный мул, Лансанариэль. – Этот стражник сильно смахивает на какого-нибудь патологически обожравшегося и безнадежно зажиревшего питона – самую здоровенную змеюку в мире. Я видел такую в клетке одного из торговцев…
Но эти рассуждения оказались прерваны вернувшимся дервишем, который поманил их за собой и привел к незаметной окованной железом калитке, укромно расположенной чуть в стороне от главных ворот. Старик стукнул несколько раз, выдерживая интервалы разной длительности между сигнальными ударами, и хорошо смазанные затворы неслышно растворились, пропуская путников внутрь города. Узкий потайной ход, идущий между мрачными стенами, снабженными бойницами для стрельбы из лука и предназначенный, по мнению опытного в таких делах тысячника, для ночного выезда специальных дозоров, привел их на тихую прохладную улочку. Источник чистой питьевой воды непрерывно бил из трещины между камнями и звонко изливался в небольшой бассейн, неброско отделанный черно-белой мозаикой. Истомившиеся от жажды и зноя путники долго плескались в неглубоком водоеме, наслаждаясь живительной силой прозрачной, как слеза, воды. Промыв спутанные волосы и простирнув грязную рубашку, мгновенно просохшую на нагретом каменном бортике, Ланс почувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим. Огвур умиленно любовался соблазнительными ямочками, прорезавшимися на позолоченных солнцем щеках своего очаровательного друга. Старик Али-Баба выпил пиалу воды и тихонько подремывал в тени развесистой айвы, предоставив друзьям возможность неторопливо приводить себя в благопристойный вид. Раскаленный оранжевый диск уже начинал немного клониться к закату, когда полуэльф почтительно растолкал разморенного жарой старика, желая спросить, куда они направятся дальше.
Дервиш расплылся в широкой улыбке, хитро пришурив черные глаза:
– Милостью нашей великой богини, проведшей нас через заслон грозной городской стражи, я знаю одну небогатую чайхану, не привлекающую излишнего внимания благодаря своей скромности и удаленности от центра столицы. Ее хозяин – мой давний друг, и он, несомненно, не откажет нам в ночлеге.
– Но нам же совсем нечем ему заплатить, – смущенно развел руками полукровка.
– Пока в нашем мире действуют правила помощи и гостеприимства, нам нечего опасаться смерти от жажды и голода, – торжественно поучал Али-Баба. – Вы помогли мне – я помог вам, а кто-то, в свою очередь, поможет нам троим. На этом и держатся законы мироздания.
– Блажен тот, кто верует! – иронично хмыкнул Огвур, очищая ножны секиры от заполнявшего их песка. – Вот послушаешь тебя, уважаемый, так поверишь невольно, что на свете уже не существует зла, тьмы, демонов и черных колдунов. А ведь мы совсем недавно своими глазами видели одного из них!
Старик заинтересованно обернулся, бросив затягивать подпругу флегматично переступающего копытцами ослика:
– И каков же из себя этот колдун?
– Неприятный, – поморщился придирчивый Ланс. – Высокий, тощий и белобрысый. Он сначала выступил на стороне войска, противостоящего Мелеане, а потом первым трусливо сбежал с поля боя, сотворив собственный магический портал, лишь только темный смерч, созданный тварями стужи, закружился над нашими головами.
Непонятная гримаса исказила прежде умиротворенное лицо старого дервиша. Али-Баба глубоко вздохнул, пытаясь побороть овладевшее им волнение. Ланс и Огвур недоуменно переглянулись, будучи не в силах понять, чем вызвана столь бурная реакция.
– Знайте же, дети мои, – тихо промолвил дервиш, возвращая на лицо заслон постоянного благодушия и смирения, – что вам довелось встретиться со страшным магом, судьба которого крепко связана с божественным предначертанием, ведущим вас по жизни. Но думается мне, встреча эта была отнюдь не последней.
И что-то неопределенное, расплывчатое, но важное и значимое столь зримо промелькнуло в словах Али-Бабы, что Лансанариэль невольно содрогнулся всем телом, объятый волной холодного предчувствия, так не вяжущегося с липкой дневной жарой. Он понял, что предупреждение дервиша касается именно его.
– Идемте. – Голос старика вывел полуэльфа из задумчивого молчания. – Приближается вечер, а большой ночной город, полный воров и проходимцев, вовсе не безопасен для плохо знакомых с его обычаями чужеземцев.
– Идем, – охотно откликнулся Огвур, как невесомое перышко, вскидывая на плечо и сумку полуэльфа, и свою тяжелую Симхеллу. – Я готов душу демонам продать за кувшин пива!
– А как же твое недавнее обещание не пить ничего крепче обычной воды? – иронично усмехнулся Ланс, пытаясь шуткой прогнать так сильно обеспокоившие его и все еще бродящие по краю подсознания нечеткие предчувствия и опасения.
– Да простят меня Пресветлые боги, – густо хохотнул орк, другой рукой ловко подсаживая в седло старого дервиша, пытавшегося загнутым носком туфли без задника нашарить хлипкое веревочное стремя, – но близкое знакомство с этим пустынным краем научило меня неоспоримой истине: темное пиво куда лучше светлого будущего!
– Ого! – смешливо вздернул красивую бровь легкомысленный Лансанариэль, при упоминании о холодном пиве начисто забывая о недавнем пророчестве Али-Бабы. – А правда ли, что в этих краях водится странное животное – верблюд, умеющее не пить больше месяца?
– Ну не знаю как тебе, а мне так ясно сразу: орки точно не верблюды! – убежденно провозгласил Белый Волк, бодро шагая следом за трусящим вялой рысцой осликом. – Месяц без пива или эля? Нет, это нонсенс! Немыслимое, садистское издевательство над организмом. Что за ужасные байки ты нам рассказываешь, дружище!
Нуждается ли человек в вере? Хороший вопрос – особенно после того, как на собственном опыте выясняешь, что боги – всего лишь оригинальные биомеханизмы, координаторы, предназначенные для регулирования жизненных процессов в окружающем тебя мире, а демиурги – так вообще кучка заигравшихся и окончательно выживших из ума престарелых маразматиков. И в кого прикажете верить в подобной нелепой ситуации? Признаюсь честно, сейчас мне ужасно не хватало Эткина с его неизменной, идеально подходящей к любому неординарному случаю, всегда безупречно здоровой философией. Хотя и без него предполагаю, что сказал бы в данной ситуации этот скептичный эгоист: верь в себя, ибо если ты сам себе не поможешь, то и никто тебе уже не сможет помочь. Помнится, он даже упоминал про одного древнего героя, попавшего в трясину и, за неимением посторонней помощи, самостоятельно вытащившего себя из болота. Причем за волосы, да еще не слезая с коня! Маловероятно? А дракон божился, что его история не выдумка, ведь драконы никогда не врут! Эх, Эткин, Эткин, у тебя чаще всего другое, не менее актуальное кредо так и прет наружу: если сам себя не похвалишь, то никто и подавно не похвалит. Но, с другой стороны, как быть, если это и есть самая чистейшая правда? Я невольно улыбнулась, вспоминая умного друга, что сейчас выглядело по меньшей мере неуместно, если учесть, что я безвольно болталась в лапах у холодных тварей, быстро волочивших меня вниз по длинной, плохо освещенной лестнице. Эткин фанатично проповедует здравый умеренный эгоизм – именно в этом и состоит его психологическая доктрина, его вера. Я задумчиво пожевала оледеневшую губу, заодно несколько возрождая в ней слабое подобие нормального кровотока. Любопытно, как может сочетаться умеренный эгоизм с добровольно принятым мной служением Чести?
