Авантюрист на поводке (СИ) - Тулинова Лена

И он обхватил Макс за талию, а потом взлетел! От ужаса она забыла обо всём на свете, в том числе и о неловкости, смущении и о том, что не знала, как действовать дальше! Ей никогда не улыбалось прыгать с третьего этажа, и хотя страха высоты Макс прежде не испытывала – сейчас, как оказалось, самое время было начать бояться. Вот она и прижалась к Жерару, обхватила его руками… Да что там, она и ногами бы обхватила, да юбка была недостаточно удобная для этого. Так что Макс внутренне поклялась себе, что в следующий раз на свидание пойдёт только в брюках. Жерар поднялся в воздух не слишком высоко и ненадолго, прижимая к себе Макс сильно и бережно – но ей всё равно казалось, что она вот-вот выскользнет из его объятий. Внизу были крыши – в том числе и та, самая красивая, с огнями и беседкой… Вверху было ясное небо, такое близкое, с крупными звёздами, сливово-тёмное, как варенье… Ну, а ближе всего были руки Жерара, и уж тут-то Макс могла лишь мечтать, чтобы эти объятия никогда не размыкались! Она пожелала изо всех сил, и ей некогда сейчас было думать, насколько влюблена и что чувствует к Мильфею, потому что без этих тёплых рук она бы точно сейчас умерла!

– Надо было подхватывать меня на руки как положено, а не как попало, – в панике заявила Макс.

– Извини, но перехватывать уже не буду, – отшутился Жерар и стал постепенно снижаться.

После этого мимолётного приключения машина ловкача показалась желанным и безумно уютным убежищем. Наверное, поэтому Макс, не мешкая, прижалась к Мильфею ещё теснее – хотя теснее вроде было уже и некуда. И поцеловала его – сама, первая, прикусив ему губу. Они целовались суматошно, как вчерашние школьники, забыв обо всём, и только покашливание Бени остановило Макс, едва не скинувшую с себя блузку вслед за пальто.

Серый «ястреб» понёсся сквозь вечерний Монпансьель прямо к дому Жерара. И как же сложно оказалось вылезти из авто, потому что волей-неволей пришлось расцепиться. Так, целуясь, беспорядочно лаская друг друга, спотыкаясь и оступаясь, дошли они до первой попавшейся спальни. Страсть обрушилась на них, как летний ливень обрушивается на спящий город, и тут-то уж никаких «собраться с мыслями» не осталось. Из Макс вышибло всё подчистую, кроме желания быть здесь и сейчас – вместе с Жераром. А тот уже и позабыл и про сладкое, и про горькое, торопясь получить всё, что вообще можно получить от женщины и отдать взамен всё, что способен дать мужчина.

В эпицентре этого небольшого, но бурного урагана, между двумя горячими телами, которым жизненно необходимо было соприкасаться, вжиматься друг в друга, тереться и до сладкой боли, до крика вторгаться, так и не прозвучало ни единого слова, потому что в этой первобытной тряске слова перестали иметь значение, да и вовсе исчезли. На заре времён, когда никаких слов еще не было, наверняка уже была любовь, взаимное притяжение, стоны, слетающие с воспалённых губ.

Лишь насытившись по первому разу, сумели они перейти к более вдумчивым и изысканным проявлениям страсти и осуществлением своих затаенных желаний. Между ними не было ни единой ниточки одежды, ни одного глупого запрета. Никаких правил, просто потому что это была не игра, и никаких условий, потому что здесь они казались абсолютно лишними.

Только ночь и они двое, получившие желанное удовольствие и ничуть об этом не жалеющие.

ГЛАВА 41. Угрозы и подкуп

Все игры рано или поздно заканчиваются и всякий флирт в конце концов оборачивается либо более глубоким продолжением, либо разочарованием и… и, по сути, ничем.

Всякое приключение заканчивается, оставляя после себя пепел костра, сожженные свечи или ещё какой-нибудь унылый след.

И только жизнь продолжается ещё какое-то время. Чтобы при желании и определенном упорстве там можно было бы найти и новый флирт, и новую игру, и новое приключение. Также можно отыскать: ключи от дома, клад, старую привязанность и новую любовь. Но Жерар, проснувшись поутру, смотрел, как спит Макс и думал, что это приключение выдалось весьма захватывающим, а найденный этой ночью клад – безгранично драгоценным. И хотелось, чтобы обретённое богатство никогда бы не кончалось. Ну, или хотя бы длилось по возможности долго.

Так что партнёры, напарники, любовники – как ни назови, всё звучало неплохо.

Снаружи в окно постукивали тонкие пальчики первого настоящего дождя. Звук был умиротворяющим и приятным. Словно какая-то музыка, под которую так хорошо было отдыхать…

Макс крепко спала. Она уютно свернулась калачиком, одеяло с её плеча и груди съехало, открывая аппетитные подробности, и в Жераре при взгляде на них вновь просыпался вчерашний голод. Он радовал. Так и подмывало сделать что-то если уж не великое, то хотя бы прекрасное! Обычно у Жерара не было жалоб на собственную фантазию… Но тут она отчего-то никак не желала просыпаться. Тогда он встал с кровати, накинул на голое тело шелковистый халат – приятная прохлада ткани окатила его с плеч и до колен – и босиком пошлёпал из комнаты, искать слуг. Пусть приготовят нескромный завтрак!

Именно в этот, такой мирный и тихий момент, телефонный звонок, раздавшийся в гостиной, мимо которой шёл Жерар, прозвучал хуже тревожного набата. Ловкач даже вздрогнул от неожиданности! Но, конечно, раз уж он был тут, то следовало подойти и взять телефонную трубку.

– Доброе утро, мсье Мильфей, – процедил с той стороны знакомый голос.

Жерар не сразу определил, кто звонит, но уже со второй фразы насторожился.

– Сколько вы хотите за молчание?

– Простите? Вы же… Мсье Соврю-старший, да? Жильбер Соврю, если я не ошибаюсь, – сказал Жерар.

– Все остальные уже согласились, что молчать будет разумнее. Все, кроме вас и вашей хозяйки или кто она вам.

– Мадемуазель Д`Обер? Не хозяйка, – пробормотал Жерар, – а напарница. Мы деловые партнёры.

Ну да, кому он это заливал? Но что-то подсказывало ему, что следовало быть осторожным. Уж больно напряжённо звучал голос Жильбера. Жесткий, недовольный и в то же время как будто… Неуверенный?

Жерар, конечно, не мог сказать этого с абсолютной точностью. Если бы он видел лицо мсье Соврю, его глаза! Но у него был только голос в телефонной трубке, и этот голос прозвучал нехорошо, даже с легкой угрозой:

– Мсье Мильфей?

– Как поживает ваша уважаемая мать? Больше не сбегала? – торопливо закидал его вопросами Жерар. – А Моник ещё не родила малыша? Как там ваш вновь обретённый отпрыск, ещё не собирается жениться на Мари-Жанне?

– Мсье Мильфей, вы видели Моник меньше недели назад, у неё ещё даже живот был совсем маленький, как вы думаете, может она уже родить? – огрызнулся Жильбер, растерявшийся от потока вопросов.

– А Константэн как поживает – ещё не скучает по сестре?

– Констанс ждёт суд, а Константэну приходится всё время доказывать, что он не только не метаморф, но и не маг, – сухо сказал Жильбер. – Мы уже скоро поселимся в фотоателье, и всё по вашей милости.

– Лучше было, конечно, оставить всё как есть, – глубокомысленно заметил Жерар. – А! Простите! Я вас перебил там, где вы говорили про то, сколько я хочу, да? Я хочу два с половиной миллиона жюке и штучек двадцать крупных минералов.

– Даже Матьё столько не взял! – вырвалось у мсье Соврю-старшего.

Ага! Жерар внутренне восторжествовал. Он нанёс верный удар. Правильно подготовился и рассчитал, что мужчина, два года скрытничавший, отчаянно устал что-то всё время скрывать, недоговаривать, увиливать и так далее. Да, к этому привыкаешь – но и устаёшь тоже. Вот и Жильбер не выдержал.

– Гм-гм, – сказал Жерар, – вот почему он все эти допросы проводил лично и никого не привлекал! А как же те бедолаги, которые приехали с Макс, неужели им не стали восстанавливать память после вмешательства Флобера? Но вообще, признаться честно, мсье Соврю, я немного обижен. Почему вы вспомнили обо мне в последнюю очередь?

– Не в последнюю, – проскрежетал Жильбер. – Ещё мадемуазель д`Обер!

– Посоветую ей тоже попросить побольше, – обрадовался Жерар.