Gedzerath - Рождение легиона
– «Ага!» – к счастью, молодчик не слышал моей последней, произнесенной сквозь зубы фразы, и теперь беззаботно насвистывал, вновь и вновь оглядываясь на паровоз – «А знаете, почему тут так много пара? Продувка цилиндров! От этого и пар, идущий вон оттуда, из-под дымовой коробки!».
– «Да, это интересно» – кивнула я головой, не особенно, впрочем, понимая, где у этого округлого, вытянутого, прилизанного механизма была какая-то «коробка» – «Слушай, а какая тут колесная формула? Три-четыре-три?».
– «О нет, нет! Это же единственный и неповторимый, рамный «Три-два-два-три»! Посмотри сама!» – просиял мой юный собеседник, просто взорвавшийся от счастья, что встретил, как ему казалось, понимающую кобылу – «Вот, видишь, под котлом находится две тележки, значит, «два-два»! Еще по одной – на паровую машину и будку, на них по три оси. Отсюда и «три-два-два-три»! Это не какой-нибудь «два-два-ноль», или устаревший «один-два-один», которые еще бегают по Эквестрии! Это – будущее паровозов!».
– «Не сомневаюсь» – улыбнулась я, мысленно перебирая варианты дальнейших действий. Фигуры, маячащие в паровозном пару, приближались, и вскоре, им придет в голову обыскать и эту платформу, до поры, скрытую от их глаз огромной фиолетовой тушей – «Слушай, а ты теперь куда?».
– «Уууу, теперь... А теперь – я опаздываю!» – поглядев на часы, внезапно спохватился красный жеребчик. Движения Газа стали нервными и нескладными, словно у мечущегося паралитика, и куда только девался уверенный, со слегка развязными движениями, помощник машиниста? Приплясывая, он рванулся сначала в одну сторону, затем в другую – «О нет, нет, нет! Они же улетят, улетят без меня!».
– «Кто улетит, и куда?» – поймав за хвост мечущегося Вренча, поинтересовалась я, останавливая паникующего вьюноша лишь для того, чтобы тот не отсвечивал, привлекая к нам нездоровое внимание закованных в латы фигур, двигающихся в паровозном дыму. Мне показалось, что они становились все ближе, да и их самих становилось все больше – «Может, объяснишь уже толком?».
– «Дирижабль! Новейший дирижабль серии «ревущий»! Сегодня у него ходовые испытания и полет в Хуфгрунд и Детрот! Я должен был лететь на нем, но мы немного задержались, и теперь, они отправятся в полет с другим помощником механика!» – Газ едва не плакал от отчаяния, и, несмотря на наличие у меня собственных проблем, гремящих неподалеку стальными доспехами, я прониклась нему чувством жалости и сочувствия – «Что же теперь делать?!».
– «Не болтать, а бежать, со всех ног» – буркнул из кабины паровоза седоусый, флегматичный машинист. Прошедшие мимо нас земнопони, несмотря на летнее время, облаченные в толстые тужурки, отправились к голове локомотива, где принялись возиться с каким-то непонятным устройством, напомнившем мне большую водозаборную колонку, разворачивая его в сторону паровоза – «Или вон, своих свиристелок попроси, может, подбросят…».
– «Подбросят… Подбросят на дирижабль!» – идея, как это и водится, пришла внезапно. Подпрыгнув от радости, я вихрем взлетела по лесенке, обняв за шею икнувшего от неожиданности земнопони – «Спасибо, дед! Ты прав – мы его подбросим на сам дирижабль!».
– «Экхем… Да что уж там…» – пробормотал польщенный старикан, слегка побагровев от смущения. Похоже, он, как и многие сталлионградцы, начитавшись газет, тоже посчитал выводок крылатых «бесполезными», но сейчас, его морда расплылась в щербатой улыбке – «Ладно уж, лети, егоза! Впрочем, погоди. Ну-ка, подставь-ка копыто…».
– «Спасибо! Удачного рейса!» – помахав крылом машинисту, свистнувшему нам вслед паровозным гудком, я засунула в сумку пакетик с чем-то рассыпчатым и шуршащим, и вихрем метнулась к переминавшемуся в сомнениях Газу, подставляя ему крыло – «Давай, залезай!».
– «Ээээ… Я не могу… Может, я пешком…».
– «Залезай, кому говорят!» – шикнула я на жеребчика. Фигуры в доспехах проходили все ближе, и я уже могла слышать жесткую, рубленую речь, доносившуюся с другой стороны паровоза – «На поезд лезть не боялся, а взобраться на кобылку – уже и смелости не хватает? Вот, молодец. А теперь – держись, и показывай дорогу! Где там у вас дирижабль?».
Мы успели в последний момент. Не тратя время на порхание под крышей, я разбежалась, и, ощущая на спине неприятную тяжесть чужого тела, тяжело взлетела в воздух, но не стала набирать высоту, а двинулась вдоль железнодорожных путей, старательно огибая дым, вырывавшийся из множества труб. Как оказалось, одна из веток вела в небольшое депо, в котором томилось множество паровозов, как местных, ничем не окрашенных и суровых, словно сон челябинского металлурга, так и их эквестрийских собратьев, пригнанных сюда на капремонт. Не столь современные, как сталлионградские, они отличались яркими, кричащими расцветками, иногда напоминая детские игрушки, выкрашенные в розовые, синие и желтые цвета. Не привлекая к себе внимания, мы выбрались за черту железнодорожного хозяйства, и, скользнув над крышами вагоноремонтных цехов, начали набирать высоту.
– «Вон, вон он!» – дернул меня за косу Вренч, получив взамен тяжелый, злобный рык. Махая крыльями, я взбиралась все выше и выше, метя в здоровенную дуру, болтающуюся возле причальной мачты одного из домов. Простиравшийся подо мной город был велик и наверняка, очень красив, но отвыкшее за полгода от подобных упражнений, тело все сильнее намекало мне о том, что долго такого издевательства оно не потерпит, поэтому я постаралась как можно экономнее расходовать силы, и осторожно поднимая и опуская крылья, двинулась в сторону одной из высоток, возле которой и болтался этот самый «Ревущий». Что ж, это и впрямь был довольно внушительный аппарат – огромная овальная туша кричащей оранжевой расцветки болталась у причальной фермы, похожей на обычный башенный кран, установленный на самом верху двадцатипятиэтажного дома, блестя на солнце широкими полосами стальных пластин, охватывающих весь перед и верх раздутого тела. Длинный носовой обтекатель, увенчанный непонятными кольцами и широкие, напоминающие рыбьи плавники плоскости хвостового оперения довершали его картину – «Да-да, нам туда! Вон, они уже убирают трап!»
– «Не… Дергайся… А то сброшу…» – прохрипела я, с усилием взмахивая тяжелеющими крыльями. Сделав один круг, затем второй, я расправила свои порхалки, заставив летящую рядом Бриз заполошно шарахнуться в сторону, и спланировала в сторону длинной т-образной гондолы, увенчанной по бокам короткими мостками, ведущими к жестко прикрепленным к ней движкам. Это и впрямь были двигатели, а не какие-нибудь суррогаты, и мне пришлось садиться крайне осторожно, чтобы не побрить свои крылья о быстро вращающиеся винты. К счастью, этого и не потребовалось – оторвавшись от причальной мачты, дирижабль поднялся в небо и, развернувшись навстречу поднимающемуся солнцу, принялся резво набирать скорость, жужжа винтами задымивших моторов. Зайдя на третий круг, я уравняла скорость с пыхтящим дирижаблем, и буквально свалилась на узкий железный мостик, едва успев подобрать правое крыло, так и лезущее в работающий мотор. Винт разочарованно зарычал, лишившись законной добычи, но быстро утих, сделав вид, что не очень-то ему и хотелось. Сердито покосившись на смирно работающий агрегат, я мысленно пообещала себе разобрать на болтики мерзкую железяку, ровно попыхивающую беловатым паром, с пыхтением вырывавшимся из длинной и узкой трубы. Точно такие же трубы шли к двигателю из гондолы, отчего у меня зародилось вполне законное подозрение, что вся эта машинерия работала исключительно на пару, но единственное существо, способное пролить свет на этот вопрос, болталось у меня на спине, закрыв глаза и не решаясь спустить с меня ноги.
