Шерри Томас - Гибельное море (ЛП)
В голове Иоланты загудело, словно после удара гонга. Тит выглядел почти ошарашенным.
Иола несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем смогла выдавить хотя бы звук.
– Я дочь барона Уинтервейла?
– Да.
«На смертном одре он попросил меня поклясться на крови, что я буду защищать тебя, словно дитя родное», – однажды сказала ей леди Уинтервейл. Стоило еще тогда догадаться. Ради кого еще мужчина просил бы о подобном, если не ради своей плоти и крови?
– И… – Собственный голос будто эхом отражался в голове Иоланты. – И вы также знаете, кто моя мать?
– Конечно же. Но я не произнесу имя этой женщины.
– Так… у них был роман?
Едва вопрос сорвался с губ, ей захотелось себя стукнуть. Само собой, у них был роман.
– Да, многолетний роман. Он продолжился, даже когда мой муж оказался в изгнании – они обычно встречались в «Кларидже», в Лондоне.
– А она изгнанница?
Это означало бы, что хранительница памяти – другая женщина, не генерал Рейнстоун.
– Нет, она слишком умна, чтобы участвовать в восстании. Когда Атлантида ограничила все мгновенные способы путешествий, она ухитрилась оставить несколько лазеек исключительно для себя.
«Ради тебя он потерял свою честь! – однажды бросила Иоланте леди Уинтервейл. – Ради тебя он уничтожил всех нас!»
– Вы поэтому сказали, что из-за меня он утратил честь?
Леди Уинтервейл вздернула подбородок на долю дюйма. И внезапно вместо осунувшейся изгнанницы перед ними предстала могущественная чародейка, исполненная чувства собственного достоинства.
– Я вышла замуж, прекрасно сознавая, что он никогда не будет хранить верность одной женщине. Но в то время я полагала, что на нем стоит печать величия, и гордилась статусом его жены. Увы, я ошибалась. В конце Январского восстания, когда исход стал очевидным, баронесса Соррен имела мужество поступить согласно своим убеждениям и, не дрогнув, пойти на казнь, но он не мог смириться с мыслью о расставании с жизнью. Все убеждал себя, дескать, должен жить, потому что ты, его дочь, когда-нибудь станешь величайшим стихийным магом на земле, и тебя следует защищать от сил Атлантиды. Хотя я никогда не понимала, с какой стати Атлантида должна тобой заинтересоваться. Видишь ли, он проснулся после пригрезившегося кошмара, в ужасе вопя об ангельской каре. Признания сыпались с его уст. Но спустя какое-то время я перестала обращать внимание на его слова, поскольку наконец осознала услышанное: в обмен на собственную жизнь он отдал Атлантиде мою кузину.
Тит вскочил, лицо его стало мертвенно-бледным. Понимание поразило Иоланту, словно крикетная бита в висок: упомянутая кузина была никем иным, как принцессой Ариадной, матерью Тита. А барон Уинтервейл, герой восстания, оказался тем, кто ее предал.
– Почему вы никогда мне об этом не рассказывали? – хрипло спросил принц.
– Я хранила эту тайну ради Лиандра. Не хотела, чтобы Ли узнал о вероломной трусости отца. – Леди Уинтервейл чуть растянула губы в странной пустой улыбке. – Но не бойтесь, ваше высочество. Я отомстила за вашу матушку.
Тит покачал головой:
– Атлантида наслала на него заклинание казни.
– Нет, ваше высочество, это была я. Я не могла позволить ему жить после содеянного. Он не пытался меня остановить, лишь попросил поклясться на крови, что позабочусь о его дочери как о своей собственной. Я не сделала ничего подобного – просто прикончила его. – Леди Уинтервейл сжала и разжала кулаки. – Убийство меняет человека. Я всегда была спокойной, хладнокровной, уравновешенной. Но после того дня, иногда я… я… – Она сковано поднялась с кресла. – Надеюсь, мои ответы вас удовлетворили, сир.
Подбородок Тита дрогнул.
– Благодарю, миледи. Не хотите ли передать что-нибудь сыну? Он будет несказанно рад узнать, что вы в безопасности и комфорте.
– Нет, – твердо отказалась она. – Он не должен знать, что я здесь.
– Но он стал гораздо молчаливее. Не правда ли, принц? – заметила Иоланта. – Сомневаюсь, что…
– Юная леди, позвольте мне решать, как лучше поступать в данной ситуации, – отрезала леди Уинтервейл. И снова поклонилась Титу: – Ваше высочество.
После того, как дверь за ней закрылась, ни Тит, ни Иоланта целую минуту не произносили ни слова. А потом почти одновременно повернулись друг к другу и крепко обнялись. Иоланта не была до конца уверена, то ли он ее успокаивает, то ли наоборот. Скорее всего, и то, и другое.
– Ты как? – спросила она.
– В порядке, – отозвался Тит, опустив голову ей на плечо. – Странно, правда? Я всегда хотел отомстить за маму. Но теперь, когда оказалось, что она уже отомщена, хочу, чтобы это произошло не ценою жизни отца Уинтервейла… и твоего.
– И навсегда уничтоженного душевного покоя леди Уинтервейл. – Иола вздохнула. – Не думаю, что когда-нибудь смогу воспринимать барона Уинтервейла отцом.
– Должно стать легче, когда вновь появятся подавленные воспоминания.
Она немного помолчала.
– Тебя не беспокоит, что мой отец повинен в смерти твоей матери?
Тит покачал головой:
– Я внук человека, который убил свою дочь, и ни за что не стану судить кого-либо на основании кровного родства. Кроме того…
Он затих.
– Что ты хотел сказать?
Иоланта пробежалась пальцами по волосам Тита.
Он глубоко вздохнул:
– Я давно подозреваю, что мой отец – сихар.
Она застыла:
– Ты уверен?
– Не на сто процентов. Но всевозможные охотники за сплетнями и писаки, ведущие репортерские расследования, ни к чему не пришли, несмотря на имеющиеся в их распоряжении ресурсы и обещания огромного вознаграждения – всем ведь хотелось знать личность мужчины, ставшего отцом следующего наследника престола. Потому я заподозрил, что и тут приложил руку дед. Дом Элберона давно утратил былое величие, но в Державе это по-прежнему сила, с которой необходимо считаться. И если дед хотел добиться молчания свидетелей, у него имелись свои методы. Граждане Державы любят щеголять численностью и относительно безопасной жизнью сихаров как символом своих просвещенных взглядов. Но правда в том, что сихары – такие же парии в Державе, как и везде. И дед никогда бы не позволил появиться даже тени намека на то, что его дочь и его наследник как-то связаны с сихаром.
В учебниках Иоланты усиленно подчеркивалось, что кровная магия, на которой специализировались сихары, не является жертвенной – и что сихары несправедливо подвергались остракизму на протяжении всей истории, становясь удобным козлом отпущения всякий раз, как дела шли не так и магам хотелось ткнуть пальцем в того, кто навлек на себя гнев ангелов.
