Дмитрий Емец - Свиток желаний
Примерно час спустя Мефодий стоял на площадке перед квартирой Ирки. Ощущая, что нервничает, он надавил кнопку звонка. Позвонил и напряг слух, ожидая, пока в коридоре знакомо зашуршат шины. Однако все было тихо. Шины не шуршали. Лишь слышно было, как в глубине квартиры работает телевизор.
Лишь после второго звонка Мефодий услышал шаги. Дверь открылась. Мефодий увидел Бабаню. Бабаня стояла и смотрела на него с каким-то неопределенным выражением.
– Добрый вечер! – сказал он громко, стараясь громкостью заглушить неуверенность.
Бабаня ничего не ответила.
– Э-э… Добрый вечер! Это я, Меф! – повторил Мефодий растерянно.
Бабаня наконец молча и укоризненно отступила, пропуская его. Мефодий даже не стал заглядывать в кухню – он ощущал, что там никого нет, а сразу, неловко сбросив зашнурованные туфли, свернул в комнату Ирки.
Иркино кресло, стоявшее рядом с кроватью, было заложено книгами и одеждой.
Ирка сидела не за столом у большого компьютера, как это бывало всегда, а на кровати. Ноги укрыты пледом. На коленях стоял маленький столик вроде тех, на которых подают завтрак в постель. Только сейчас на столике помещался ноутбук. Чуть в стороне, ближе к подушке, лежала пластмассовая крышка от банки, а в ней – с полдюжины таблеток. Таблетки были маленькие, невзрачные. А Мефодий по собственным болезням давно усвоил: чем меньше таблетка, тем она противнее на вкус и сильнее по действию, а следовательно, тем хуже у тебя дела. Большие вкусные таблетки оказываются обычно невинными витаминами.
– Привет! – бодро сказал Мефодий.
– Взаимно! – отвечала Ирка.
– Что взаимно?
– Все взаимно. В данном случае взаимен «привет».
Мефодий сел рядом с кроватью на корточки.
– Ты злишься на меня? – спросил он виновато.
– Когда я злюсь – я лаю. Сейчас я не лаю – стало быть, не злюсь, – отвечала Ирка.
– А-а-а-а… – протянул Мефодий, ощущая, что увязает. – А мне почему-то кажется, что злишься…
Ирка не ответила, продолжая что-то печатать. На Мефодия она смотреть избегала.
– Ты где? – спросил Мефодий.
– Что где? А… в Интернете. В одном безумном форуме. Место, где собираются те, кого нет в природе.
– А где они есть?
– Где-нибудь, наверное, есть. Я же где-то есть, вот только непонятно где, зачем и почему, – сказала Ирка, решительно закрывая ноутбук.
Мефодий, продолжавший смотреть на нее, нашел, что кожа у Ирки желтоватая. Или это лампа отсвечивает? Он закрыл глаза и, даже не настраивая истинное зрение – впервые в жизни! – увидел пульсацию Иркиного эйдоса. Крошечная голубоватая песчинка вспыхивала и гасла, точно далекий маяк, свет которого пробивается сквозь молочный туман уставшей ауры. В этих вспышках было что-то грустное, потерянное, отчаявшееся.
Не задумываясь, как он это делает, Мефодий послал магический луч, соединивший его эйдос с эйдосом Ирки. Это была странная, очень странная связь – два эйдоса, две крошечные звезды, одна меркнущая, другая яркая, соединенные незримой пуповиной, по которой перетекали силы. От мощной батареи к слабой и уставшей.
Энергетическая пуповина просуществовала всего несколько кратких секунд. Затем Мефодий с непривычки не удержал ее, и она разорвалась. Но и этого оказалось достаточно. Хрупкая внутренняя связь, существовавшая у них некогда с Иркой, восстановилась. Эйдос Ирки стал несколько ярче, его вспышки сделались более продолжительными.
Ирка впервые быстро взглянула на Мефодия.
– Что с твоим лицом? – спросила она.
– Э-э… Упал с каче… с кровати, – сказал Мефодий.
– Ага. А кровать стояла на крыше небоскреба. Потом снова полез на крышу, снова упал и так двадцать пять раз. Угадала я?
– Примерно, – признал Мефодий.
– У тебя неприятности? – спросила Ирка.
Буслаев пожал плечами. Он затруднился бы сказать, было ли неприятностями то, что происходило с ним в последнее время. Или это уже стало образом его жизни?
Пытаясь сменить тему, он показал на два парных переходника, лежавших справа от Ирки под журнальным столиком.
– Брр! Жуть сколько проводов! Зачем они нужны?
– Где? А, эти!.. Желтый от лампы. Толстый бежевый – от процессора. Просто черный – от монитора. Чуть менее черный и тонкий – от зарядника, еще один совсем черный – от сканера, тот светлый – от принтера, этот крайний – от колонок, а этот я не помню уже от чего… Кажется, зарядка для аккумуляторов фотика.
– Как ты их отличаешь, эти три черных?
– Да их-то как раз запросто. Там есть шнуры, которые я вообще не помню от чего… Например, еще один белый и вон тот, крайний, синеватый… – легкомысленно сказала Ирка.
– Прискорбное признание. Но если мы уж затеяли этот электрический разговор, знаешь, как была изобретена проволочная сеть? – спросил Мефодий, радуясь, что ему удалось переключить разговор. – Один инженер, не помню точно его фамилии, экспериментировал с динамомашиной, к которой зачем-то понадобилось присоединить проволоку. Его коллега взял моток проволоки и пошел в соседнюю комнату. А там незадолго до того были вымыты полы, и получилось так, что он стоял в луже. В этот момент первый инженер чисто с научными целями несколько раз крутанул ручку динамомашины. Из соседней комнаты раздался вопль.
– Это правда? И что же, его убило? – рассеянно спросила Ирка.
– Кажется, нет. Разряд был небольшим. Радости первооткрытия это им не испортило. Правда, я не уверен, все ли было так на самом деле. Это версия Эди, а он часто сочиняет, – сказал Мефодий.
Ирка провела рукой по пледу. Мефодий со стыдом ощутил, что познавательная лекция на тему электричества не слишком обогатила ее внутренний мир.
– Ты давно не заходил. Я… в общем, не важно… Это из-за твоей новой школы? – спросила она.
Мефодий незаметно коснулся кармана. Там лежала Книга Хамелеонов. Арей велел ему носить ее с собой постоянно – днем и ночью. Мефодий не знал, какое обличие она приняла в данный момент. Быть может, «Русско-корейского разговорника»? Это была самая маленькая и легкая из ее личин, удобная в дороге. Настроение у Мефодия резко поползло вниз. Ему захотелось извиниться, пойти в туалет, положить книгу в унитаз и смыть ее в трубу. Только он знал, что это не поможет. Закрыть на опасность глаза не значит избежать ее. Напротив, закрывая глаза, становишься уязвимей.
– Помнишь, я раньше заходил к тебе каждый день? – спросил Мефодий.
– Помнишь, – эхом откликнулась Ирка.
– Сейчас это невозможно. Я могу пропасть надолго. Если это произойдет – не удивляйся.
– Почему?
Мефодий подошел к окну. Ему было легче и удобнее говорить, не глядя сейчас на Ирку.
– Бывают неприятности, от которых можно убежать. Даже если они крупные. Бросить все, затеряться, сменить имя, внешность, уехать в далекий город и залечь на дно. Может, тебя и найдут, но скорее всего нет. Но от этой опасности спрятаться нельзя. Она отыщет меня везде – даже под землей или на океанском дне, – сказал Мефодий.
