Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска
— Да у них одна проблема! Рэй дает им шороху. Знаешь, я более чем уверен, что Амальрик будет просить у Совета голову Рэя.
Сэсс поморщилась, и Артур, увидев это, кивнул.
— Я прошу тебя голосовать против, мама, несмотря на твою неприязнь.
— А если я воздержусь, тебя это не устроит? Мне кажется, нейтралитету Тримальхиара более пристало выразиться именно так.
— Нет, мамочка, только против. Если мы воздержимся, нас попросту не будут принимать во внимание. И я не смогу смотреть Рэю в глаза.
— Эта ваша дружба так много для тебя значит?
— Да. Он уделяет мне время, а я думаю, он мог бы использовать его на что-то более для себя полезное. Он многому научил меня. Послушай, мама… Тебе никогда не казалось, что Рэй занимает не свое место?
Сэсс коротко рассмеялась.
— Во всяком случае, он прекрасно справляется с налагаемыми им обязательствами.
— Я не о том. Конечно, прекрасно. Он здорово делает все, за что берется. Я о том, что в Рэе, в сущности, нет ничего по-настоящему подлого, грязного, омерзительного… Настоящего Зла! Что он в какой-то степени заложник своего трона.
— Эльфов он люто ненавидит сам по себе.
— Они дали ему повод.
— А им дала повод вся предыстория отношений тронов.
— Эту цепочку можно разматывать долго, мама, и, я думаю, Белые не всегда были настолько беленькими. Прости, если моя мысль покажется тебе дикой… Иногда я жалею, что у нас, у Тримальхиара, нет настоящего Врага. Потому что если бы такой нашелся, знаешь, где был бы Рэй? Здесь. С Чайкой в руках у ступеней Белого трона. И лучшей защиты мы бы с тобой не нашли. И он не нашел бы лучшего приложения своим силам. Понимаешь, все дело в отсутствии настоящего Зла.
— Но он творит зло, мой мальчик. За его спиною огонь и сталь.
— Я уверен, это можно как-то остановить. К нему должен быть простой, человеческий ключик.
Он сам себя оборвал на полуслове и снова глянул в окно.
— Тебе пора, — сказал он. — Эльфы ждут.
Мать поцеловала его, и они оба спустились к выходу, где уже ждал их верховой отряд эльфов, сопровождавший паланкин, куда села Леди Тримальхиара, прежде позволив завязать себе глаза. Эльфы задернули занавески, поклонились наследнику Белого трона, и кавалькада молча и быстро покинула дворцовую площадь, скрывшись в зеленой аллее, ведущей по направлению к холмам. Артур проводил всю группу заинтересованным взглядом. Ему страшно хотелось самому проделать этот путь, самому увидеть волшебный Хайпур. Ему, как наследнику и принцу, не будут завязывать глаз. Он будет знать.
* * *
— Послушай, ты, мелочь мохнатая, — ревел Удылгуб, размахивая волосатыми лапищами, — я должен хотя бы знать, живой он там, или нет.
— Ничего не могу поделать, — невозмутимо отвечал брауни, ведавший домашним обиходом Замка и бывший величиною разве что в голову своего визави. — Принц заперся в тронном зале наедине с палантиром и велел его не беспокоить. Любому, кто этот запрет нарушит, очень не поздоровится.
— Придумай сказку получше! — рявкнул гоблин. — Эту я слышу уже неделю. Что, он и поесть не выходит? И демоны с кухни не имеют к нему доступа?
— Можешь спросить у них самих. Принц постится седьмой день. Пост, говорят, очищает и высвобождает мысль. А тот искусник с кухни, что ведает соусами, уже почти зачах от тоски и безделья: принц-то единственный, кто способен оценить его талант по достоинству. Не на вашей же братии ему оттачивать свое мастерство.
— Семь дней! — ахнул гоблин. — Да он там, наверное, уже мумифицировался! После семи дней голодухи без всякого палантира что угодно увидишь. Слушай, но он же сам говорил, чтобы письма наперехват несли ему сейчас же. Летун тут сбил голубя, головку ему скусил, бац — а на шее трубочка с бумажкой, а там чтой-то нацарапано.
— Подождет твоя бумажка, — внушительно ответствовал брауни. — Принц магическими делами занят, и если он себя уморит, то это только его личное…
Невообразимый грохот прервал его слова. Спорящие переглянулись, Удылгуб нагнулся, сгреб лапищей загораживавшего ему проход домового и понесся по лестницам. Те, кто прислушивался к их перебранке, поразмыслив, с несколько большими предосторожностями последовали за ними.
Чугунная створка огромной двери, семь дней пребывавшая намертво закрытой, теперь была чуточку приотворена: видимо, на большее у Рэя не хватило сил. Сам принц сидел на полу у дверей, с их наружной стороны, вытянув поперек коридора одну длинную ногу и согнув в остром колене другую. На исхудавшем лице двумя безумными изумрудами пылали глаза, щеки ввалились, а плечи тряслись от смеха, который он никак не мог унять. Подданные столпились в почтительном отдалении.
— Принц, я уступил насилию… — начал брауни, но Рэй протянул Удылгубу руку, и гоблин помог ему встать. Принца шатнуло, и он упал бы, если бы верный подручный не поймал его в медвежьи объятия. Рэй хлестко шлепнул его по плечу.
— Я нашел! — сказал он, улыбаясь. — Я его нашел. Пойдем на воздух, Удылгубушко, у меня голова кругом идет. Неужели нашел? Почему не спрашиваешь — как?
— Как? — послушно повторил гоблин.
— Слушай, я был такой дурак! Я все работал с экстремумами, строя интерполяцию по вспышкам магической активности, асимптотировал их и всякий раз попадал впросак. Нет, только с голодухи можно было додуматься включить в разбиение минимумы, что и дало нужную степень многочлена. Этот самый Хайпур… это же местечко с наинижайшей энтропией. Такой концентрации бездельников больше нет нигде во всей Волшебной Стране. Ну, я построил интерполирующую поверхность, встал на нулевые координаты, и тут меня так потащило по всем этим извивам и завихрениям. Я думал, у меня череп лопнет. Там все выжжено огнем. Я даже не пытался ничего запомнить, так меня швыряло и било. А потом выбросило туда, и я сразу забыл, как мне до того было паршиво. Если это не Хайпур, то я уж и не знаю, куда попал. Я стоял, передо мною качались ветки, а за ними — фонтаны, статуи и белые пирамиды. И я не мог сдвинуться с места, а потом меня снова подхватило и проволокло в обратном порядке по полной программе, вышибло сюда, и я очнулся, лежа мордой в стол. С этим путем, выжженным в мозгу. Я знаю дорогу, ты понимаешь, чучело гороховое, о чем я тебе толкую?
Удылгуб честно таращился на принца, окончательно сбитый с толку волшебными словами «интерполяция», «асимптота» и «экстремум».
— Не-а, — признался он. — Чего прикажешь? Мне б чего попроще.
— Вина, — велел Рэй. — Того, которому двести лет. Живо!
Брауни посмотрел на него укоризненно.
— Натощак? — скорбно спросил он. — Принц, вам будет плохо!
— Пусть будет. Мне сейчас так хорошо, что это требуется как-то уравновесить.
