Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска
— Враги не стали бы стучать в эту дверь, — сказала она Амальрику, стоявшему у стола с бумагами и облаченному в белое одеяние послушника Хайпура. Стол был завален документами, испещренными причудливыми завитками эльфийских рун, и картами разных масштабов. — Даже здесь государственные хлопоты не оставляют тебя?
На лице маленького эльфа, казалось, намертво застыла маска пережитого ужаса и скорби. Он не рассказывал ей, что произошло с ним на протяжении той долгой ночи, когда Рэй гонял его, как сытый кот — обезумевшую мышь, а она не была настолько жестока, чтобы заставить его пережить все это еще раз. Когда воспоминания касались его, в его темных глазах возникало и ширилось безумие, и Джейн считала, что мести Рэя, пожалуй, уже больше, чем достаточно. Это уже не было прежнее циничное и безжалостное существо. Амальрик познал ужас расплаты, ощутив на себе груз смертельной ненависти сильной души. В сущности, он был полностью сломлен, и она только диву давалась, какие чудовищные усилия он прилагает, чтобы в глазах своего народа и тех, кому не пристало видеть его слабость, оставаться гарантом стабильности и самого существования эльфов как свободного народа. Она знала, что он часами и сутками может неподвижно сидеть в темной комнате, посредством медитации погружаясь в бездны своего «я», исследуя и взвешивая свои вины и оправдания. Видела, как болезненно вздрагивает он от внезапного обращения, от громких голосов. И он еще находил в себе силы работать с гонцами, ежедневно доставлявшими ему уйму почты, требовавшей его личного внимания, самостоятельно выстраивать стратегию военных действий и размышлять над тактикой Черного трона. Теперь, после всего, что произошло, Джейн невольно чувствовала к этому существу глубокое заслуженное почтение, вызванное незаурядной, исключительной силой его духа. Даже когда эта сила показывала донышко, Амальрик исполнял свои обязанности вопреки любым «могу» и «не могу». И теперь она полностью и безоговорочно встала на его сторону. Если за ним было преступление, страдания, которые он перенес, вполне и с лихвой его искупили. Теперь, что бы он ни сказал и ни сделал, она будет стоять рядом с ним, и ее рука всегда от души будет протянута ему в помощь. Он завоевал ее доверие и дружбу, а поскольку эти дары политику приносятся достаточно редко, то он ценил их, и только для Джейн приоткрывал краешек души. Да, она понимала и без упрека Александра Клайгеля, что на проблему вражды тронов смотрит достаточно однобоко, что является, в сущности, на этой шахматной доске слоном белой диагонали. Диапазон взглядов Клайгеля, несомненно, был шире. Что ж, она его понимала… но Свет безоговорочно предпочитала Тьме.
— Война, — глухо сказал Амальрик. — Я потерял еще два замка. Они были осаждены гоблинским войском, взяты штурмом, разграблены и сожжены, а население безжалостно истреблено.
— Рэй неукротим.
По лицу эльфа пробежала судорога.
— Сам он там не был замечен. Он не разменивается на мелочи. У него есть подручные, с коих он спрашивает за исполнение. А сам он, насколько мне известно, рыщет по лесам и болотам в поисках Хайпура.
— Не он первый, — пожала плечами принцесса. — Не он, надо думать, и последний. Поиски Хайпура — исконная головная боль Черных.
— И все же я рекомендовал бы тебе усилить бдительность. Округа наводнена его шпионами, и сам он, я уверен, не новичок в обращении с палантиром. Представь, что тут будет, если он возникнет здесь со всей своей армией.
— Охранные заклинания города в порядке, — машинально ответила Джейн, — я проверяла их недавно. Но, как мне кажется, после того, как ты его тогда оглоушил, Рэй больше надеется на свое воинское искусство, чем на магию. Он более человек, нежели волшебник.
— Мир продержался столь недолго, — вздохнул Амальрик. — Опять огонь, кровь и смерть. Королева спасла мою жизнь, но за нее одну мы заплатили уже тысячами. Прервались жизни, коим иначе длиться бы бесконечно. Когда я вижу глаза своих подданных, я спрашиваю себя, имею ли я на это право? И, может быть, я должен покинуть убежище и сдаться? И тогда это чудовище удовлетворится?
— В любом случае останется ненасытная злобность гоблинского воинства и прочей покорной ему нечисти, — возразила принцесса. — Он должен будет давать им волю, если хочет оставаться их принцем. И для твоих подданных дело ведь не столько в твоей жизни, сколько в стойкости и вольном духе народа, в его престиже, который ты собою олицетворяешь. Они простят тебе любые жертвы, несомые ради тебя, но если ты капитулируешь, они решат, что все было зря. И потом… Рэй не позволит тебе принять возвышающий мученический венец. Прежде, чем казнить, он тебя сломает, превратит в ничтожество и выставит таким напоказ. Ты ведь уже знаешь.
Эльф кивнул. Он соглашался с нею, хотя обсуждать было выше его надорванных сил.
— Я бы просил тебя собрать Совет, — сказал он. — В возможно более полном составе, включая представителей Тримальхиара. Я хочу поставить на голосование один важный вопрос касательно Черного трона.
— У меня к тебе встречная просьба, Регент, — отозвалась Джейн, и он вздрогнул, когда она так его титуловала. — Я хочу повидать твою Королеву. Попроси, чтобы она приняла меня. Связь эта длится столь долго, что ее уже смело можно назвать браком. Насколько я в курсе, Солли — единственная известная слабость Рэя.
* * *
Артур, опершись о подоконник, наблюдал, как его мать собирает вещи, которые ей хотелось бы взять с собой в дорогу. Она торопилась, и ее движения были порывисты, как у юной девушки, а каскад рыжих кудрей никак не поспевал за метавшейся по комнате хозяйкой, чтобы улечься, как того требовал закон тяготения, на ее спине и плечах.
— Без удовольствия едешь? — спросил сын. — Без радости и интереса?
Она остановилась и посмотрела на него, позволив волосам наконец настигнуть себя.
— Какая уж тут радость! Они там понимают друг друга с полувзгляда, особенно Джейн и Амальрик. А я на этих сборищах чувствую себя, как корова на коньках. И они еще завязывают мне глаза на протяжении всего пути.
Артур рассеянно улыбнулся.
— Потерпи, — сказал он. — Наверное, это в последний раз. На следующий год я сам буду говорить там.
Сэсс подошла, и он позволил ей обнять себя. Суд да дело, а вот и ему уже пятнадцать, и он жаждет вступить в Большую Игру. Она попыталась укротить свои чувства, Арти далеко не всегда бывал снисходителен к проявлениям ее сентиментальности.
— И что у них случилось на этот раз? — пробормотала она. — Какая еще проблема? Полный Совет, ты слыхал?
Артур усмехнулся, глядя в окно на город.
