Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК
Гроб безраздельно
удерживал скальда.
Норвежец подумал
о зимней стране.
Паршивая ночь
надсмеялась жестоко.
Доска просмоленная
от браги расселась.
Порожний сундук
криком наполнился.
Неподалеку
печалилось лежбище.
Обманутый Локи
моржа упрекал.
— И все же, о каком морже постоянно идет речь? — спросил Бьярки. — Не частый это гость в наших краях. А в моей голове он засел, как топор берсерка.
— Моржи не то, чем они кажутся, — заметил Локи. — По крайней мере, не всегда. Или это было сказано о совах? Или будет? Уж и не упомню.
Должно быть, дремала
Лыжница-Скади.
Эгир[40] зато
ото сна пробудился.
Некая задница
песни горланила.
Враг стародавний
приманивал зиму.
Блистательный конунг
с тех пор заболел,
Сполна обожрался
каким-то дерьмом.
Рука неживая
исправила цену.
Ясень спросил,
усмехаясь похабно:
«Блудная жена воротилась?»
— Блистательный конунг — это про ирландца? — спросил Бьярки.
— Вообще-то я имел в виду Хёнира, с которым мы вас и выдумали, — сказал Локи. — Но ты вправе понимать написанное, как тебе асы на душу положат.
Мертвый пришелец
задорно смеялся.
Но медяку
ошибаться не стоило.
Сволочь пустая
напивалась без роздыху.
Дева дебелая
тому изумилась.
Полярная задница
бормотала.
И только с рассветом
проснулась надежда.
Приблудный слепец
кончил с Лыжницей-Скади.
— Так, — нахмурился Локи. — Отчего мне все время кажется, будто я что-то пропустил? Я всегда подозревал, что старый греховодник Хёд[41] положил глаз, которого у него отродясь не было, на эту негодницу Скади. Что тут вообще творилось, пока я прохлаждался внутри девяти камней?
— Ничего особенного, — сказал Бьярки. — Ржавый кузнец грозной тещи ослушался. Флягу кувшин ожидал не переча. Дурень схватил мохнатую рыбу. Ласковый случай вразумил тетиву. Призрак узнал барана щербатого.
— Похоже, кое у кого начинают перегреваться мозги! — воскликнул Локи. — Настала пора охладить их пенным напитком.
— Еще не настала, — сказал Бьярки. — Все равно твои безумные стихи не свалят с ног настоящего викинга.
— Да ведь ты не настоящий, — возразил Локи. — И уж точно не викинг.
— Я не в пример крепче, — заявил Бьярки.
— Не знаю, как там насчет крепости, — сказал Локи. — Но упрямства в тебе хоть отбавляй.
Залив опустелый
медвежонка преследовал.
Жемчуг вернул
лунной деве рассудок.
Козел по привычке
избрал мертвеца.
Нужда оправдала -
Ярла Дочь исхудалую.
Клич боевой
бросил ветреный заяц.
Муху обидел
взгляд опечаленный.
Уж во весь дух
от моржа улепетывал.
— Любопытно, в каком краю свела их судьба? — спросил Бьярки.
— Известно в каком, — сказал Локи. — Где льдов больше, чем земли, а небо такое серое, что поневоле захочешь кого-нибудь убить. Где даже заяц нет-нет, да и возомнит себя берсерком, хотя не перестанет быть при этом зайцем. И даже мухи обидчивы в те редкие деньки, когда негреющее солнышко поднимает их из спячки.
Лошадь хромая
смеялась над задницей.
Козел задирал
медведя недвижного.
Фартуком Скади-
Лыжница чресла
Просторным облечь
свои вознамерилась.
Волку знакомы
Мидгарда тропы.
Однако слепца
прикончила дева.
Топленый сыр
улизнул от коровы.
Для Мороси Мокрой
сгодилась беда.
Синяя сволочь
досуха выпила
Героя ирландского
Беовульфа,
Поражающего чудовище Хрюнделя.
— Кажется, это была хрюнделева мамаша, — сказал Локи, — та еще стерва. Вполне возможно, она была синяя. И, безусловно, сволочь.
— А вот Скади сменила тесный фартук на просторный, — заметил Бьярки. — Не указывает ли это на ее пустившееся в рост брюхо?
— Еще и как указывает, — проворчал Локи. — Скоро в Асгарде не протолкнуться будет от маленьких великанов...
