Александр Прозоров - Золото мертвых
– Князь, справа!
Над бортом появилась еще голова – Зверев снес ее широким взмахом, тут же ткнул острием в спину разбойника, что теснил Левшия к корме, одновременно с Пахомом обрушил клинок на попытавшегося поднырнуть под бердыш Звияги пирата.
– Князь, справа!
Палуба была очищена, и путники подступили к борту, готовые отражать новые атаки.
– Князь, справа! – наконец пробился до сознания Андрея истошный вопль Риуса.
Он глянул на корму, где мальчишка со щитом подпрыгивал, тыкая пальцем в сторону камышей, метнулся к правому борту и увидел две лодки, по десятку человек в каждой, подваливающие к кораблю. С одной уже забрасывали лесенку с крюками на конце. Зверев бросил бердыш, схватил пищаль. Зажигать фитиль было некогда – он просто опустил ствол вниз, зажав под мышкой, ткнул свечой в запальную полку.
Д-дадах!!! – от оглушительного грохота заложило уши, снизу поплыли клубы белого дыма, а тать, карабкавшийся по лесенке, замер, съежившись и втянув голову в плечи. Андрей сбил его ударом приклада, бросил разряженную пищаль, подобрал другую, навел на подплывающую лодку. Люди на ней взвыли от предсмертного ужаса. Свеча коснулась запального отверстия, и сноп из шестнадцати восьмимиллиметровых свинцовых шариков с оглушающим грохотом обрушился на несчастных с расстояния в пять шагов, пробивая тела, ломая кости – и дырявя, выламывая доски лодчонки. Дым чуть развеялся, и стало видно, что у второго плавсредства такой же залп с высоты человеческого роста разнес в щепы весь нос. Грабители барахтались в воде, цепляясь за обломки и ушедшие вниз борта – хвататься на гладком брюхе ушкуя им было не за что.
Убедившись, что с этой стороны опасности больше нет, Андрей перешел на другой борт, подобрал пищаль, заготовленную с этой стороны, запалил фитиль. Осторожно, краем глаза, выглянул наружу.
Пираты спустили парус и продолжали удерживать ушкуй лестницами с крюками, но сами на борт пока не рвались. Оно и понятно: там ведь головы рубят! Они свое дело сделали, внимание отвлекли. Пятерых из одиннадцати потеряли. Как раз сейчас с другого борта должны неожиданно выскочить две абордажные команды…
– Ну-ну, будет вам и абордаж, – тихо пообещал князь, глядя на душегубов, стоящих на корме. Двое из троих, откинувшие за спину темные плащи с вишневой подбивкой, поблескивали дорогими кирасами с золотыми лилиями на груди. Андрей высунул пищаль через борт, направил в их сторону, нажал спуск.
Д-дадах!!! – свинцовый сноп снес двоих татей в воду, а третий скатился на дно чалки, жалобно воя и царапая пальцами грудь. Зверев отложил пищаль, взял другую. Оставшиеся грабители, поняв, чем это грозит, бросили лестницы и заметались. Плоскодонка начала отползать.
– Проклятье! – Андрей выстрелил, разнеся в кровавые клочья лишь одного душегуба, бросил ствол, вырвал у Левшия бердыш и прыгнул вниз.
– А-а-а! – вскинув меч над головой, кинулся на него один из пиратов.
Князь принял клинок на середину лезвия, отвел в сторону, опуская, и кончик длинного топора легко коснулся шеи пирата. Ударила пульсирующая струйка, тать захлопал глазами и повалился за борт. Второй подобрал на днище топор, замахнулся.
Бердыш вверх, останавливая удар. Правую руку вперед, нанося подтоком удар в висок плашмя. Резкий разворот всем телом в обратную сторону – и огромный полумесяц, сверкнув на солнце, сносит отклоненную назад голову с плеч. Классика! Этому упражнению он холопов уже второй год как учит.
Чалка вздрогнула – на нее спрыгнули Пахом и Звияга.
– Лучше бы веревку сбросили, – ворчливо укорил их князь. – Как бы не унесло кораблик.
Он прошел по лавкам на корму, присел над воющим бандитом. Две картечины, попавшие в великолепную французскую кирасу, пробить качественную сталь не смогли – но выгнули ее глубоко в обратную сторону. В первый миг показалось – до самых позвонков.
– И где вы только броню такую взяли? – усмехнулся князь. – Теперь только на перековку годится.
Он выпрямился, пошел вперед:
– Пахом! Как чалку привяжете, бедолаг, что по ту сторону еще барахтаются, вытаскивайте по одному и вяжите покрепче.
– Зачем нам эти уроды, княже? Пусть тонут, токмо мир чище станет.
– Пригодятся, Пахом, пригодятся. Целых – на цепь, в трюм к проклятому золоту посадить. Смекаешь? Остальных – воеводе, для отчета сдать. Так что и дохлых, что не потонули, тоже сгребите. Гляньте, нет ли на чалке казны. Серебро им больше не понадобится.
***
Возвращался князь с холопами и добычей быстро. Стремительно промчавшись сквозь Бычью щель, они спустились вниз по течению через Горский проход, оказавшийся довольно быстрой рекой, подняли паруса и под попутным ветром, лихо вспарывая волну, пошли точно на Корелу. Даже болтающаяся сзади на привязи чалка и две полузатопленные лодки не особо замедлили ход крепкого, высокобортного ушкуя. Одна ночевка посреди озера – и уже к полудню корабль князя Сакульского подвалил к короткой крепостной пристани.
Андрей спрыгнул на слегка оструганные сверху бревна причала и остановился, наблюдая за холопами.
Те принайтовали трофейное судно к ушкую с внешней стороны, выволокли на берег разбитые лодки, а потом стали вытаскивать мертвые тела, рядком укладывая на чахлую, потоптанную траву. Дело это могло показаться грязным и противным кому угодно, но только не тем, кто победил врага в жестокой схватке и теперь мог с гордостью подтвердить свою доблесть.
Крепостная стража, поначалу не сообразившая, что происходит, засуетилась, послышались тревожные крики. Вскоре из ворот появились первые зеваки, стали собираться кучками чуть в стороне. Вслед за ними прибежал все в том же казакине, но в войлочных туфлях и тафье на бритой макушке боярин Афанасий Семенович. Воевода замер, не зная, как реагировать на происходящее.
Между тем, освободив судно от мертвецов, холопы начали выводить раненых со стянутыми за спиной руками и бросать их рядом с уже отбегавшими свое товарищами.
– Ну, принимай, воевода, по счету, – весело предложил Зверев. – Двенадцать дохлых тушек, семь душегубов увечных. Еще с десяток, извини, во время сечи утопло, сдать не могу. – Про четверых вполне здоровых разбойников, сидящих в трюме, князь предусмотрительно промолчал. – Вот этот, в шелковой рубахе и с расшитыми штанами, за главного у них был. – Андрей кинул рядом с закатившим глаза пленником выгнутую половинку кирасы и кичливый шестопер с резной рукоятью.
– Стало быть, управился… – пробормотал себе под нос воевода, проходя вдоль окровавленных тел. – Ужели един с тремя холопами?
– А чего не управиться? – засмеялся Андрей. – Тати ведь жирных и ленивых купцов ждали на ушкуе встретить. На которых шикни – и сами лапки поднимут. Мы же люди служилые, к сече привычные. Опять же, мы в броню заранее оделись, а эти… – Князь пнул одного из раненых в разодранной рубахе, – жары убоялись. Даже под кирасой никакого поддоспешника на тате не имелось. Ну, а доспешный супротив бездоспешного… Сам понимаешь, боярин.
