Крис Хамфрис - Вендетта
Скай огляделся.
— Где Амлет?
— Дома. В эту ночь люди не единственные, кто может убивать. А он всего лишь песик.
Паскалин снова нагнулась и подняла с земли какой-то предмет.
— Вот, — сказала она, прижав его к животу Ская.
Это оказалась дубинка его дедушки, та самая, с которой он уже охотился и которой свалил кабана — Джанкарло. Только теперь Скай по-новому ощущал исходящую от нее силу, не так, как прежде. Не просто удобная форма и отлично сбалансированный вес орудия, предназначенного для одной-единственной цели. Теперь в нем жила частичка каждого павшего от дубинки за многие годы. Точно как в Клыке Смерти, боевом топоре Бьорна.
— Отлично, — заключил Скай, взвешивая оружие в руке.
— Идем.
Паскалин широкими шагами направилась по тропинке, но не к главному входу, а в противоположную сторону.
— Где мы будем охотиться? — спросил Скай.
В том, другом теле ему было бы трудно поспевать за бабушкой, так быстро она мчалась по кладбищенским тропинкам. Но не сейчас. И только то, что он не знал, где лежит цель их ночного путешествия, удерживало Ская от того, чтобы вырваться вперед.
— Только в эту ночь мы охотимся в долине, что лежит между двумя заброшенными деревнями. Одна из них — старинное место обитания семьи Маркагги. В другой прежде жили Фарсезе.
— И только члены наших семей выйдут сегодня на битву?
— Нет.
Они добрались до ворот. Пропустив Ская вперед, Паскалин снова заговорила:
— Все маццери из окружных деревень охотятся там в эту ночь. Все, кто решится выйти на битву.
— Но будет резня, — заметил Скай, улыбаясь.
— Не будет. Это лишь воспоминание о тех далеких временах, когда каждый десятый был призрачным охотником и мы могли себе позволить жертву в Jour des Morts. Сейчас нас осталось слишком мало, чтобы мы безболезненно перенесли потерю одного из нас. Вот уже несколько веков это всего лишь ритуальная битва, не более. Ни один маццери не умирает. Вот почему то, что сделали Эмилия Фарсезе и ее братья — убили твоего деда на призрачной охоте, — это ужасное преступление. Вендетте здесь не место! Битву нельзя использовать в личных целях.
— И тем не менее именно это мы и собираемся сделать. — Фраза прозвучала не как вопрос, а как решительное заявление.
— Фарсезе начали убивать здесь. И здесь же мы с убийствами покончим.
Они стояли на холме позади кладбища, где приютился одинокий домишко, вокруг же раскинулись заросшие и неухоженные сады.
— И как только прозвучит предсмертный крик маццери, все соберутся. — Паскалин посмотрела на внука горящими глазами. — Все соберутся, дабы засвидетельствовать смерть Жаклин Фарсезе.
«Да», — с ликованием подумал Скай.
Невероятно, как легко развеялись прежние сомнения. Все было ясно и понятно. Как отчетливо он различал мельчайшую деталь окружающей местности, так же четко представлял причину, по которой они так торопятся к месту встречи. Сегодня ночью вендетта завершится. Придет конец пятивековой ненависти просто потому, что некому будет больше убивать. И он, Скай, станет избавителем. Таков его удел. Он приехал на Корсику в поисках ответов на вопросы. И нашел их: узнал, что теперь в любой момент, когда только пожелает, может покинуть свое тело. Его двойник волен отправиться куда угодно и достичь… Да много чего достичь! Что в сравнении с этим какое-то ерундовое убийство?
Раньше он уже слышал от кого-то подобные рассуждения. От Тиццаны? Нет, от Сигурда!
Скай резко остановился. Паскалин нетерпеливо оглянулась.
— Что случилось?
Скай потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.
— Нет, ничего, — ответил он, догоняя бабушку.
Но кое-что случилось.
Впереди нечто смутно вырисовывалось над разрушающейся городской стеной.
— Я узнаю это место, — произнес Скай, хотя точно знал, что никогда прежде не бывал здесь.
— Ее называют…
— …Гора Дьявола!
— Да, внучек. Вот в стене ворота, а дальше тропинка, которая ведет в обход горы.
Бабушка пошла к воротам, но Скай остался на месте. Она оглянулась и увидела ухмылку на лице внука.
— Зачем идти кругом, — сказал он, — когда можно забраться прямо на нее?
Гора почти не изменилась за пять столетий. Выемки и выступы в скале, по которым взобралась Тца, сохранились и до наших дней. Бабушка пошла по той самой тропке, а он остался ждать на вершине.
Вой начался на низкой ноте, почти что с рычания, которое быстро переросло в протяжный высокий крик. Он эхом отдавался от гранитных утесов, проносясь из дальнего конца долины к тому месту, где стояли Паскалин и Скай.
— Волк? — спросил он, и волоски на хребте встали дыбом.
— Волков, внучек, нет на Корсике уже несколько сот лет.
— Тут никогда не знаешь наверняка, — улыбнулся Скай. — Вдруг они вернулись?
Паскалин проигнорировала его замечание.
— Это крик маццери. Из другой деревни, не нашей. Знак, что они готовы.
— А мы? — спросил Скай и немедленно услышал ответ: слева кто-то взвыл.
Юноша увидел движущиеся тени. Фигуры — темнее окружающего мрака — собирались на охоту.
— Что ж, началось.
Запрокинув голову, Паскалин подхватила боевой клич.
— Да! — крикнул Скай и присоединился к бабушке.
В одно мгновение долина наполнилась звуками — и движением. Со всех сторон по лесным тропам бежали, громко крича, одетые в черное женщины и мужчины. Последних было меньше.
Паскалин крепко ухватила Ская за руку. Он с негодованием попытался освободиться, не желая терять ни секунды, когда остальные охотники уже умчались далеко вперед. Однако бабушка не обращала внимания на его попытки вырваться.
— Пусти меня! — кричал Скай. — Я должен…
Но высвободиться из цепких объятий оказалось совсем не просто.
— Не бойся, внучек. Никто из них тебе не соперник. Эти маццери станут охотиться, как охотятся всегда. Убьют животное, если смогут; будут биться только в случае необходимости. Но ты… Ты должен просто прислушаться к голосу крови. Он приведет тебя к той, кого ты ищешь. — Паскалин наконец отпустила его и подтолкнула вперед. — А теперь… Вперед, Маркагги!
Ская не нужно было подгонять. Он сорвался с места, одним прыжком преодолел несколько ярдов и побежал вперед по тропе сквозь кромешную темноту, забыв об опасности споткнуться о корень или упавшую ветку. Раненая рука, которая ныла от напряжения после многочасовой уборки в склепе, сейчас крепко сжимала дубинку и вся пульсировала силой. Зрение обострилось до такой степени, что Скай мог разглядеть одинокий каштановый орех на земле под деревом. Все его чувства работали слаженно, словно музыкальные инструменты в оркестре, — зрение, слух, вкус, обоняние обострились до предела и отлично дополняли друг друга. Лишь осязание выпадало из стройного ансамбля, но только потому, что Скай не чуял земли под ногами: он будто парил над ней, летел по воздуху.
