Григорий Павленко - Империя
— Ты предал своего Императора, Гортан, — Элхарт медленно подошёл к судье и одной рукой схватил старика за горло, подняв того над полом, — будь ты проклят.
Хруст позвонков обозначил конец жизни верховного судьи Гортана и рождение нового Императора.
Глава 22
Император стоял перед своим народом. Тысячи людей собрались на дворцовой площади, чтобы лицезреть правителя и хотя бы на несколько минут оказаться окружёнными величием того, кто стал отцом для всех граждан Катарской Империи. Он был для них всем, они любили его, и каждый из собравшихся без раздумий отдал бы жизнь ради Императора. Это была не просто любовь, а настоящее поклонение. Люди возвели его в ранг наместника Единого Бога на земле.
Но Элхарт просто стоял, глядя на них. Он не произносил торжественных и вдохновенных речей, не хвалился теми успехами, что достигла Империя во времена его правления. Он лишь смотрел на своих граждан, и взгляд его, как шептались в толпе, устремлялся прямо в души. Император видел все их грехи, видел каждую поганую мыслишку, закрадывающуюся в голову простого смертного. Он знал о них все. Он был наместником Бога, и власть его была безграничной. Но люди не знали о том, что даже сейчас правитель оставался простым смертным.
— Папа, — светловолосый юноша, стоявший по правую руку от Императора, тронул того за плечо, — может, хватит тут уже стоять?
— Я, как и ты, стою здесь для того, чтобы во мне люди обретали силу, — негромко сказал Элхарт, пригладив короткую бороду, в которой уже начали проявляться седые волоски. — Как ты думаешь, Эрхен, сильны ли эти люди?
Эрхен посмотрел на собравшихся. Все они: мужчины, женщины, старики и дети — все смотрели на правителя и его сына с нескрываемым восхищением. Их глаза полнились любовью и обожанием.
— Нет, — сказал юноша, опершись руками на перила балкона, — они слабы, отец. Но слабость их в том, что они зависимы от тебя. Ты стал для них идолом, которому скоро будут поклоняться с такой же истовостью, как и Единому Богу. Я думаю…
Эрхен замолчал, встретившись взглядом с отцом, в глазах которого было лишь холодное осуждение.
— Достаточно, — сказал Император, — на сегодня наше общение с гражданами окончено. А с тобой мы ещё поговорим, Эрхен. Я не позволю, чтобы мой сын оскорблял Единого Бога своими… сравнениями.
С этими словами он взмахнул рукой, прощаясь с людьми, собравшимися на площади. Этот жест был встречен аплодисментами, но Император не обратил на это внимания, он развернулся и вышел с балкона, оставив своего сына наедине с ликующей толпой.
— Слава! — кричали люди, — слава Императору!
— Да, — пробормотал Эрхен, следуя за отцом, — слава.
Выход вёл прямо к тронному залу, где Императора уже ждал человек, к которому Эрхен испытывал настоящее отвращение — Гильдар. Великий инквизитор, так его называли при дворе, но молодой принц прекрасно видел суть этого человека. Гильдар в душе своей был настоящим падальщиком. Балор, ближайший друг Императора, добился того, что инквизиция была лишена почти всей своей власти и привилегий. Она была загнана в строжайшие рамки, позволявшие ей действовать только в пределах церкви, и теперь Гильдар постоянно подначивал Императора на тему того, что враги истинной веры не дремлют, и если инквизиторы будут продолжать бездействовать, то…
Эрхен даже в мыслях не хотел повторять тот бред, которым накачивал его отца инквизитор. Принц прекрасно понимал, что вера — это такая материя, которая должна развиваться только мирным путём, а если кого-то принуждать верить в Единого Бога, и верить только так, как этого требует церковь, то получится что-то совсем нехорошее. Но, к огромному сожалению принца, он видел, как его отец медленно склоняется к тому, чтобы вернуть инквизиции хотя бы часть тех полномочий, что она имела в годы своего основания.
Гильдар подошёл к Императору и, захватив его одной из своих ядовитых речей, повёл правителя куда-то в сторону, тем самым позволив Эрхену незаметно ускользнуть из тронного зала, избежав длинного и нудного разговора с отцом на тему того, как можно говорить о Едином Боге и как этого делать нельзя. Юноша уже дошёл до самых дверей, ведущих к спасению, как вдруг его окликнул знакомый голос.
— Плохой день? — поинтересовался лорд Балор, который тоже находился в зале. Он хотел поговорить с Элхартом о делах в Корантаре и ещё кое о чём, но чёртов инквизитор, как всегда, влез со своими просьбами, заняв того на добрые полчаса. И эти полчаса лорд Соладара решил потратить на приятную беседу с мальчиком, для которого он стал наставником. — Опять поругались, что ли?
— Привет, дядя, — принц улыбнулся Балору, и улыбка эта была первой за весь день, — все как всегда.
— Эрхен, чему я тебя уже лет восемь учу? М?
— Молчание — золото, — устало повторил Эрхен, — но нельзя же все время молчать о своих мыслях и убеждениях. Как я стану достойным отца, если буду все время молчать?
— Хороший политик не тот, кто без конца говорит все, что ему в голову приходит, — многозначительно сказал Балор, — а тот, кто может сказать нужные слова в нужное время. Дай угадаю, ты опять что-то ляпнул про Бога?
— Да, — понуро склонил голову Эрхен.
— Ну и зачем ты это сделал? Ты ведь прекрасно знаешь, как твоей отец к этому относится. Это для него как красная тряпка для быка. Говори с Императором о чём угодно, только Бога не трогай, и будет у вас мир и покой в семье, а мне не придётся по двадцать раз на дню налаживать между вами мосты.
— Извини, дядя, — Эрхен взглянул в глаза Балору и увидел в них ту самую теплоту, которую последние годы так хотел увидеть в холодных глазах Императора. От этого сердце принца сжалось, и слова, которые он хотел сказать учителю, вылетели у него из головы.
— А разговоры про Бога оставь мне. Я знаю подход к Элхарту.
— Императору, — машинально поправил его Эрхен, забыв о том, с кем он говорит.
— Императору, конечно, — кивнул Балор, но в глазах его мелькнули озорные огоньки, — а теперь иди, погуляй где-нибудь. Твоего отца нельзя слишком долго оставлять наедине с Гильдаром. Этот человек определённо плохо на него влияет.
Эрхен кивнул и вышел из зала, а Балор направился к разговаривающим Императору и инквизитору. Подходя, он даже смог уловить обрывок их разговора:
