Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)
Томас поднялся:
— Теперь мы можем идти?
Я тоже вскочила:
— Конечно. А куда?
Томас уже заворачивал за угол, и я как раз догнала его, когда он обернулся, отчего мы едва не стукнулись носами, и ответил:
— К Зевсу.
— Это его Гермес боится?
— Да.
— Но зачем нам к Зевсу?
— Как ты думаешь, от кого он узнал о том, что Селия украла амброзию?
— Думаешь, от Петера?! — вскрикнула я так громко, что какой‑то парень в круглых очках шарахнулся от нас и, вписавшись в стену, растерял все свои тетрадки.
Томас приглашающе распахнул тяжелую высокую дверь, мы вышли во двор.
— Но Петер не говорит толком! — уже тише сказала я.
— Думаю, у Зевса на кухне амброзии полно — и детской в том числе.
— Значит, Петер может быть уже взрослый? — поразилась я.
— Его украли вчера утром. Амброзию дают вместо еды?
— Ага.
— Но чем старше ребенок, тем больше может съесть амброзии. Так что… В школу его отправлять можно наверняка.
— В школу никого отправлять нельзя.
— Негативный личный опыт?
Мне вспомнились плевки жеваной бумагой в голову в младших классах и унизительные лапания в старших. Неужели большую часть учеников составляют дети бандитов?
— Бр — р, — только и произнесла я.
— Понятно, — кивнул Томас. — Я бросил школу в последнем классе. Надоело возвращаться битым каждый день. Потом сам готовился к выпускным экзаменам.
— И сдал?
— С высшими баллами, — горделиво сказал он.
Влившись в толпу выходивших студентов, мы вышли на улицу и направились к лимузину.
Томас оглянулся вокруг:
— Интересно, куда подевались эти двое?
Он раскрыл сотовый, снова закрыл с досадой.
— У тебя нет их номеров? — догадалась я.
— Нет, — сказал Томас. — Наверное, Швайгер потащил Вивиан завтракать в кафе, — Томас указал на кафе через улицу неподалеку и уселся на водительское сиденье: — Поехали.
Я влезла в салон.
— Пристегнись, — велел Томас.
Я нашла ремень, прятавшийся в глубине велюрового диванчика и, едва защелкнула его, как на крышу прямо над моей головой что‑то сверзлось, наверное, метеорит. И крыша прогнулась, прям до моей макушки!!!
Я, вместо того, чтобы спокойно отстегнуться, сначала рванулась вперед, как испуганная лошадь, потом, осознала, что ремня не порвать — а по крыше что‑то с грохотом каталось туда — сюда, потом будто исчезло, но через секунду снова упало, создав вторую вмятину — и к этому моменту я каким‑то образом умудрилась выползти из‑под ремня вниз и на карачках направилась к выходу. Не думайте, что все это время я молчала, как рыба! Томас сказал, что ему сначала показалось, что включилась сигнализация, потом, когда в визге он разобрал некоторые слова — не могу их здесь привести, вы и сами догадались, какие примерно — он понял, что это всего лишь я.
Мне показалось, я полчаса дергала ручку дверцы, прежде чем она открылась, и я наконец кубарем вывалилась на асфальт.
Но и тут мне не было спасенья! Меня сбили с ног, не успела я подняться, но потом наконец‑то появился Томас, схватил меня за руки и вытащил в сторону. От двоих дерущихся человек.
Швайгер сцепился с Гермесом и они катались по траве, молотя друг друга.
Томас на них и не смотрел, а с сожалением смотрел на крышу автомобиля, похожую на поверхность луны (Да не учила я астрономию. Зачем, когда есть телевизор?)
— Садись впереди, — перекрикивая шум драки, сказал он.
Возле уже собирался народ, от входа в библиотеку затрещал свисток, с другой стороны улицы ему ответил еще один, и я увидела, что от кафе, на которое недавно указывал Томас, к нам спешит полицейский.
— Быстрее! — сказал Томас, кивая на переднее сиденье.
— Мы их оставим?
— Да, — сказал он, как обычно, коротко. — Да садись же!
— А мы? — раздался позади крик Вивиан, когда я открыла дверцу.
Села я, и кто‑то ввалился в кузов. Мы не успели тронуться — у бампера возник полицейский и строго что‑то заверещал.
Томас улыбнулся и покивал ему. Приоткрыл дверцу, будто собираясь выходить, а сам украдкой взглянул в мое окно — на тротуаре толпились люди. Томас нажал какой‑то рычаг и машина подпрыгнула! Как кузнечик! Но боком! Мы перемахнули над толпой и плюхнулись на стоянку для велосипедов (могли бы в этой машине кресла помягче сделать, раз уж пружины под колеса затолкали!)
Потом резво обогнули угол здания и соскочили на дорогу. Томас протянул руку и застегнул поверх меня ремень. Крикнул назад:
— Пристегнитесь!
Дальше все понеслось быстрыми картинками — правда, по стенам мы больше не ездили — и только где‑то за городом мы остановились. Было так тихо и мирно. Какой‑то лес, какие‑то поля. Зелень, солнце.
— Мы пока что больше не поедем? — спросила я Томаса.
— Да куда на ней уедешь? Не видишь, что с машиной? — удрученно сказал Томас. И обратился к тем, кто был в кузове:
— С вас бы за ремонт взять!
А кто там, кстати, в кузове? Прямо под вмятиной, пристегнутая и взъерошенная, сидела Вивиан. На полу в обнимку лежали Гермес и Швайгер.
Вивиан отстегнула ремень безопасности и сказала устало:
— Кажется, они оба приложились головой о потолок, когда ты прыгнул возле университета, — и она тихонько ткнула в них носком туфли:
— Эй.
Боже, неужели кто‑то из них убился?! И я даже знаю, кто. Потому что другой этого не может по своей натуре.
Но застонал Швайгер, открыл один глаз — второй опух и полиловел — и оттолкнул от себя Гермеса. Томас уже вышел из машины и полез в салон помогать бедолагам.
Я вышла тоже, ноги меня едва держали. А коленки, боже мой! — содраны до крови и в пыли. О колготках я вообще молчу.
Томас помог выйти из автомобиля Вивиан, Швайгеру, потом и Гермес показался: он был помят, усы метелками торчали не в те стороны, куда раньше, а левый рукав пиджака был почти полностью оторван. Он покивал Томасу, мол, я в порядке, и, обойдя машину, уселся на траву у обочины рядом со Швайгером, который вздрогнул и отстранился.
— Мир, — выдохнул Гермес.
Швайгер только вздохнул. Обернулся ко мне — я стояла, опершись о крышу лимузина:
— А вы голодные?
Я так удивилась этому неожиданному вопросу, что кивнула, хотя на самом деле не чувствовала ничего, кроме огромной усталости.
Швайгер полез в карман и достал оттуда бумажный кулек:
— Я вам круассанов купил. Одни с сыром, другие с джемом.
— О! — только и сказала я. — Спасибо.
Пакет слипся. Но я все же смогла его открыть. От круассанов остались только мятые ломти, крошки и аромат.
