Сара Маас - Королева теней
Перрингтон замер, будто удивленный тем, что она говорила.
- Откуда взялся этот сумеречный огонь? - требовала Манона.
Женщина была настолько маленькой, настолько худой. И её платье было едва толще паутины и тени. В горном лагере было холодно, даже для Маноны. Возможно эта девица отказалась от плаща, или всем плевать на неё. Или возможно, с этим огнем ... Возможно, ей не было нужно ничего из этого.
- Из меня, - сказала Кальтэна мертвым, пустым, но все же порочным голосом. - Он всегда был там, спящим. И теперь пробужден. Создан заново.
- Что он делает? - спросила Манона.
Герцог остановился, чтобы наблюдать за молодой женщиной, как будто он разгадывал какую-то загадку, словно ожидал чего-то еще.
Кальтэна слабо улыбнулась дрожащему солдату, стоявшему на декорированном красном ковре, его золотисто-каштановые волосы переливались на свету подвешенного вверху фонаря.
- Он делает это, - прошептала она, и согнула свои тонкие пальцы.
Сумеречный огонь выстрелил из них и покрыл тело солдата, словно вторая кожа.
Он открыл рот в безмолвном крике - извиваясь в судорогах, затем запрокинул голову к потолку палатки и всхлипывал в тихой, неслышной агонии.
Но никаких ожогов не оставалось на его теле, будто этот огонь вызывал только боль, словно это было самовнушение, заставляющее думать, что тело горело.
Манона не отводила взгляд от скорченного человека на ковре, теперь из его глаз. носа и ушей текла кровь.
Она спокойно спросила герцога:
- Почему вы мучаете его? Он мятежник - шпион?
Теперь герцог приблизился к Кальтэне, вглядываясь в ее пустое, красивое лицо. Ее глаза были полностью зачарованы молодым мужчиной. Она снова заговорила.
- Нет. Это просто человек.
Никаких колебаний, никакого признака сочувствия.
- Достаточно, - сказал герцог, и огонь из рук Кальтэны исчез.
Юноша обмяк на ковре, тяжело дыша и плача. Герцог указал на занавески в задней части палатки, которая, несомненно, скрывала спальную зону.
- Ложись.
Как кукла, как призрак, Кальтэна, казалось, носила не платье, а полночь обёрнутую вокруг себя, она последовала к тяжёлым красным шторам, проходя сквозь них, будто она была не более чем туманом.
Герцог подошел к юноше и опустился перед ним на колени, к земле. Пленник поднял голову, кровь и слезы смешались на его лице. Глаза герцога встретились с Маноной, когда он положил массивные руки по обе стороны от лица его солдата.
А затем свернул ему шею.
Смертельный хруст звоном отдалась в ней, будто звон арфы. Обычно, она бы просто усмехнулась.
Но вместе с ударами сердца она почувствовала, как теплая, липкая голубая кровь лилась на её руки, она почувствовала рукоять ножа, отпечатанного на ее ладони, когда Манона полоснула им по горлу той крошанки.
Солдат плюхнулся на ковер. Герцог поднялся и взглянул на неё.
- Это то, чего ты хотела, Черноклювая?
Подобно смерти Крошанки, это было предупреждением. Держать рот на замке.
Но она планировала написать бабушке. Планировала рассказать ей все, что произошло: это, и то, что шабаш Желтоногих был невиден и неслышен с момента прибытия их в комнату под Сторожевой башней. Матрона прилетела бы сюда и начала кромсать позвоночники.
- Я хочу знать, почему нас держат отдельно от Желтоногих. Они находятся под моей юрисдикцией, и как таковой, я имею право видеть их.
- Все прошло успешно, и это все, что тебе нужно знать.
- Ты должен сказать своим охранникам, чтобы они немедленно пропускали меня.
Действительно, десятки охранников блокировали ее путь, и, за исключением убийства по пути, у нее не было возможности пройти.
- Ты игнорируешь мои приказы. Почему я должен следовать твоим, Лидер крыла?
- У вас не будет чертовой армии, чтобы летать на тех крылатых драконах, если вы захватите их всех для своих селекционных экспериментов.
Они были воинами - они были кланом железнозубых ведьм. Они точно не были вещью для разведения. На них нельзя было проводить эксперименты. Ее бабушка убила бы его.
Герцог лишь пожал плечами.
- Я сказал вам, что хотел Черноклювая. Ты отказалась отдать их мне.
- Это наказание? - слова вылетели из нее.
Желтоногие все еще были железнозубыми, в конце концов. И всё ещё были под её командованием.
- О, нет. Нисколько. Но если ты не подчинишься моему приказу снова, в следующий раз, может быть.
Он поднял голову, и свет блеснул в его темных глазах.
- Есть принцы, вы знаете - среди валгов. Могущественные, хитрые принцы, способные размазывать людей по стенам. Они были очень заинтересованы в том, чтобы испытать ваш род. Возможно, они посетят ваши казармы. Посмотрим, кто переживет ночь. Это был бы хороший способ отсеять менее опытных ведьм. Мне не нравятся слабые солдаты в моей армии, даже если это уменьшит ваши ряды. На мгновение в ее разуме воцарилась ревущая тишина. Угроза. Угроза от этого человека, человека, в котором существовал тёмный зверь.
Осторожно, сказал голос в ее голове. Примени хитрость.
Так что Манона позволила себе слегка кивнуть в согласие, и спросила:
- И что насчёт других ваших действий? Что творится в глубине гор, окружающих эту долину?
Герцог изучающе смотрел на нее, и она встретила его пристальный взгляд, встречая каждый дюйм темноты в его пределах. И что-то скользило внутри него, чёрное, чему не было места в этом мире. Наконец он сказал:
- Ты не захочешь узнать о том, что порождается и делается под теми горами, Черноклювая. Не трудитесь отправлять своих разведчиков. Иначе они больше не увидят дневного света. Считай, что тебя предупредили.
Человеческий червь явно не знал насколько опытны её Тени, но она не собиралась поправлять его, не тогда, когда однажды это может быть использовано как преимущество. Но что бы не происходило среди этих гор - это не её забота, не Желтоногих и остальной части легиона, чтобы этим заниматься. Манона дернула подбородком в сторону мертвого солдата.
- С какой целью вы планируете использовать сумеречный огонь? Пытки?
Вспышка ярости в еще одном вопросе.
- Я еще не решил. На данный момент она будет экспериментировать, как это. Возможно, позже она научится испепелять армии наших врагов. - жестко проговорил герцог.
Пламя, которое не оставляет ожогов - истребит тысячи. Это было бы великолепно, даже если это и абсурд.
- Здесь есть армия врагов? Будете ли вы использовать сумеречный огонь на них?
Герцог снова поднял голову, шрамы на лице ярко выразились от брошенного фонарем света.
- Твоя бабушка видно тебе не сказала.
- О чем? – слегка поинтересовалась Манона
Герцог шагнул в сторону занавешенной комнаты.
- Об оружии, что она делает для меня - для Вас.
- Какое оружие?
Она не собиралась тратить время на тактичное молчание.
Герцог только усмехнулся ей и исчез. Штора качнулась достаточно, чтобы увидеть лежащую на низкой, покрытой мехами кровати, Кальтэну, её тонкие бледные руки лежали на боках. А её глаза были открытыми и невидящими. Щит. Оружие.
Два оружия - Кальтэна и ещё что-то, что ее бабушка готовила.
Вот почему Матрона осталась на Клыке с другими верховными ведьмами.
Если три из них объединяли свои знания, мудрость и жестокость, чтобы разрабатывать оружие для использования против армий смертных...
Дрожь пробежала по позвоночнику Маноны, когда она вновь взглянула на распростёртого человека на ковре.
Независимо от того, что это было за оружие, независимо от того, что три верховные ведьмы придумали...
У людей не было ни единого шанса.
- Я хочу, чтобы вы передали мои слова в другие шабашы. Мне нужно, чтобы часовые постоянно стояли у входов в наши казармы. Трёхчасовой дозор, не больше. Мы не должны допустить того, чтобы кто-то проник к нам незаметно. Я уже отправила письмо Матроне.
Элида проснулась от толчка внутри орлиного гнезда, тёплая и отдохнувшая, но она едва могла дышать. Было еще темно, но лунный свет исчез, близился рассвет. И в темноте, она могла лишь разглядеть отблеск белоснежных волос и мерцание железных ногтей. О, боги.
Она планировала поспать только час. Но, должно быть, проспала не менее четырех. Аброхас был неподвижен позади неё, его крыло все еще защищало ее.
После того столкновения с Астерин и Маноной, каждый час бодрствования или сна был кошмаром для Элиды, и даже днями позже она ловила себя, задерживающий дыхание в странные моменты, когда тень страха душила ее. Ведьмы не беспокоились о ней, даже при том, что она утверждала, словно ее кровь была синей.
Но этой ночью она, хромая, пошла обратно в свою квартиру. На лестнице было темно и тихо - слишком тихо, даже с грохотом её цепей. Кругом была полнейшая тишина. Как будто даже пылевые клещи задержали дыхание. Кто-то был в ее комнате. Ожидал ее.
