Антон Кильдяшев - Дворяне и ведьмы (СИ)
- Редко к нам гости захаживают. - Пробурчал он. Едва ворочал губами - других людей лодочник, должно быть, не видел десятилетиями, если не целую вечность. - Проходи в хижину. Мне будет в радость пообщаться с живым человеком. Должно же быть в жизни разнообразие, хе. А то, обычно, с дождём приплывают раздутые трупы.
- Я не отблагодарил тебя за спасение. Спасибо.
- Да не стоит. - Отмахнулся северянин. - Я же говорю - в радость...
Вдруг он замолчал и уставился в небо. И действительно - дождь прекратился через пару минут.
- Меня когда-то звали Ихрем.
- Холстейн. Но я здесь был не один. У меня были лошадь и раб. Не встречал ли ты их?
Человек покачал головой.
- Откуда? Взгляни вокруг - дорога проходит внизу и далеко в стороне, а здесь ничего нет, кроме стены гор. - Обвёл он рукой свои владения. - Кроме меня здесь никого нет и никогда не было. Лишь я и мои мёртвые товарищи.
- С вашего корабля?
Ихрь показал рукой на маяк.
- Купились на уловку и разбились о скалы.
Хол спросил ещё о паре вещей и всё сильнее и сильнее понимал, кем был этот человек. А джинн знал сразу, с первого же взгляда. Это странным образом уязвляло самолюбие. Какой-то проклятый чёрт догадался о сути лодочника быстрее, чем он сам.
Они прошли в маленькую хижину за холмом. Уютное местечко: невесть откуда взявшиеся плодовые деревья стояли в ряд, огород за ними, верёвка для сушки рыбы и одежды. Сам домик хоть и хлипкий и дырявый, но был закрыт от ветров. Внутри на земляном полу горел костёр и давал тепло.
- Живём мы скромно, сами видите. - Сказал Ихрь, предлагая гостю присесть на подушку у костра. - Если живём вообще.
- Если живём вообще! - Передразнил джинн. - Убей его. Просто убей. Ты же этого хочешь, я знаю.
Лодочник принёс из прихожей котёл с похлёбкой. Той же самой, что варил Тоноак. С краю даже свисала одна из тех лесных трав, что он собирал. Тем не менее, Хол поблагодарил хозяина за гостеприимность.
- На убой кормит. Последнее желание, хе-хе-хе.
Похлёбка и впрямь была сделана Тоноаком. У его стряпни был особый вкус, и Хол всегда бы отличил её от других. На всякий случай он попытался поподробнее рассмотреть домик. Вдруг где-то здесь висит и что-нибудь, что было в сумке на его коне? Внимание же привлекла подушка, на которой он сидел. Такие делали по другую сторону сторон гор, на другом юге. Редкость даже в богатом Стоградье, в этой долине увидеть такую было настоящей удачей.
- Не пойми меня превратно, Шестак. - Говорил джинн. - В конце концов к чему надеяться на то, что не произойдёт? Этот человечек тебя победить не сможет даже в своих фантазиях. Так что почему бы тебе не показать мне своё истинное мастерство на его жалкой тушке?
- Молчи.
Как и всегда, чёрт не слушал.
- В этих лесах растут поразительные травы. - Ихрь похлопал себя по пузу. Он выел добрую половину котелка. - Подумать только, сколько в этой долине неизведанного! Каждый раз находишь что-то новенькое в ней. Оно не отрастает за твоей спиной пока ты спишь, нет. Просто до определённого момента ты слеп и не видишь новинки. Я уже не помню, как давно сюда попал, а до сих пор не знаю о ней ничего. Но и это радует - раньше я понимал ещё меньше. Долина будто создана для меня, глупца, что не знал своего счастья жить не в ней.
- Что же мешает уйти? - Предложил Хол решение.
Лодочник развёл руками.
- Выхода нет!
- Ты его можешь пока ещё не видеть. - Посоветовал наёмник в ответ. - Ищи, и он найдётся.
- В отличие от всего остального в этом я уверен. Выхода нет - по крайней мере, для меня. - Он встал и прошёл к выходу. Позвал за собой. - Пойдём. Я покажу тебе, что держит меня здесь.
Они вышли из хижины и направились к стройным рядам деревьев. Холм, скрывавшийся за ними, был пуст, и от него сильно тянуло солью. Ни деревья, ни тем более трава не росли на нём.
Наверх вели высеченные в породе ступени. Сверху на них лежали старые съеденные временем и жуками доски. Лодочник, должно быть, очень часто ходил по ним вверх и вниз - глубокие отпечатки его стоп украшали весь путь.
Хол насчитал как минимум сотню ступеней. Досок было гораздо больше этого, и видно было, что Ихрь старался все из них использовать, но не хватило места. Много из них валялось вокруг. Соль не давала им исчезнуть полностью, хотя и гниль проела их насквозь.
На вершине холма показались длинные ряды одинаковых камней, утопающие в синеватом тумане. Тысячи и тысячи надгробия тянулись до далёких гор. Присмотревшись, Хол увидел и съеденные ржавчиной мечи, где их не было - перекрещенные копья, топоры, просто корабельные доски. Лодочник заведовал кладбищем.
"Чему удивляться? Это было очевидно с самого начала". Джинн был прав - Хол знал это ещё до того, как забрался в лодку. В сказках ложь, но всякая ложь основана на извращённой неким образом правде. Самую малость чувствовался стыд. Ведьма знала о долине и говорила о ней, пусть и неявно, но Холстейн совсем забыл об этом.
- Вот почему я не могу уйти. - Ихрь погладил один из камней. - Погляди на них. Как бы смог я покинуть своих товарищей? Но вне долины им нет больше места.
На камне была надпись. Лодочник шлифовал её день ото дня, и со временем она стала столь гладкой, что надгробие казалось уже немыслимым без неё. Буквы и цифры были уже составной частью камня, они слились с ним в одно. В то же время старость брала своё. Камень трескался и крошился, а в выеденные ветром полости оседала соль.
"Здесь покоится Калеван, сражённый в море", - гласила надпись.
- На самом деле надпись неполна. Я всё хочу её доделать, но что-то останавливает меня. - Признался Ихрь. - Она не столько памятник Калевану, сколько мне, глупцу, не знавшему своего счастья. Сначала я положил товарищей в землю, выбил надписи, а уже потом стал искать о них правду. Мы плыли на войну и не знали друг о друге ничего. Кто, откуда - и всё. Лишь когда для нас не стало войны мы поняли, сколько потеряли. Калеван ведь был очень интересным человеком. Кажется, букашка, таких тысячи - ан нет, за ним история посильнее, чем у иного царя. Всегда он ходил угрюмый, неразговорчивый, прятался ото всех и болтал со своим топором. Я думал, он такой человек, что не хочет, чтобы о нём что-нибудь узнали. Таких была нас вся команда, и мне нечему было удивляться. А сейчас я знаю: у Калевана и вправду ничего не было. Совсем. Наша же команда разграбила и сожгла его деревню, только он остался живой. Даже воспоминаний о доме у него не больше не было, так огонь постарался. Однажды мы зашли в порт, и он записался к нам в команду. Я долго думал, почему он нас не бросился убивать, и в конце концов понял - весь корабль был такой. - Ихрь подошёл к другому надгробию. - Вон тот, что лежит сбоку от остальных, звался Виленом. Он был вором, что обокрал другого нашего воина - Хлема. Тот без денег, чтобы выплатить долг, попал в тюрьму, оттуда уже на галеры. Сын боярина, оставшийся без наследства из-за нрава отца, лежит вон там. Он вёл нас в бой на торговый флот, где гребцами были Хлем и Вилен.
