Джон Норман - Племена Гора
— В касбах! — кричал кто-то. — Спасайтесь в касбахе!
Среди бегущей толпы скакали всадники, рубя направо и налево.
— Кавары, вперед! — кричали они.
— Это кавары! — воскликнул я.
Хассан удивленно взглянул на меня и сердито приказал:
— Всем к стойлу!
По крыше мы пробрались к огороженному со всех сторон стенами стойлу для кайилов. Хассан быстро и четко отдавал приказы. Разбойники тащили с собой седла. Двое спрыгнули вниз. Я увидел, как над пальмами пролетела стрела с горящим оперением. Откуда-то доносились удары топоров. С другой стороны стены раздавались отчаянные крики. Было слышно, как вылетела под ударами дверь гостиницы. Спрыгнувшие вниз люди Хассана вывели под уздцы кайилов.
— Присмотри за дверью на крышу! — приказал Хассан, и в ту же минуту дверца с треском распахнулась, и показалось чье-то лицо.
Получивший приказ разбойник тут же всадил ятаган в челюсть неизвестного и провернул его, выворачивая кости и зубы.
— В касбах! — истерично вопил кто-то на улице.
— В пустыню! — кричала женщина. — Касбах уже заперт! Туда никого не пускают, у ворот страшная резня!
— Пожар! — завопил я, увидев, как стрела с огненным оперением воткнулась в сложенную возле стойла солому. Через стену стойла пытался перелезть какой-то человек. Один из разбойников метнул в него копье, и прошитый насквозь воин свалился на землю. Внутренний дворик гостиницы ярко освещала пылающая солома. Кайилы испуганно ревели. Разбойники набрасывали им на головы одеяла. Двух животных уже оседлали.
— Смотри! — крикнул я.
Двое воинов забрались на крышу прямо с кайилов. Мы с Хассаном кинулись им навстречу и вынудили их спрыгнуть вниз, в визжащую в темноте толпу. Я увидел, как рухнуло пальмовое дерево. Четыре здания горело.
Внизу оглушительно кричала женщина.
Всадников становилось все больше и больше.
С крыши мы хорошо видели, как мужчины, женщины и дети отчаянно мечутся среди финиковых пальм.
Вспыхнул еще один дом, на этот раз слева от нас. Я почувствовал дым.
— Постоялый двор горит! — крикнул я.
— Тарна! — кричали снизу. — Тарна!
Хассан подошел к краю крыши и посмотрел на пылающий двор. Разбойники уже вывели из стойла всех кайилов.
— За ними! — скомандовал Хассан. Разбойники, в том числе и оставленный охранять слуховое окно, прыгали с крыши и лихорадочно седлали кайилов. Пламя бушевало вовсю, достигая временами слухового окна.
Хассан сорвал с себя бурнус, продел его под мышками Алейны и спустил ее на руки разбойнику, оседлавшему его кайила. Алейна испуганно посмотрела вверх.
— Господин! — взмолилась она, но Хассан уже исчез.
Мы снова побежали на другой край крыши. Прибывали все новые и новые всадники. Думаю, их было не меньше сотни.
— По моему сигналу, — сказал Хассан, — пусть открывают ворота и уезжают!
Я побежал на край крыши, выходящий на горящий двор. Алейна уже сидела на своем кайиле.
— Я передам сигнал Хассана! — крикнул я. — По сигналу — бегите!
— Для вас приготовлены кайилы! — крикнул снизу разбойник, показывая на двух оседланных животных.
— По сигналу — бегите! — повторил я.
— Что станет с тобой и Хассаном? — спросил он.
— По сигналу — бегите!
— Приготовьтесь открыть ворота! — скомандовал он двум другим разбойникам. Каждый из них должен был выдернуть по засову.
— Хассан! — убивалась Алейна. — Хассан!
Все правильно. Один человек должен следить, когда лучше вырваться на улицу, другой должен передать сигнал.
— Хассан! — заходилась в крике Алейна.
Я про себя улыбнулся. Она посмела осквернить своими губами имя господина. Какими бы они ни были красивыми, это всего-навсего губы недостойной рабыни. Как правило, девушкам запрещают произносить имена их хозяев. К нему обращаются исключительно «господин» или «мой господин». Если Хассан выживет, он наверняка накажет невольницу за эту ошибку. Иногда девушкам разрешается произносить имя хозяина, но в этом случае оно должно сопровождаться титул ом, как, например: «Хассан, господин мой». Между тем Хассан не был настолько либеральным, чтобы позволить невольнице марать свое имя. Так что, если ему суждено будет уцелеть, девчонку примерно отходят плетью за неслыханную дерзость.
Хассан поднял руку. Склонив голову, он следил за происходящим на улице. Я слышал, как мимо проносились всадники. Рука разбойника упала вниз.
— Вперед! — крикнул я.
Засовы вылетели из пазов, ворота распахнулись, с голов животных посрывали бурнусы, кайилы бросились прочь с горящего двора на освещенную пламенем улицу.
Со всех сторон доносились крики.
Спустя несколько мгновений разбойники скрылись в конце улицы.
— Там два оседланных кайила! — крикнул я Хассану. — Скорее!
— Бери одного и спасайся! — прокричал он в ответ. — Время еще есть! Давай!
Вместо этого я подбежал к его краю крыши.
— А ты? — спросил я.
— Беги! — прошипел он. — Подожди!
Внизу в развевающихся малиново-желтых бурнусах скакали одиннадцать всадников.
— Тарна! — доносилось до нас. — Тарна!
Всадники натянули поводья почти под самой крышей. Позади них были еще люди.
— Тарна! — кричали снизу.
Главарь нападавших в синем с малиновым бурнусе поднялся в стременах, осматривая резню. Командиры отрядов докладывали ему о ходе операции, получали приказы и немедленно отправлялись их выполнять. Главарь оказался грациозным и стройным человеком. В руке он сжимал ятаган.
— Колодцы? — спросил кто-то.
— Засыпать, — распорядился главарь.
Он тронул кайила, за ним потянулась туча всадников. Бурнус главаря развевался на ветру, зловеще изогнутый ятаган сверкал в зареве пожаров.
Только теперь я разглядел, что главарь — женщина.
— Рубите пальмы и жгите дома! — распорядилась она.
— Есть, Тарна! — отвечали командиры и скакали к своим отрядам.
Девушка огляделась, затем развернула кайила в сторону касбаха. Рядом с ней скакали десять всадников, остальные держались чуть поодаль.
— Бери кайила и уходи, — сказал Хассан.
Крыша уже раскалилась, под нами горела гостиница, справа сквозь перекрытия пробивались языки пламени.
— А ты? — спросил я.
— Мне очень интересно повидать хоть одного кавара.
— Я остаюсь с тобой, — сказал я.
— Спасайся, — приказал он.
— Я остаюсь.
— Мы даже не разделили соль.
— Я остаюсь с тобой.
Хассан долго и пристально смотрел на меня. Затем закатал правый рукав, и я прижался губами к его запястью, ощущая под языком соленый пот. После этого я протянул ему правую руку, и он прикоснулся губами и языком к моему запястью.
