Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)
— Так ты сомневаешься в собственных словах!
— Всегда сомневаюсь, Карса. На более приземлённом уровне слова подобны богам — это средство, которое позволяет держать страх в узде. Скорее всего, эта сцена будет мне сниться в кошмарах, пока старое сердце не разорвётся наконец. Бесконечная череда голов, слишком осмысленные глаза, которые укрывает тюленья кожа. И стоит мне завернуть одну — хлоп! — появляется другая.
— Слова твои — сплошные глупости.
— Да? И сколько же душ ты сам отправил во тьму, Карса Орлонг?
Глаза теблора сузились.
— Не думаю, что они попали во тьму, — тихо ответил он.
В следующий миг Карса отвёл взгляд, поражённый внезапным открытием. Год назад он бы убил любого, кто сказал бы то, что произнёс Торвальд, — если бы только понял, что слова эти должны были ранить, — а скорее всего, не понял бы. Год назад слова были грубыми, неудобными инструментами, укрытыми в простом, пусть и немного загадочном мире. Однако этот недостаток принадлежал лишь самому Карсе, а не всем теблорам, ибо Байрот Гилд часто метал в Карсу заострённые слова, и наверняка умный воин здорово потешался, хоть сам Карса и не осознавал толком их предназначения.
Бесконечные слова, болтовня Торвальда Нома — но нет, не только она, — всё, что Карса пережил с тех пор, как покинул свою деревню, послужило ему уроком о сложности мира. Сущности тонкие, еле уловимые, невидимой ядовитой змеёй скользили по всей жизни урида. Её клыки часто глубоко вонзались в душу, но ни разу Карса не осознал их происхождение, ни разу не узрел истинный источник боли. Яд угнездился в его душе, но урид отвечал ему — если вообще отвечал — лишь насилием. Часто выбирая неподходящую цель, слепо бросаясь во все стороны.
Тьма — и жизнь в слепоте. Карса вновь посмотрел на даруджийца, который продолжал заворачивать в шкуры отрубленные головы. А кто сдёрнул повязку с моих глаз? Кто пробудил Карсу Орлонга, сына Синига? Уругал? Нет, это был не Уругал. В этом теблор был уверен, ибо нездешняя ярость, которую он ощутил в каюте, ледяное дыхание, что коснулось его души, — принадлежали его богу. Это было чувство крайнего недовольства, гнева, к которому Карса остался почему-то… равнодушным.
Семь Ликов в Скале никогда не говорили о свободе. Теблоры были их слугами. Их рабами.
— Ты плохо выглядишь, Карса, — подходя, проговорил Торвальд. — Прости за мои последние слова…
— Не нужно, Торвальд Ном, — сказал, поднимаясь, Карса. — Мы должны вернуться в свою…
Теблор замолчал, когда его коснулись первые капли дождя, полившегося затем на палубу. Белёсого, липкого дождя.
— Фу! — фыркнул Торвальд. — Если это какой-то бог на нас плюнул, то он точно нездоров.
От воды шёл гнилой, омерзительный запах. Она быстро покрыла палубу корабля, снасти и изорванные паруса слоем густой, жирной жижи.
Разразившись проклятьями, даруджиец принялся собирать съестные припасы и бочонки с водой, чтобы погрузить их в шлюпку. Карса в последний раз обошёл палубу, разглядывая оружие и доспехи, снятые с серокожих. Он наткнулся на стойку с гарпунами и забрал шесть оставшихся.
Дождь перешёл в ливень, отгородил корабль от всего мира непроглядной, мутной завесой. Оскальзываясь в быстро прибывающей жиже, Карса и Торвальд быстро свалили припасы в шлюпку, затем оттолкнулись от борта корабля, и теблор сел на вёсла. Миг спустя огромное судно скрылось из вида, а дождь вокруг ослаб. Пять взмахов вёслами — и лодка совсем выскочила из-под его пелены, вновь застыла в спокойном море под бледным небом. Странный берег впереди медленно приближался.
Через несколько мгновений после того, как шлюпка с двумя пассажирами скрылась под завесой липкого дождя, на баке огромного корабля поднялись из мутной жижи семь бесплотных фигур. Сломанные, раздробленные кости, открытые раны без капли крови. Фигуры неуверенно покачивались в полумраке, словно едва могли удержаться в этом месте.
Один из пришельцев яростно зашипел:
— Всякий раз, как мы пытаемся затянуть узел потуже…
— Он его разрубает, — закончила другая фигура сухим, желчным тоном.
Третий призрак спустился на среднюю палубу, рассеянно пнул ногой брошенную саблю.
— Неудачу потерпели тисте эдур, — хрипло провозгласил он. — Если и нужна кара, то в наказание за их гордыню.
— Не нам этого требовать, — огрызнулся первый. — Не мы заправляем всем в этой игре…
— Но и не тисте эдур!
— Пусть так, но всем нам даны отдельные задания. Карса Орлонг всё ещё жив, и лишь он должен стать нашей заботой…
— Он начал сомневаться.
— Тем не менее странствие его продолжается. Нам следует — теми малыми силыми, какими мы сейчас располагаем, — направить его вперёд.
— До сих пор у нас не слишком-то получалось!
— Неправда. Разбитый Путь вновь пробуждается к жизни. Растерзанное сердце Первой империи начало кровоточить — сейчас лишь редкими каплями, но вскоре начнётся потоп. Нам нужно лишь бросить нашего избранного воина в нужное течение…
— А это в наших силах — по-прежнему весьма ограниченных?
— Давайте проверим. Начинайте предуготовления. Бер’ок, рассыпь пригоршню отатарала в каюте чародея: Путь тисте эдур всё ещё открыт, и в этом месте такой портал быстро превратится в рану… растущую рану. Время для подобных откровений ещё не пришло.
Затем фигура подняла изуродованную голову, словно принюхалась.
— Нужно действовать быстро, — объявила она. — Похоже, за нами выслали погоню.
Остальные шестеро обернулись к говорившему, тот кивнул в ответ на их безмолвный вопрос:
— Да. Сородичи вышли на наш след.
Обломки и плавучий мусор со всей земли прибило к массивной каменной стене — вырванные с корнем деревья, грубо отёсанные брёвна, доски, дранка, части фургонов и телег. По краям теснились пятна смятой травы и подгнившей листвы — целая равнина, которая поднималась и опускалась на волнах. Кое-где стену было почти не видно — так высоко поднимался мусор — и уровень воды под ним.
Торвальд Ном расположился на носу, а Карса сидел на вёслах.
— Не знаю, как нам добраться до стены, — сказал даруджиец. — Ты лучше суши вёсла, друг мой, иначе застрянем сейчас в этом мусоре. А вокруг кружат сомы.
Шлюпка замедлила ход, начала дрейфовать по ковру плавучих обломков. Вскоре оба спутника заметили, что невидимое течение несёт их вдоль края.
— Что ж, — пробормотал Торвальд, — первое течение в этом море. Или думешь, это какой-то прилив?
— Нет, — ответил Карса, вглядываясь в линию берега дальше по течению. — Это пробой в стене.
