Вадим Панов - Запах страха
– Остановись!
«Нашла идиотку!»
– Подожди же, дурочка!
– Отстаньте от меня!
Однако, сделав еще пару торопливых шагов, Марина резко остановилась и обернулась. Только сейчас до девушки дошло, что еще несколько мгновений назад поляна, через которую она шла, была пуста. И вот надо же – за спиной стоит женщина. А ведь до опушки ярдов двадцать, не меньше.
– Ты украла деньги, – строго произнесла незнакомка.
– А что я должна была украсть? Палатку? – огрызнулась Марина, исподлобья разглядывая женщину.
Длинные светлые волосы рассыпались по плечам. Кудри еще пышные, блестящие, но в прядях полным-полно серебряной седины. Красивое узкое лицо чуть тронуто морщинами. Взгляд больших зеленых глаз строгий, но не жесткий. Взгляд матери, а не полицейского.
Из одежды только зеленое платье, подол которого касался травы, простое и в то же время изысканное. Платье дышало той небрежной элегантностью, которая отличает работу хорошего портного от фабричной одежки. Или все дело в совершенной фигуре, которую облегало платье?
Тем временем женщина подошла ближе и поинтересовалась:
– Не красть нельзя?
– Нельзя.
Марина совершенно не представляла, что делать. Продолжать разговор? Уходить? Но незнакомка видела, что она взяла деньги. Все равно уходить!
Девушка сделала шаг вперед. Попыталась сделать. И остановилась, упершись в воздух. В сотканную из ничего стену.
– Я тоже кое-что умею, – мягко произнесла блондинка.
И эта фраза окончательно остудила Марину.
– Вы тоже? – беспомощно переспросила девушка.
– Трудно поверить, что на свете есть другие колдуньи?
Марина вздрогнула. Говоря откровенно, до сих пор она даже не задумывалась над тем, насколько уникален ее дар. Просто жила сегодняшним днем.
– Я думаю, нам нужно присесть и поговорить, – предложила незнакомка. – Кстати, можешь называть меня Красавой.
– Марина, – прошептала девушка.
– Расскажешь о себе, Марина?
«О себе? А что такого можно рассказать о себе?»
Что выросла без родителей? Что мать сбежала с приехавшим на заработки китайцем, а отец, и до того крепко поддававший, окончательно запил, бросил работу и однажды во сне захлебнулся собственной рвотой?
Воспитывала девушку бабка. Да и то сказать – бабка! Соседка, из милости взвалившая на себя заботу о девочке. Старушка получала мизерную пенсию, служила вахтершей на едва держащемся на плаву заводике и не могла дать девочке даже той малости, на которую могли рассчитывать ее сверстницы, дочери простых работяг. Какие новые диски? Какой компьютер или модный телефон? Иногда не хватало даже на еду, и поэтому юность Марины была наполнена мыслями о ней. Бесплатных порций в школьной столовой и скромных ужинов дома растущему организму недостаточно, и девушка не гнушалась заходить к подругам перед самым обедом и не отказывалась от предложения разделить с хозяевами пищу. Не могла отказаться. И стыдно ей не было, потому что еда – это жизнь, а когда хочешь жить, стыд отступает.
Единственное, от чего стыд уберег Марину, – от торговли собственным телом. Женщиной она стала в восемнадцать, по любви. По подростковой, разумеется, любви, беспечной и непродолжительной, зато в ту ночь, прижимаясь к прыщавому ровеснику, Марина была по-настоящему счастлива – ведь все произошло просто так, не за деньги и не за еду.
Однако деньги все-таки были нужны. Нужна была еда. Нужны были лекарства для бабушки. И… молоденькой девушке трудно не мечтать о красивом платье или туфлях, о косметике или новом телефоне. О том, чтобы съесть мороженого или купить бутылку сладкой газировки. Но в первую очередь – еда и лекарства.
И, вполне возможно, именно страстное желание помочь приютившей ее старушке взломало Марину, вывело ее на более высокий уровень.
В тот день вернувшаяся домой девушка застала бабушку сосредоточенно разбирающей нехитрые вещи. Старушка ничего не говорила, но Марина поняла, что у них опять закончились деньги. До зарплаты оставалось четыре дня, и старушка прикидывала, что можно продать на блошином рынке.
– Не надо, – неожиданно произнесла девушка.
– Что не надо?
– Я совсем забыла тебе сказать, что устроилась на работу.
– Ты устроилась на работу? – бабушка удивленно посмотрела на Марину. – А что ты умеешь?
– Я компьютер знаю, в школе проходили. И по-английски читаю. Вот меня и взяли секретаршей на полдня.
Если приправить ложь правдой, в нее легко верят. Работать на компьютере Марина действительно умела. И английским владела неплохо.
– Сколько же тебе платят?
Девушка подошла к бабушке и обняла ее за плечи:
– Достаточно, чтобы ты не продавала свое пальто. Завтра у нас получка. Я хотела сделать тебе сюрприз.
А потом Марина долго гладила рыдающую старушку по спине. И сама поплакала. И много-много раз прошептала: «У нас все будет хорошо».
Никакой работы у нее не было, но завтра ей нужно принести деньги, нужно дозарезу, и Марина решительно вышла из дома. Впервые в жизни она чувствовала себя готовой на все. Придется унижаться? Пусть. Переспать с потным папиком? Пусть. Она слишком долго была ребенком. Она выпила все соки из единственного близкого человека. Пришло время возвращать долги. Теперь она будет заботиться о бабушке.
Чего бы ей это ни стоило.
Надо.
И мысль, что ОНА ОБЯЗАНА, не подкосила, а наполнила Марину силой.
Девушка остановилась у перекрестка, дожидаясь зеленого сигнала, и вдруг поняла, что что-то изменилось. Она ловила на себе взгляды, но интуитивно чувствовала, что ее не видят. Окружающие смотрели на нее и смотрели сквозь нее. На какой-то миг Марине показалось, что она сошла с ума, однако уже в следующую секунду накатило бесшабашное:
«Спятила? Давай проверим!»
Девушка подошла к стоящей на светофоре машине и заглянула в открытое окно:
– Шеф, подвезешь девушку?
Никакой реакции.
Он ее не видел и не слышал!
И тогда Марина взяла лежащую на пассажирском сиденье барсетку.
Водитель не шелохнулся. Люди, стоявшие на тротуаре, не возмутились. Все смотрели сквозь нее.
