Николай Романецкий - Конь в малине
Я вырубил компьютер, пошел на кухню и включил чайник. Попил пустого чаю. Не помогло – на душе по-прежнему было пакостно. Тогда я принял душ – будто хотел смыть помои, в которых выкупался. Струйки теплой воды казались Ингиными пальцами. Ласковыми, нежными, знакомыми… Стало чуть полегче.
Я и раньше не слишком жалел доктора Марголина. Что-то подсказывало, что смерть его – не случайность. Наверное, давала себя знать интуиция… Но теперь приключившееся с ним виделось тем самым наказанием, которое судьба – пусть и не часто, но все же обрушивает на головы разного рода проходимцев. И если бы Виталик Марголин убивал новорожденных в одиночку, я бы и пальцем не шевельнул, чтобы вести расследование дальше. Но оставались еще ведьмочка Альбина и господин Раскатов. Против них, на случай суда, нужны реальные свидетельские показания… Но и это – только часть правды. Главное же, теперь я был на двести процентов уверен, что Екатерина Савицкая попала в лапы Раскатову. И ее следовало спасти. Ну хотя бы попытаться… Если, конечно, она еще жива!.. Оставить ее сейчас один на один с Пал Ванычем – немногим лучше, чем убить младенца. Тем более, если именно мои неуклюжие действия и затянули ее в сферу Раскатовского интереса! Нет, парни: коли назвался груздем – не говори, что не дюж!
Короче, я переоделся и отправился перекусить. А потом поехал на встречу с Ингой.
56
– Привет, америкен бой! – Инга первым делом полезла обниматься.
– Привет, малышка! – Я с удовольствием ответил на поцелуй. – Хвоста не притащила?
Инга непроизвольно оглянулась и помотала головой. Пушистые волосы колыхнулись на вечернем ветерке.
– Сбросила, конь в малине! Пришлось пробежаться по Гостинке… Куда направимся? – Приникла к моему уху и шепнула: – Трахаться хочется – мочи нет!
– Подожди, – сказал я. – Давай-ка прогуляемся. У меня есть кое-какие новости.
Инга посерьезнела, отстранилась, мгновенно превращаясь из красотки-соблазнительницы в сотрудницу Десятого управления Министерства внутренних дел, взяла меня под руку.
– Рассказывай!
И я рассказал.
Когда закончил, она долго молчала. Похоже, для сотрудницы Десятого управления все услышанное показалось бредом сумасшедшего, и она не знала теперь, как бы помягче выложить свое мнение.
Мы стояли возле Зимнего дворца. Я облокотился на парапет и смотрел с серую невскую воду.
– Вот сволочи! – сказала наконец Инга.
– Подожди… Значит, ты поверила?
Инга изумилась:
– Конечно! А разве я могла… – До нее наконец дошло. – Максима! – Ее голос сделался проникновенным. – Я ведь немного тебя уже узнала! Ты не производишь впечатления чокнутого.
– И что ты обо всем этом думаешь?
– Сволочи! – повторила она. – И никто ведь не поверит!
– Без Савицкой, разумеется, не поверят, – согласился я. – С нею, скорее всего, тоже. Но мне кажется, искать ее все равно нужно. Хотя бы для того, чтобы попытаться спасти. Если она еще жива…
– Разве что мое начальство попытается все это раскрутить. – Инга тоже облокотилась на парапет. – Но без твоей Савицкой мне к нему с такими новостями и соваться бесполезно.
– Ты обещала узнать о ней…
– Я помню. Пока не сумела. Стена! – Она не стала объяснять, о какой стене идет речь, и вновь задумалась. – Завтра попытаюсь зайти с другой стороны. Есть кое-какие каналы…
Мне вдруг стало легко, будто она смыла с моей души немалую часть помоев.
– Твои каналы, небось, все как на подбор – темпераментные, молодые и мускулистые?
Она вскинула на меня глаза.
Я улыбнулся открытой улыбкой.
– Молодые! И мускулистые, конь в малине! – Сотрудница компетентных органов снова стремительно превращалась в соблазнительницу. – Но знал бы ты, как глубоко мне теперь на них наплевать!
Я обнял ее, запустил руку по пиджак, коснулся обтянутого блузкой упругого яблока. И мне тоже стало глубоко наплевать. На все, кроме Ингиного тела.
Мы остановили такси и отправились в ближайшие ночные меблирашки, тратить очередную двадцатку на любовь. Но когда наши ублаготворенные тела расплелись и оторвались друг от друга, мне снова стало на Савицкую не наплевать. Я виновато погладил горячую Ингину спину и сказал:
– Понимаешь, малышка… Кажется, завтра меня ждет очень трудный день…
– Понимаю, америкен бой. – Она повернулась ко мне лицом и провела пальчиком по моей щеке. – Будь завтра в одиннадцать утра в кафе «Комендантский аэродром» на улице Ильюшина. Там есть таксофон. Я к этому времени постараюсь все узнать и позвоню. А теперь давай разлетаться.
И мы разлетелись.
57
Без пяти одиннадцать я с абсолютно расслабленным видом (этакий плейбой – ни забот, ни печалей!) вошел в кафе «Комендантский аэродром», сел возле висевшего на стене таксофона и заказал завтрак. Когда съел яичницу с беконом, таксофон зазвонил. Я снял трубку.
– Это ты, америкен бой? – раздался знакомый голосок.
– Я, конь в малине.
– Звоню из автомата. Савицкая пока жива. Видно, Раскатову она еще нужна, хотя я и не понимаю, для каких целей. Запоминай, где ее прячут. – Она продиктовала адрес и добавила: – Там охрана, два человека. Меняют их в три пополудни. Имей в виду, Савицкую держат на игле, делают инъекции какой-то гадости. Давай встретимся в двенадцать.
– Зачем? – спросил я.
– Затем, что я должна тебе помочь. В одиночку туда идти очень опасно!
– Ты мне уже помогла. Дальше я сам!
– Но…
– Никаких «но»! Не хватало, чтобы ты прикрывала меня грудью. Твоя грудь мне еще понадобится, – я хрюкнул в трубку, изображая смешок, – в другом месте и совсем для другой цели!
Ответного смешка не последовало. Инга некоторое время сопела, потом сказала:
– Черт меня дернул назвать адрес!.. Ладно, сделанного не вернешь. – В голосе послышалась мольба. – Будь осторожен, Максима!
– Буду, малышка, обязательно буду. Ничего со мной не случится! Я – везунчик! Ты тоже не забывай об осторожности. С Раскатовым шутки плохи!
– Хорошо, не забуду. – Она опять помолчала. – Встретимся вечером, в то же время на том же месте. Ни пуха ни пера, америкен бой!
– К черту, рашен гёл! Обещаю, когда встретимся, я буду темпераментным, молодым и мускулистым! Совсем, как твои каналы…
– Трепач! – В трубке погнались друг за другом частые гудки.
Я трижды сплюнул через левое плечо, вернулся на свое место и постучал снизу по столешнице. Завтрак я заканчивал не спеша, но моя расслабленность стремительно превращалась в собранность. Расплатившись, вернулся в Янину квартиру и собрал нужное барахлишко. Вышел на улицу, поймал такси. Чувство тревоги говорило мне, что с гаражами проката впредь лучше не связываться… Отыскал меблирашки в трех кварталах от нужного адреса, зашел со снятой бородой, оплатил комнату на двое суток вперед.
А потом настало время познакомиться, наконец, с Екатериной Евгеньевной Савицкой.
Процесс знакомства начался как никогда бурно. Едва я придавил кнопку звонка, из-за двери донесся вежливый мужской голос:
– Кто там?
Показная вежливость меня не обманула: я сразу понял, что говорящий готов к приему незваных гостей – в любом количестве и качестве. Однако отступать было некуда, а успех могла принести только быстрота действий и откровенный нахрап. И я не постеснялся:
– Извините, господин хороший, вас беспокоит участковый инспектор муниципальной милиции. К нам в отделение поступила жалоба от соседей. Я бы хотел проверить ваши документы.
Дверь мгновенно открылась.
На пороге стоял парень лет двадцати, в джинсовой куртке, застегнутой на «молнию». Правую руку он держал в кармане.
– Сначала предъявите свои!
Я сделал шаг вперед и предъявил ему «етоича». Причем, на тот случай, если парень окажется в бронежилете, сунул ствол под нижнюю челюсть, так, что лязгнули зубы.
– Тихо, мой дружок! Не шуметь! Дернешься – труп! Мне терять нечего! Руку из кармана! Не спеша!
«Мой дружок» сразу все понял и дергаться не стал. Медленно вытащил из кармана пятерню.
– Федор! – донесся из недр квартиры еще один мужской голос. – Кого принесло?
– Скажи, ошиблись адресом. Только без фокусов и дрожи в печенках.
Федор послушался. Дрожи в печенках ему, на мой взгляд, избежать удалось. Тем не менее в недрах квартиры раздались приближающиеся шаги. Лицо Федора напряглось, он явно ждал, пока напарник возникнет на пороге, и был готов к исполнению долга. Но я ему такой возможности не предоставил. Когда напарник на пороге возник, я безо всяких затей прострелил Федору мозг. Конечно, будь эти два друга свеженькими, сразу после смены, без проблем бы не обошлось. Но двадцать с лишним часов абстрактного ожидания отнимают немало сил и притупляют реакцию. В общем, через мгновение мозг напарника составил компанию содержимому головы «моего дружка».
Я переступил через тела и шагнул в комнату.
Савицкая лежала на диване с закрытыми глазами. На столе в центре комнаты стояла тарелка с остатками сухого завтрака и недопитый стакан воды – похоже, перед моим появлением узницу кормили.
