Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости
глаза. Самые красивые глаза на свете, и в них отражалась моя любовь...
– Ты такая нежная и светлая, – медленно скользнув ладонью от плеча к кисти, выдохнул мужчина: –
как ангел. Хрупкая, невинная... Твоя беззащитность и этот взгляд возбуждают сильнее любых
ухищрений искушённых женщин.
Ровное тепло костра... Блики на тёмных волосах воплощения мужественной красоты и силы...
Ржание напуганных разошедшейся грозой лошадей... Отдалённые голоса подчинённых Эйлара где-то
за гранью видимости...
Всё так... чарующе нереально... И мы одни... Никто не осмелится нарушить приказа и войти сюда. И
пусть гроза уже накрыла горы. В нескольких метрах от нас холодные потоки воды низвергались с
грозно рокочущих небес.
Я улыбнулась, не делая и попытки прикрыться. Чего он там не видел? Да и смысла нет. Всё равно,
избавить меня от тряпок Эйлару труда не составит. С его-то мощью и напором... Поэтому просто
улыбнулась и обняла его прекрасное волевое лицо ладонями.
Люблю? Да. Хочу? Тоже да. Позволю обладать собой здесь и сейчас? Почти наверняка. Буду
сопротивляться? Вряд ли. На это не хватит сил, ни физических, ни моральных.
– Хочешь, чтобы я сказала это? – всматриваясь в льдисто-голубые глаза и понимая всю
абсурдность и неизбежность того, что будет сказано сейчас, прошептала я.
– Да, – торжествующе ухмыльнулся Эйлар, – это доставит определённое удовольствие.
– Если тебе интересно, слушай. Я почти невыносимо хочу раствориться в тебе и дать тебе, всё, о
чём говоришь. Я попытаюсь, но вряд ли смогу противиться тебе сейчас – это факт. Мы исполним волю
богини, это тоже факт. Потом, вполне возможно, я буду умирать от любви к тебе, засыпать и
просыпаться с мыслями о тебе же.
Смотрела в упор и почти касалась губами губ, растянутых в победительно-довольной усмешке. Я не
лгала. Всё равно, правдоподобно врать, глядя в глаза, не умею. Каждое произнесённое мной слово
было правдой. Я понимала это. Как понимала и то, что всё не так просто.
Эйлар настоит на своём, даже если буду орать и брыкаться. Впрочем, меня явно надолго не хватит.
Глупо лгать себе: вспыхиваю желанием, едва руки этого мужчины касаются кожи. Конечно, если
представится хоть крохотный шанс – сбегу, но если нет. . остаётся одно: не кривить душой и
постараться получить удовольствие.
Но все решения и умозаключения на самом деле не стоили и ломаного гроша. Моё мнение не
принималось в расчёт ни Эйларом, ни моими собственными телом, сердцем, душой и совестью.
Самое обидное: никогда себе не прощу этой ночи и своего бессилия.
Первая ночь с любимым должна быть самым светлым воспоминанием, а будет кошмаром. Не
сейчас – потом, когда тело и сердце уступят первенство душе и совести.
– Ты моя, – выдохнул мужчина, перемещая одну руку с талии на кое-что пониже, – из нас получится
восхитительная пара...
Я рассмеялась, и искренне, несмотря на обжигающее нутро восхищение самым-самым:
– Да пошёл ты, – ответила, глядя прямо в голубые нереально красивые глаза, и, вдруг, вскрикнула
от острой боли в спине.
Громовой раскат на долю секунды оглушил, заставив сжаться от инстинктивного страха. Мокрые
ветки хлестнули по морде и бокам. Резкий запах дыма заполнил ноздри. Огромный дуб полыхал
ярким пламенем. Ливень шипел в огне. Часть ствола, расколовшегося от удара молнии, придавила
меня к земле, но заплакала я от облегчения...
Глава 18
Господи, спаси и сохрани! Спаси от любви к Эйлару, сохрани от его гнева! Его и богини.
Пожалуйста, помоги! Я не знаю, как быть дальше. Мне очень холодно, страшно и больно. Пусть не
болит спина, хоть тяжёлый ствол и давит на хребет, но внутри всё разрывается... Чем я так
провинилась перед тобой, Боже?!
Я молилась, сглатывая горячие слёзы и ледяные капли дождя. Выбираться сил не было. И не
столько телесных, сколько душевных. Зачем? Единственный шанс попасть домой – выполнить волю
богини, а я...
В корнях дёрнулся и застонал горбун, а в душе шевельнулась злоба. Это ведь он во всём виноват!
Из-за него... Нет! Я стиснула зубы и замотала головой. Очень просто свалить ответственность за
собственные поступки на кого-то, но так нельзя. Нельзя обвинять горбуна в том, что Эйлар, тот
единственный мужчина, которому я готова отдать всё, потребовал...
Золотистое трепетное чувство протестующе растеклось по венам, убеждая: я не права. У Эйлара
наверняка были причины требовать от меня... подлости? Наверняка были. В конце концов, Алехандро
собирался его убить. И ведь тоже не на дуель вызвал, а из-за кустов хотел...
Но как ни старалась глупая любовь оправдать голубоглазого война, как ни пыталась я сама понять и
принять... Что-то глубоко внутри, привычное и куда боле основательное, чем любовь твердило:
такому нет и быть не может оправданий.
Что бы ни совершил горбун – это грех и вина горбуна, а поступок Эйлара только на его собственной
совести и ни на чьей больше. Ка бы ни хотелось поверить в обратное, я чётко осознавала это, И всё
же...
Помогать вонючке, лишившему меня надежды вернуться к родным и близким, не тянуло, как не
тянуло и сгореть заживо. А вероятность последнего была велика. Гроза стихла так же внезапно, как и
началась, а полыхающий обломок ствола всё ещё нависал над нами. Но теперь огню не мешал
ворчливый ливень и колкие искры всё чаще падали на шкуру.
Не будь я насквозь промокшей, наверное. было бы хуже, а так... Даже в такой гадости как ледяной
душ посреди ночных гор, оказывается, есть положительные стороны. Повторный тихий стон в районе
‘под брюхом’ и упавший прямо перед мордой кусок ветки слегка привели в чувство.
Так: предаваться отчаянию и самобичеванию можно и в более уютной обстановке. Около костра
например. И. желательно, чтобы костёр был около, а не над нами.
Осторожно, и очень медленно я приподнялась. Дерево угрожающе затрещало, но, к счастью, не
упало. И сейчас мне как-то по барабану было благодаря сему я могу вообще стоять, держа на спине
нехилую ношу. А не дрыгаю ногами с перебитой хребтиной. Удача, магия богини или высшая
справедливость без разницы.
– Манюня, я тебя придушу, – просипел снизу кошмар. – Не могла на пять минут позже всё
испортить?
Я промолчала, стиснув зубы и уговаривая себя потерпеть ещё чуть-чуть. Дождаться пока этот
неблагодарный гад выползет из ямы и тогда... Пошлю его к лысой бабушке.
Грязный, в рванине, переставшей напоминать даже половые тряпки, зомбик неуклюже, но упорно
карабкался, цепляясь за мокрые и оттого скользкие узловатые корни. Пожалуй, я и вправду плюнула
на проблемного спутника, если б не увидела...
Рыжие блики пугающе громко трещащего пламени упали на лицо Алехандро, высветив багровые
кровоподтёки и разбитые губы, рассечённую бровь... Катясь вниз по склону можно разбиться
насмерть, свернуть себе шею, исцарапаться вдрызг, но вот такое бывает лишь от многочисленных
ударов кулаками.
– Теперь, я придержу вот тут, – с явным усилием выпрямляясь, зомбик ухватил за тонкую часть
лежащей на моей спине части ствола, – А ты на счёт три очень быстро двигаешь оттуда. Только
осторожно. Здесь скользко.
А то я не в курсе! Сама вижу, но как этот полуживой калека собирается...
– Три! – Сдавленно простонал и, приподнял обломок.
Совсем чуть-чуть, но мне хватило, чтоб, пусть и ободрав бока выскользнуть на свободу. В
следующую секунду Алехандро упал на колени. И без того уродское личико, теперь ещё и
‘украшенное’ усилиями Эйлара и его людей, исказила гримаса боли.
– Не надо было тебе вмешиваться, – чуть ли на карачках отползая в сторону, прошипел калека. –
Теперь достать Нассара будет почти невозможно. Особенно со сломанными-то рёбрами И ведь его
цепные псы и тебя не пощадят, глупышка.
Из всего сказанного мозг вычленил лишь две вещи: у горбуна сломаны рёбра и он, всё равно,
собирается убить Эйлара. И то и другое пугало до дрожи. Вот только решение – было одно и для
‘помочь’ и для ‘помешать’. Опустившись на колени рядом с кошмаром теперь уже не только дней, я
тряхнула спутанной гривой.
С откровенным недоверием покосившись на меня:
– Нет уж. После всего, верить тебе нельзя.
По-хорошему, радоваться бы, тчо не придётся это чудо гниющее на себе везти, а мне... Так обидно
стало. Ведь в чём-то Алехандро был прав. Пусть не надолго, но на какую-то долю секунды я всерьёз
задумалась над требованием Эйлара убить горбуна. Слёзы полились сами собой. Так или иначе, но...
– Манюня, ты... – зомбик окаменел, – плачешь?
Я не плакала – ревела.
