Максим Огнев - Пой, Менестрель!
В этот миг из темноты, из клочьев тумана, вынырнул человек. Плясунья вскрикнула. Флейтист схватился за висевший на поясе нож, но тут же увидел, что незнакомец, кем бы он ни был, не из стражников. Голову его не покрывал шлем, а из-под распахнутого плаща не блестели доспехи.
— Идите за мной! — скомандовал незнакомец. — Быстрее.
Скрипач кинулся к фургону и вынес драгоценную скрипку. Тогда и Флейтист, оставив лошадей, ворвался в фургон, схватил попавшиеся под руку вещи — флейту он всегда носил за поясом, — кинул Плясунье узел с костюмами и коробку грима. Спрыгнул на землю, держа в каждой руке по тюку, а следом за ним, чуть не до смерти напугав Плясунью, выскочил еще один человек. Случайный зритель, запрыгнувший в фургон во время переполоха и лежавший так тихо, что ни Плясунья, ни музыканты его не заметили.
Неожиданно появившийся проводник, нащупывая длинной слегой путь, уходил тропой через болото. Следом торопилась Плясунья, несла узел с костюмами. За ней Флейтист и злополучный зритель несли тюки и вели лошадей. Последним с кочки на кочку перепрыгивал Скрипач, обеими руками прижимая к груди скрипку.
Они отошли недалеко, когда за их спинами по грязи зачавкали копыта, в тумане замелькали размытые отсветы факелов, черные тени…
Беглецы как один остановились и обернулись. Позади начальник стражи шумел, понукая своих людей преследовать актеров.
— Была охота соваться в болото, — огрызнулся один из стражников. — Сами потонут.
Завязалась перебранка, закончившаяся неожиданным взрывом смеха. В небо взвился огонь — стражники ограничились тем, что подожгли фургон. Плясунья всхлипнула. Восемь лет она не знала иного дома.
Незнакомец скорым шагом повел их в глубь леса. Плясунье казалось, что брели они, скользя, проваливаясь в холодную грязь, поднимаясь и снова нащупывая ногами пружинящие кочки, целую вечность. Наконец она ощутила под ногами твердую землю. Бросила тюк и сама тотчас без сил повалилась на него.
Проводник присел на корточки рядом.
— Надо пройти еще немного, — сказал он. — Впереди есть заброшенная охотничья хижина. Сможем растопить очаг, обсушиться и поужинать.
Он говорил спокойно, уверенно и чуть сочувственно, и от этого ласкового голоса Плясунье немедленно захотелось расплакаться, как обиженному ребенку, которого пожалели. Однако это было бы слишком плохой благодарностью спасшему их человеку. Она всхлипнула разок, другой и спросила:
— Вы кто?
— Я? — В темноте Плясунья не могла рассмотреть лицо незнакомца, но слышала, как он усмехнулся: — Я оборотень.
* * *Актеры изо всех сил старались рассмотреть в темноте лицо проводника. Он, не выдержав, рассмеялся и посоветовал набраться терпения.
— Голосок-то знакомый, — шепнул Скрипач Плясунье.
Подбодренные собственным любопытством, актеры и незадачливый зритель пустились в путь. Они шагали по пышным, мягко обнимавшим ноги мхам, перебирались через поваленные стволы, уже трухлявые и тоже укутанные одеялом мха, крошившиеся под ногами. А вокруг поднимались старые ели, растопыривали сухие, лишенные хвои ветви.
Хватаясь за вывороченные корни, опираясь о пни, Плясунья чувствовала под пальцами бороды лишайников и влажную осклизлость древесных грибов. Потом ели стали сменяться соснами, мхи — травами, под ногами обнаружилось подобие тропы, идти стало легче, лошадиные копыта мягко застучали по сухой земле, и вскоре тропа привела к двери маленькой, покосившейся хижины с единственным окном, закрытым ставнями.
У дверей хижины был привязан конь — не чета актерским лошаденкам, на таком коне владетельному сеньору гарцевать. Он поднял голову и тихонько заржал, приветствуя хозяина. Незнакомец вынул из кармана корку хлеба, протянул коню, знаком веля актерам привязать лошадей.
Затем все они гурьбой ввалились в маленькую хижину, и едва в очаге пламя побежало по первым веткам, как и актеры, и зритель обернулись к своему провожатому. Он стоял, опершись о косяк, и смеялся над их откровенным нетерпением.
Актеры узнали его тотчас. Невозможно было не узнать эти удивительные глаза, светлые, словно лесные озера в солнечный день. Ни у кого другого во всем королевстве не было таких глаз. Не было такой улыбки — от нее становилось тепло и легко на сердце.
— Победитель состязаний! — воскликнула Плясунья. — Вы приходили в таверну вместе с Ар… вместе с его величеством.
Маленький Скрипач шагнул вперед, снизу вверх взглянул на Стрелка.
— Если не ошибаюсь, не так давно вас с большими почестями похоронили?
Стрелок широко улыбнулся:
— Именно. И ныне, — мрачно промолвил он, — я подстерегаю в лесу запоздалых путников и съедаю.
Актеры смотрели во все глаза. Человек, объявленный оборотнем, смеялся! За ним охотились лучшие воины королевства, за его голову была обещана награда — и он смеялся! Как же смеют они ныть и жаловаться? Разве на их долю выпали такие же бедствия?
И внезапно актеры почувствовали, что все их мытарства закончились. Нечего бояться — теперь, когда Стрелок рядом.
— Вы останетесь с нами? — моляще спросила Плясунья.
Он ответил улыбкой. Актеры разом заговорили, засмеялись и начали рассаживаться вокруг очага. Пол в хижине был земляной. Колченогий стол и скамьи потемнели от времени. В углу стоял глиняный кувшин с отбитой ручкой, на стене висел забытый кем-то из охотников старый пустой колчан.
Стрелок подкинул в очаг поленьев, нанизал на вертел двух жирных уток — у актеров вырвался дружный вздох: с утра ничего не ели. Случайный зритель, присоединившийся к актерам во время бегства, вынул из-за пазухи завернутый в тряпицу хлеб и пару головок чеснока.
— Теперь бы вина глоток, — размечтался Флейтист.
Стрелок только руками развел.
— Деньги у нас есть, — заметил Флейтист, — немного, но на овощи и вино хватит. С утра надо сходить в город… Узнать, что случилось с людьми Овайля…
— Кому идти? — спросила Плясунья.
Черные глаза Скрипача остановились на Стрелке; угадав мысли охотника, музыкант вскрикнул:
— Не вздумайте! Вас в городе поджидают!
— Вряд ли арчинские стражи день и ночь твердят наизусть список моих примет, — откликнулся Стрелок.
— Поэтому вы жалкую хижину предпочитаете городским тавернам? — усмехнулся Флейтист. — Нет, без нужды рисковать не стоит.
— Рано или поздно я бы вошел в Арч, — возразил Стрелок.
— Но не теперь, когда город взбудоражен и стражники бдительны, — поддержала Флейтиста Плясунья.
Тогда все взгляды обратились в сторону случайного попутчика. Он казался очень худым и очень юным. К тому же был рыжим, как огонь, таким рыжим, что Плясунья огорченно вздохнула — она привыкла считать свой цвет волос редким и удивительным. Руки и лицо его густо уснащали веснушки, из-под рыжих ресниц блестели рыжие глаза.
